Баби распластывается на парте и, спрятавшись за спиной впереди сидящей, подсказывает своей задушевной подружке, как верно перевести. Паллина шлет ей воздушный поцелуй и повторяет в полный голос то, что Баби ей только что прошептала. Джаччи, неожиданно услышав нужные слова на нужном месте, поворачивается к классу. Слишком уж это хорошо, чтобы быть случайностью.

— Великолепно. Кажется, кое-кто у нас готов отвечать. Джервази, поскольку вы явно знаете лучше всех, идите к доске и переводите.

Паллина виновато перебивает Джаччи.

— Синьора Джаччи, извините, это я виновата, я сама попросила ее…

— Замечательно, Ломбарди, ценю вашу честность. Очень благородно с вашей стороны. Однако, вне всякого сомнения, вы совершенно ничего не знаете. А теперь я хотела бы послушать Джервази. Выходите, выходите.

Баби поднимается, но остается на своем месте.

— Синьора Джаччи, я не готова.

— Замечательно, но тем не менее — выйдите, пожалуйста, к доске.

— Зачем мне выходить к доске — чтобы повторить то же самое? Я не готова. Я не смогла выучить, извините. Поставьте мне «неуд».

— Хорошо, поставлю. Вы довольны?

— Почти так же, как Катинелли, когда не дает списать!

Класс смеется. Джаччи бьет рукой по списку.

— Тишина! Джервази, дайте дневник. Может, замечание порадует вас еще больше. И вашу мать тоже — ей придется это подписать.

Баби относит дневник, учительница быстро и зло что-то записывает. Закрывает дневник и возвращает владелице.

— Завтра принесете с подписью родителей.

Баби думает: есть в жизни вещи и похуже, но лучше сейчас об этом не распространяться вслух. Молча возвращается она на свое место.

Сильвии поставили пять баллов. Это явно слишком много за такой убогий ответ. Может быть, в зачет пошли ее извинения. Но даже в них ей стоит немного поупражняться. Ее мать так часто болеет, что того и гляди скончается.

Паллина возвращается на место с четырьмя баллами. По правде говоря, она и их не заслужила. Джаннетти удается получить удовлетворительную оценку. Джаччи, ставя отметку, награждает Джаннетти латинской пословицей об одноглазом, который счастлив жить в стране слепых. Баби открывает дневник. Заглядывает в конец, на последние страницы. Рядом с алфавитным списком одноклассниц два листочка, на которых она отмечает, кого уже спросили. Баби ставит последние галочки напротив фамилий Джаннетти, Ломбарди и Феста. Круг опросов замкнулся. Затем Баби ставит галочку напротив своего имени. Она вспоминает о замечании. Читает его.

Уважаемая синьора Джервази! Ваша дочь явилась на урок латинского языка совершенно неподготовленной. Кроме того, когда ее спросили, отвечала весьма нагло. Обратите, пожалуйста, внимание на ее поведение. С уважением, проф. А. Джаччи.

Баби захлопывает дневник. Смотрит на преподавательницу. Вот же сука. Потом задумывается о матери. Подумать только, замечание! Наверное, ее накажут. Опять раздуют целый скандал. Или еще что-нибудь придумают.

 Глава 11

Овчарка бежит по пляжу с палкой в зубах. Легко отталкивается, едва касаясь песка, поднимая фонтанчики. Подбегает к Стэпу. Он выдергивает чуть обслюнявленную палку из пасти. Пес ложится, умостив голову между вытянутых передних лап. Стэп делает вид, что бросает палку вправо. Пес дергается, но напрасно. Стэп снова делает вид, что хочет бросить палку.

Наконец он кидает палку далеко в воду. Собака срывается с места. Тут же ныряет. Голова пса мелькает меж волн, он плывет против течения. Палка плавает немного дальше. Стэп сидит, смотрит. Чудесный день. Еще никого нет. И вдруг — страшный шум. Яркий свет. Собака исчезает. Исчезает и море, и далекие горы, холмы справа, песок.

— Какого черта?!

Стэп переворачивается на другой бок, накрывая голову подушкой.

— Кто там приперся?

Полло, подняв жалюзи, открывает окно:

— Мать моя, ну и вонища! Надо проветрить. На, держи, я тебе бутербродов принес.

Полло швыряет на кровать зеленый пакет из кафе «Евклид».

Стэп вылезает из-под одеяла и потягивается.

— Тебя Мария впустила?

— Да, она сейчас кофе варит.

— Который час?

— Десять.

Стэп встает с постели.

— Чтоб ты сдох, нельзя было дать мне еще чуть-чуть поспать?

— Я тебя бить не буду только потому, что ты принес еды, — и направляется на кухню, Полло следом.

Еще горячий кофейник стоит на деревянной подставке. Рядом кувшин с теплым молоком и холодное в невскрытом голубом пакете.

Уборщица Мария, невысокая женщина лет пятидесяти, выходит из комнатки рядом, где она гладит.

— Мария, вот его, — Стэп указывает на Полло, — что бы ни случилось, не впускать в этот дом раньше одиннадцати часов.

— Сейчас я приму душ, и пойдем с тобой забирать мотоцикл.

— Ты знаешь, есть одна проблемка… Мне нужно двести евро.

— Как это? Ты же вчера столько спер?..

— Я весь в долгах. Мне надо купить продуктов, заплатить за химчистку, и еще я должен денег Фурио, знаешь, тому, из тотализатора.

— Что делать будем?

— Я думаю. Сицилиец и остальные сами без гроша, так что лучше и не заикаться.

— Ну и как нам быть?

— Танцуй. Я придумал.

Полло смотрит на друга с надеждой:

— И чего?

— Деньги даст мой братец.

— Как это — даст?

— Так это. Я их буду вымогать.

Полло слегка успокоился: «Ну ладно». Шантажировать брата — что может быть естественнее? На секунду он даже расстроился, что единственный сын у своих родителей.

 Глава 12

Паоло, брат Стэпа, в офисе. Элегантно одетый, сидит за таким же элегантным письменным столом, занимается делами синьора Форте, одного из самых влиятельных клиентов финансового общества. Паоло учился в университете Боккони. Окончив с отличием университет, он вернулся из Милана и тут же нашел себе неплохое место специалиста по торговому праву. Он эффективный менеджер. На самом деле его порекомендовал отец. Но ему удалось удержаться, и он гордится тем, что это уж целиком и полностью его заслуга. Это правда, хотя в компании никогда никого не увольняли.

Юная секретарша в кремовой блузке, чересчур, пожалуй, прозрачной для мира налогов и облегченных налоговых схем — мира, в котором прозрачность не приветствуется, — входит в кабинет Паоло.

— Синьор?

— Да, слушаю вас, — Паоло отвлекся от бумаг, чтобы заинтересоваться лифчиком секретарши, и лишь потом — тем, что она скажет.

— Пришел ваш брат с другом. Впустить их?

У Паоло нет времени, чтобы выдумать благовидный предлог. Стэп и Полло вламываются в кабинет.

— Конечно, ты меня впустишь. Я тебе брат или кто? Кровь от крови, так сказать, синьорина. Мы все делим пополам. Понимаете? Все!

Стэп берет секретаршу за руку, намекая тем самым на вероятную, хоть и отдаленную возможность, что эта юная красотка, помимо бумаг и звонков, приносит Паоло кое-что еще.

— Так что меня можно впускать всегда, правда, Па?

Паоло кивает.

— Конечно.

Секретарша смотрит на Стэпа. Привыкнув иметь дело с мужчинами немолодыми, коварными и при галстуках, к нему она относится с уважением.