Вдруг промелькнула страшная мысль, что Мухорка и мои вещи остались в таверне. Но затем увидел свой мешок с вещами в углу комнаты, а окончательно успокоила меня Тиасса, сказав, что и за лошадь переживать не надо, она в хорошем месте и в хороших руках.
На дворе пахло утренней свежестью, радовала глаз яркая зелень, мокрая после ночного дождя, весело порхали птички. В общем, помирать расхотелось окончательно.
После обеда в комнату ко мне зашел лекарь – пожилой мужчина с седой бородой. Теперь мне стало понятно, чье лицо я видел на грани бреда и яви. От денег он решительно отказался, заявив, что вопрос с ними уже улажен и мне беспокоиться не о чем. Еще раньше от них отказалась Мирта, причем с таким видом, что настаивать мне показалось неудобным. Ничего, это от денег можно отказаться, а от подарка не выйдет.
Доктор осмотрел руку, заглянул мне в рот, послушал трубкой сердце и успокоил, заявив, что все плохое уже позади и жить мне предстоит долго и счастливо. Затем этот бодрый старик хлопнул меня по плечу и ушел.
Любят же здесь по плечу хлопать. Так и приветствуют, и прощаются, и выражают свое мнение по самым разным вопросам. Прямо целая наука получается.
На следующий день я почувствовал себя почти замечательно и совсем уж было собрался продолжить свой путь, но Мирта попросила задержаться еще на пару дней. Лекарь сказал ей, что будет лучше немного подождать, чтобы окончательно убедиться в том, что рецидива болезни не будет. Что ж, я совсем не против такого решения, вот только вопрос с содержанием нужно решить.
На этот раз я разговаривал с Миртой более решительно, заявив о том, что если она не возьмет денег, сколько необходимо, то я пойду и накуплю подарков, которые могут оказаться абсолютно бесполезными предметами. И тогда ей самой придется жалеть о том, что она позволила мне это сделать. Очень не люблю быть кому-то обязанным, если этого можно избежать.
Вечером ко мне в комнату зашла Тиасса. Все время моего вынужденного беспамятства она добросовестно исполняла роль сиделки, так что в ее визите я не увидел ничего необычного.
Я как раз стоял в той самой оригинальной позиции и пытался хоть немного передвинуть ноги. До болезни у меня получалось пройти парочку коротких шагов, сейчас же меня словно отбросило назад.
Из этой стойки и встать нормально не сразу получается, так что я всегда начинал движение с того места, где можно было за что-нибудь уцепиться. В данном случае рядом со мной находился комод.
Тиасса посмотрела на меня, встала точно так же и легко дошла до противоположной стены. Затем развернулась, подошла ко мне и выпрямилась. Ну ничего себе! Может быть, я уже слишком стар для этого?
На вид Тиассе было не больше двадцати. Но определять возраст местных женщин – занятие абсолютно бесполезное, никогда не угадаешь. Они, бывает, и в четырнадцать замуж выходят. И выглядят при этом совсем не соплюшками.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
– Просто отлично, спасибо вам за все, – не задумываясь, ответил я. – У меня к тебе одна маленькая просьба: пожалуйста, не подходи ко мне слишком близко. У тебя внутри какой-то магнитик есть, и он меня сильно притягивает.
Тиасса подошла вплотную и провела ладонью по моей щеке.
– Вид у тебя немного бледный…
Девочка, отойди, пожалуйста, я же сейчас не выдержу, взгляд сам собой скользнет ниже. У тебя красивое платье, и оно очень тебе идет. Вот только вырез на нем можно было бы сделать и поскромнее. Да пойми же ты наконец, что мне потом трудно будет смотреть в глаза твоей маме и твоему брату. И совсем не за этим попросил меня заехать к вам Бронс. А женщины так часто страдают именно из-за своей жалости. Это наваждение, и оно быстро пройдет.
Тиасса все поняла по моим глазам, и выражение ее лица изменилось. Она резко развернулась, и я еле успел придержать дверь, чтобы не дать девушке уйти.
Похоже, объясниться все-таки придется. Практически слово в слово я пересказал Тиассе все, о чем успел перед этим подумать. Она внимательно выслушала мою тираду, затем как-то по-особенному на меня посмотрела. Красивые глаза, да и сама она очень и очень хороша.
– Чтобы ты знал, Артуа. У меня был муж, и я его очень любила. Его не стало, как не стало и моего ребенка. – Плечи ее явственно вздрогнули. – И нужно мне от тебя не так уж много. И еще я скажу тебе одну вещь. Если девушка приходит к мужчине сама, значит, она для себя уже все решила. Но все равно спасибо, что объяснил. Так я пойду?
Я покачал головой. Кто же тебя теперь отпустит?
– Мой отец занимался тем, что давал уроки фехтования. Желающих учиться у него было настолько много, что он сам выбирал из тех, кто обращался к нему. И далеко не всегда на первом месте были деньги. Он мог отказать благородному, были и такие, и взять в ученики чуть ли не нищего за сущие гроши.
Что удивительно, никто никогда на него не обижался. Он был лучшим здесь, в Стоклерде, а может быть, и не только здесь. С ним мог сравниться разве что Доминкус, это тот человек, что привел тебя сюда. Не чаще пары раз в год они сходились на площадке, где отец тренировал своих учеников. Никто не знал заранее, когда они встретятся. Да они и сами не знали. Но на их поединки всегда приходил посмотреть весь город. Я сама видела несколько раз их бои.
– И кто побеждал?
– Да никто. Вообще трудно было понять, что происходит. Только непрерывный звон металла и сверкающие круги клинков. Потом учителя внезапно замирали, кланялись друг другу и расходились. А люди еще какое-то время продолжали стоять и молчать.
– Тебя он тоже учил? – Мне вспомнилось, как свободно Тиасса проделала то, что у меня совершенно не получалось.
– Отец говорил, что мне нужно научиться этому для того, чтобы у меня была красивая походка.
А походка у нее действительно очень волнующая, тут отрицать не станешь. Сзади так вообще любо-дорого смотреть. Стоп. Не значит ли это, что и у меня она такой станет? Нет, мне этого совсем не надо. Не буду я больше это упражнение делать, я и так быстро двигаюсь, Бронс сам говорил. Но у него ведь я не замечал ничего такого: обычная мужская поступь.
Тиасса, посмотрев на мое лицо, рассмеялась, уткнув лицо в подушку, чтобы не было слышно ни звука.
Комментариев нет