Однажды к графу де Сегюр, французскому послу при дворе Екатерины, пришел какой‑то француз; глаза его лихорадочно блестели, лицо горело огнем, одежда была в беспорядке.
– Ваше сиятельство, – возопил несчастный. – Я требую справедливости!
– Кто вас оскорбил?
– Градоначальник. По его приказу мне дали сто ударов кнутом.
– Сто ударов кнутом! – вскричал удивленный посол. – За что? Что вы сделали?
– Решительно ничего!
– Быть этого не может!
– Клянусь честью, ваше сиятельство!
– В своем ли вы уме, мой друг?
– Верьте мне, ваше сиятельство, я не тронулся в уме.
– В чем же дело? Ведь градоначальника все хвалят за мягкость, за справедливость.
– Простите, ваше сиятельство, – воскликнул жалобщик, – разрешите мне сперва показать вам следы порки.
При этих словах несчастный француз снял верхнее платье и показал Сегюру свою окровавленную рубаху и явные следы кнута.
– Расскажите же, что произошло, – попросил посол.
– Ваше сиятельство, все очень просто. Я узнал, что граф де Брюс ищет французского повара. Я как раз оказался без места и отправился к нему предложить свои услуги. Слуга открыл дверь в кабинет князя и сказал:
– Ваше сиятельство, повар явился.
– Ах так, – ответил де Брюс, – отвести его на конюшню и дать ему сто ударов кнутом.
– И вот, ваше сиятельство, меня схватили, поволокли на конюшню и, несмотря на мои крики, угрозы и сопротивление, мне всыпали ровно сто ударов, ни больше, ни меньше.
– Если верно то, что вы рассказали, то это сущее безобразие.
– Если я сказал неправду, ваше сиятельство, то готов получить двойную порку.
– Послушайте, мой друг, – молвил де Сегюр, – я думаю, что вы говорите правду. Я расследую это дело, и если вы мне не солгали, то обещаю, что вы получите полное удовлетворение. Но если хоть в одном слове вы покривили душой, я велю тотчас же отправить вас на границу, а оттуда добирайтесь как знаете до Франции.
– Согласен, ваше сиятельство.
– А теперь, – сказал де Сегюр, садясь за письменный стол, – отнесите это письмо градоначальнику.
– Покорно благодарю, ваше сиятельство, но я и носа больше не покажу в этот дом, где так странно обращаются с людьми, явившимися по делу.
– Хорошо. Вы отправитесь туда в сопровождении одного из моих секретарей.
– А, это другое дело: в сопровождении вашего секретаря я готов хоть в преисподнюю.
– Хорошо. Ступайте, – сказал де Сегюр, передавая письмо потерпевшему и приказывая одному из своих чиновников сопровождать его.
Спустя сорок пять минут француз вернулся к послу сияющий от радости.
– Ну, как? – спросил де Сегюр.
– Все объяснилось, ваше сиятельство.
– Вы удовлетворены, я вижу?
– Вполне, ваше сиятельство.
– Расскажите же, как было дело.
– Видите ли, ваше сиятельство, у его превосходительства графа де Брюса был поваром некий крепостной, которому он вполне доверял. И вот четыре дня тому назад этот человек сбежал, похитив пятьсот рублей.
– Ну и что же?
– Узнав, что место повара у градоначальника освободилось, я, как имел честь доложить вам, отправился к нему. К моему несчастью, в это самое утро графу сообщили, что повар его арестован в двадцати верстах от Петербурга. Когда лакей сказал ему: «Ваше сиятельство, повар явился», граф подумал, что привели пойманного крепостного повара, и так как он был в эту минуту чем‑то занят, не оборачиваясь, распорядился отвести беглеца на конюшню и выпороть его.
– И городской голова извинился перед вами?
– Не только извинился, господин посол, – сказал повар, показывая кошелек, полный золота, – он велел заплатить мне по червонцу за каждый удар кнута, и теперь я очень жалею, что получил сто ударов, а не двести. Затем он меня принял на службу и обещал, что полученное наказание будет мне зачитываться при каждой моей провинности.
В эту минуту послу подали письмо де Брюса, в котором тот приглашал его на следующий день к обеду, чтобы отведать стряпню нового повара.
Повар этот служил у Брюса десять лет и, вернувшись во Францию богатым человеком, всю жизнь благословлял несчастный случай, которому был обязан своим счастьем.
Все эти анекдоты, всплывшие в моей памяти, уже не казались мне невозможными после того, что произошло со мною накануне у великого князя. Но я так много хорошего слышал об императоре Александре, что решил во что бы то ни стало подойти к нему, чем бы ни кончилась для меня эта встреча.
Я осмотрел высокую колонну, воздвигнутую в честь победы при Чесме, затем побродил часа четыре по парку и начал уже отчаиваться, когда в одной из аллей столкнулся с каким‑то офицером в форменной тужурке, который поклонился мне и продолжал свой путь. Позади меня дворник как раз подметал дорожку. Я спросил у него, кто этот офицер.
– Это император, – ответил он.
Я поспешил в боковую аллею, пересекавшую ту, по которой гулял царь. И действительно, не успел я сделать и двадцати шагов, как снова увидел его. Я остановился и снял шляпу.
Император замедлил шаг, затем, увидев, что я продолжаю стоять с непокрытой головой, направился ко мне, слегка прихрамывая из‑за какой‑то старой раны. Я хорошо рассмотрел царя и заметил ту перемену, которая произошла в нем с тех пор, как девять лет назад я увидел его в Париже.
Лицо его, такое открытое и веселое прежде, носило теперь явные следы болезненной грусти. Видно было, что он, как поговаривали, страдает меланхолией. Но вместе с тем его черты дышали такой добротой, что я решился сделать шаг вперед.
– Ваше величество… – сказал я.
– Что вы хотите?
– Ваше величество, разрешите подать вам прошение.
Я достал из кармана бумагу. Лицо государя омрачилось.
– Известно ли вам, сударь, – сказал он, – что я нарочно уезжаю из Петербурга, чтобы избавиться от этих прошений?
– Знаю, ваше величество, – отвечал я, – и не отрицаю смелости своего поступка. Но, быть может, для этого прошения вы сделаете исключение, потому что оно содержит ходатайство очень важного лица.
– Кого же именно? – спросил император.
– Августейшего брата вашего величества, его императорского высочества великого князя Константина.
– А, – произнес государь и протянул было руку, но тут же отдернул ее.
– Нет, сударь, – решительно произнес государь, – я не возьму его у вас, потому что завтра мне подадут тысячу прошений, и я вынужден буду бежать отсюда. Но, – продолжал он, – я посоветую вам бросить прошение в городской почтовый ящик. Я сегодня же получу его, а послезавтра вы будете иметь мой ответ.
Я последовал его совету и послал свое прошение по почте. И, как он говорил, два дня спустя получил ответ.
Это было свидетельство на звание учителя фехтования в императорском корпусе инженерных войск с присвоением мне чина капитана.
Глава седьмая
Как только мое положение определилось, я решил переехать из гостиницы «Лондон» на частную квартиру. В поисках ее я принялся бегать по городу, что помогло мне лучше ознакомиться с Петербургом и его обитателями.
Комментариев нет