Дальше они шли по дорогам, по заледеневшим полям и проложенным в снегу тропам, перетаскивали боеприпасы и провиант для себя и для тех, кто уже вышел на передовую. Вдалеке Вирджил смог разглядеть яркие вспышки взрывов, напоминавшие фейерверк в честь Дня независимости. Морпехи, которые теперь сражались с ними в одном строю, потеряли много своих, когда продвигались вперед, чтобы создать у немцев иллюзию, будто в наступление идет целая дивизия. Уловка сработала. Но солдат полегло немало.
В лесах Бельгии Вирджил и Бад вместе с подразделением попали под артобстрел; нескольких парней разорвало ударами снарядов. Дальше их часть направили другой дорогой, через окрестности Бастони. Они шагали мимо церкви, где были аккуратно сложены штабелями павшие солдаты, мимо инвалидов, мимо никчемных танков с разорванными гусеницами; встретили фермера, пасущего пару коров, жующих стог сена. Фермер и коровы, казалось, не замечали ни немцев, которые пытались вернуть порт в Антверпене, ни творящуюся вокруг неразбериху. Холод пробирал до мозга костей. С этим ничего нельзя было поделать. Несколько солдат замерзло насмерть. Были и те, кто из‑за постоянного недосыпа тронулся умом, их пришлось отправить обратно в Бастонь. Надеялись, что они смогут прийти в себя и вернуться обратно в строй, в этот холод.
Молодой новобранец – рядовой какого‑то взвода, какой‑то роты – стоял на посту. Вирджил сидел в окопе, выстланном внизу сосновыми иголками и накрытом ветками, укутавшись в казенное одеяло. Сном это можно было назвать с большой натяжкой. В кулечке лежали считаные фруктовые карамельки; он положил в рот сразу две. Осталась одна; Вирджил встал с ледяного пола и протянул ее новобранцу.
– Подарок на Рождество, – прошептал Вирджил.
– Спасибо, Девственник.
– Сынок, еще раз скажешь «Девственник», и я тебе врежу.
– Ты разве не Девственник?
– Для такого салаги, как ты, – нет.
Окоп был в крайнем левом лесочке, на подъеме росло два дерева, при дневном свете можно было разглядеть голое поле бельгийского фермера и прямо за ним цепочку домов, стоящих вдоль узкой дороги, ведущей на северо‑восток. Ночью была только пустота. Предполагалось, что немцы засели где‑то внизу.
Остальная часть подразделения расположилась в окопах и укрытиях с правой стороны. По плану здесь должна была находиться главная линия обороны. На самом деле идея военного штаба была так же смехотворна, как и мечта выспаться. Оборона была настолько слабой, что впереди за деревьями не было разведывательного поста. Тыл был укреплен из рук вон плохо. У тяжелой артиллерии осталось всего несколько снарядов. Полевая кухня отсутствовала, питались сухим пайком.
За то время, когда они шли через Бастонь, Вирджил вырыл в мерзлой земле и покрыл ветками уже седьмой окоп. Ему это порядком надоело. Передвижение на новую позицию означало, что придется опять взвалить на себя все снаряжение и тащить его неизвестно сколько, рыть окоп и строить новое укрепление, работать до седьмого пота, который на морозе превращал солдатскую форму в корку льда. От обморожения погибло больше солдат, чем от вражеского огня. Некоторым удалось вырваться из окружения. Тем, кто в ту пору был не сильно покалечен.
Вирджил не желал быть одним из них. Он держал запасную пару носков, связанных друг с другом, одетых на шею и висевших под формой до самых подмышек. Тепло его тела, или все, что от него осталось, должно было не дать им замерзнуть. Вирджил уповал на то, что эта запасная пара сухих носков поможет ему избежать обморожения. А также надеялся, что Гитлер придет через поле, размахивая белым носовым платком, – лично сдаться рядовому первого класса Вирджилу Бьюэлу. Сразу после Риты Хейворт, которая зайдет ему отсосать.
– Кофейку бы сейчас, – прошептал рядовой.
– Знаешь что, – прошептал в ответ Вирджил. – Я разведу огонь и процежу пару котелков воды. А еще у меня есть готовая смесь для торта, закатим для всех пирушку, а теперь заткнись, чертов ты придурок.
– Бабочка. Бабочка! – Резкий шепот донесся из темноты слева от окопа, это был пароль на сегодня.
– Маккуин! – прошипел в ответ Вирджил.
Через секунду сержант Бад Болинг упал в окоп, без оружия. Днем он пытался заснуть, сидя в своем окопе. С наступлением темноты Бад молча, в одиночестве, бродил по линии фронта, возвращался при дневном свете и, прежде чем снова залечь в свое убежище, сообщал на КП обо всем, что видел.
– Фрицы. Двадцать пять человек. А ты еще кто, черт возьми? – Бад обратился к новичку, рядовому. Прежде чем тот ответил, Бад кинул: – Не важно, – и отдал приказ: – Дай мне винтовку и беги на КП, скажи, что фрицы пытаются зайти слева.
Рядовой от удивления выпучил глаза. Боевого крещения он пока не получил. Когда паренек рывком выскочил из окопа, Бад повторил: фрицы пытаются атаковать с левого фланга.
Паренек исчез. Бад зарядил винтовку М‑1 и положил запасные патроны в куртку.
Вирджил поднял собранный пулемет, приладил треногу и установил на левой стороне окопа.
– Девственник, я оказался прямо у них под носом.
– Они заметили?
– Ни один фашистский гад меня не заметит.
Мужчины перешептывались с уверенностью опытных солдат, а не как двадцатилетние юнцы, хотя в их случае одно не исключало другого.
В темноте раздался треск льда под сапогами.
– Задай им жару, – прошипел Бад.
Рядовой первого класса Вирджил Бьюэл нажал гашетку пулемета и выпустил очередь в колонну вражеских солдат, дав им сперва подойти вплотную. Пока остальные парни хватались за оружие, частые всполохи и красные пулеметные очереди осветили человеческие фигуры и стволы деревьев. Мощные взрывы атаки озарили лес, и слабая линия обороны превратилась в непроницаемую стену. На фоне вспышки, похожей на вспышку камеры, установленной на боксерском ринге, Вирджил увидел, как шлем немецкого солдата взрывается облаком капель кроваво‑красного тумана и влажных ошметков того, что осталось от человеческой головы.
Немецкие солдаты быстро рассредоточились и начали массовый обстрел.
Бад поднялся достаточно высоко, чтобы прицелиться, и выпустил полную обойму в сторону немцев – восемь непрерывных БАМС, попавших точно в цель, – пока не донесся характерный «клик‑клак»: патроны закончились. Инстинктивно Бад перезарядил винтовку и снова поднялся, как вдруг кто‑то, ломая сосновые ветки, свалился к ним в окоп.
Падая, немец продолжал стрелять, он попал Вирджилу в левое колено, и тот ничего не почувствовал. Второй выстрел жалом шершня обжег ему пальцы левой руки.
– Сука! – завопил Бад и со всей силы ударил прикладом винтовки немцу в челюсть. – Сдохни! – закричал он, нанося еще один удар.
Кто‑то начал запускать сигнальные ракеты, озарившие лес короткими вспышками яркого света, и Бад увидел, что у немца сломан нос и разбита челюсть, он лежал с закрытыми глазами и не шевелился. Бад развернул винтовку, направил дуло в грудь противнику и, дважды спустив курок, оборвал человеческую жизнь.
Комментариев нет