– От кого это? – Сэнди удивленно смотрела на печать.

– Не очень похоже на деловую корреспонденцию, – ответил Артур. – Может быть, твои друзья-художники с приглашением на очередную выставку?

На тонком белом листе с таким же, как на печати, вензелем, был напечатан короткий текст:

«Мадам! Месье! Граф д’Арлатан имеет честь пригласить вас посетить завтра его фамильный особняк в Арле».

– Ты знаешь этого графа? – спросила Сэнди как можно равнодушнее.

– В первый раз слышу. Арль – это где? – посмотрев на нее, ответил Артур.

– Это там, где Гратовски встречаются с Антуаном! Так что, боюсь, это связано с талисманом, – предположила Сэнди и, посмотрев на Артура, добавила, –ну, хорошо, хорошо! Не боюсь. Надеюсь!

Минутой позже она уже набирала телефонный номер:

– Николь! Мы едем с вами!

 Солдат

На одном корабле, почти без оружия и провианта, они поплыли на юг, и вскоре их взорам открылся залив Гуаякиль, а на его берегах – первый город инков, Тумбес.

Некоторые из домов в этом городе превосходили своими размерами резиденции королей и императоров Европы. Огромные камни были словно залиты расплавленным серебром и золотом. У Франсиско и его команды слепило глаза от блеска и роскоши.

– Вот она, райская страна Эльдорадо! – шептали все в восхищении, рассматривая множество фигур мужчин и женщин, и птиц, и животных – отлитых в натуральную величину из серебра и золота. Серебряные травы и растения на стенах зданий выглядели так, будто они на них выросли. Золотые мыши, бабочки и змеи словно карабкались вверх и вниз.

Появление испанцев вызвало среди жителей, столпившихся на берегу, переполох, но вскоре издали к ним стала приближаться небольшая процессия: рабы несли на своих плечах паланкин. Занавеси распахнулись, и испанцы впервые лицезрели вельможного инку.

Франсиско не мог поверить своим глазам: не только легенда о наполненной невероятными сокровищами стране Эльдорадо оказалась правдой, но и ее правитель – «Золотой Человек» – тоже существовал! На фоне своих темноволосых и низкорослых подданных он казался богом, воистину рожденным от солнца – настолько светлой была его кожа, даже по сравнению с Франсиско и его спутниками. Рыжеволосый, высокий, стройный, он казался существом иной, высшей расы.

Ослепленные блеском золота, а теперь к тому же ошарашенные обликом инкского вождя, испанцы оторопели и молча стояли, сбившись в кучу.

– Посмотри на его жену! – шепнул Диего на ухо Писарро. – Она белая, как яйцо.

Прекрасная индианка с гордой осанкой, в длинном балахоне, стояла позади своего повелителя. Испанцы совсем было стушевались и выбирали между возможностью позорного побега на корабль и преклонением перед этими язычниками, когда со стороны моря грянул спасительный выстрел – это Руис, по предварительной договоренности, дабы поразить воображение местных жителей, выстрелил из аркебузы.

Тотчас же неописуемое волнение охватило ряды туземцев. Они попадали телами на своего вождя, прикрывая его от неведомой опасности. Но через некоторое время, когда переполох унялся, стороны к обоюдному удовольствию смогли договориться, и их встреча, в конечном счете, получилась довольно теплой.

Наивность индейцев обернулась для них весьма плачевными результатами. Они приняли чужаков, не ожидая от них никакого подвоха, а экспедиция вернулась в Панаму со столь необходимыми доказательствами. Это были ламы, керамические и металлические сосуды, прекрасная одежда, а еще – мальчишки, которых предстояло обучить испанскому языку и сделать переводчиками. Франсиско и его отряд увидели краешек великой цивилизации, развивавшейся в течение веков в полной изоляции от остального человечества. Писарро поклялся себе, что либо она обогатит и прославит его имя, либо заберет у него жизнь.

Он отправился в Испанию, чтобы заручиться одобрением короля, достать еще денег и людей.

Монарх принял его в Толедо. Писарро повезло: его приезд совпал с возвращением Кортеса, успехи которого воодушевляли всех. Благодаря бьющему через край восторгу и мечтам о будущих завоеваниях Писарро легко удалось завербовать жаждущих приключений молодых авантюристов. 26 июля 1529 года была подписана жалованная грамота, которая открывала путь к завоеванию новых земель. Писарро был объявлен губернатором и генерал-капитаном Перу, Альмагро — комендантом Тумбеса, Луке было поручено обращение индейцев в истинную веру, а в будущем обещан сан епископа.

Перед возвращением в Америку Франсиско выкроил несколько дней для поездки в родные края, оставленные им, казалось, целую вечность назад. Он ехал домой с гордо поднятой головой – ему было чем гордиться. Прежде всего, он отправился в дом отца, чтобы встретиться со сводными братьями – Эрнандо, Гонсало и Хуаном.

– Мы должны быть вместе. Мне нужны люди, на которых я смогу полностью положиться, которые не предадут. Жажда приключений и завоеваний новых земель у нас в крови. Как вы знаете, наш кузен преуспел на этом поприще. Чем нас больше, тем мы сильнее. Мы будем блюсти общие интересы, а семейные узы свяжут нас крепче любых других, – сказал им Франсиско.

Братья обнялись, поклявшись друг другу в верности до гроба.

Теперь он был не один – они уезжали вчетвером, и Франсиско, окрыленный, как юнец, побежал к дому отца своей возлюбленной – туда, где он провел столь недолгие, но счастливые месяцы своей жизни. Он ждал этой встречи с того самого времени, когда впервые покинул Испанию, но с еще большим нетерпением – с тех пор, как понял, что ему предстояла эта поездка на родину. Желание увидеть Хасинту, а еще больше – сына, было неодолимо. Он специально не стал никого ни о чем расспрашивать, чтобы пустые наговоры или сплетни не встали на его пути.

Франсиско приблизился к покосившемуся домику. Его сердце колотилось сильней обычного от любви и тоски. Во дворе полная женщина развешивала белье на веревках. Ее движения были медлительны и неуклюжи.

– Хасинта, это ты? – тихо шепнул мужчина.

Женщина обернулась, и Франсиско увидел незнакомое, круглое, бесцветное лицо крестьянки.

– А вы кто будете? Хасинта уехала к своей сестре, ухаживать – та уж неделю как слегла… горячка… – женщина нехотя отвешивала слова.

Франсиско испытывал двойственное чувство: облегчения оттого, что эта необъятная туша оказалась не его возлюбленной, и разочарования от несостоявшейся встречи. Но впереди его ждал еще один удар.

– А сын ее, Франсиско? Он-то здесь?

– Э-э-э, и откуда ты такой явился? Франсиско уж несколько лет как сбежал. В солдаты, или просто странствовать отправился, как отец его беспутный. Ни весточки. Пропала последняя материнская отрада. Расти их, таких вот… Дурная наследственность всегда скажется. А ты-то кто будешь?

Женщина все еще что-то бормотала, а Франсиско уже понуро брел прочь. Времени на размышления и поиски у него не было. Всю свою жизнь он переступал через свои и чужие чувства – любви, привязанности, чести. И теперь он был так близок к цели, что не мог себе позволить ни малейшей слабости. Все – потом. Он умел ждать.