Тьма

Словом, верхнеоральцы жили за тесовыми заборами смирно и с оглядкой, с властями ссориться опасались, помня пословицу: «Не буди лихо, пока оно тихо». Тем страннее выглядели события, разыгравшиеся на заросших полынью и лебедой улицах на следующий день после задержания джинсового Шурика. А начиналось все так.

Уже с самого утра на них были замечены знакомые нам близнецы Славка и Валька, а так же сам «оживший мертвец» Анатолий Картошкин. Конечно же, эта праздношатающаяся троица и до сего дня примелькалась жителям Верхнеоральска, однако нынче в ее передвижениях чувствовался некий тайный смысл, а отнюдь не банальное желание выпить. Результатом этих передвижений явились небольшие группки людей, вначале вроде бы бесцельно слонявшихся по улицам, а потом начавших концентрироваться неподалеку от здания управления милиции. Публика была самая разная: пожилые люди обоего пола, дети и подростки, а также люмпенизированная часть верхнеоральского общества. Собравшиеся о чем‑то мрачно перешептывались, замолкая, если к ним приближался страж порядка или просто посторонний. К началу первого толпа приблизилась вплотную к зданию милиции, однако на территорию, несмотря на то что ворота были настежь, не вошла, зато перекрыла подступы к нему.

Плацекин из окна своего кабинета увидел сборище, но не понял, почему собрались люди. Дежурный тоже не дал вразумительного ответа. Тогда майор просто распахнул окно и рявкнул:

– Чего вам тут надо?!

– Отпустите Шурика! – закричали из толпы. Вопил Картошкин.

– Какого Шурика? – прикинулся несведущим Плацекин.

– А того, которого вы вчера забрали из моего дома.

– Ах, вот оно что. А почему мы должны его отпускать? – поинтересовался майор.

– Потому как забрали ни за что.

– А если не отпустим?

– Разнесем мусарню к такой‑то матери!

– Вот даже как! Ну, так попробуйте!

Первый камень ударился о штукатурку рядом с рамой. Плацекин поспешно захлопнул окно, однако, скорее всего, зря, поскольку следующий булыжник разнес стекло. Это было неслыханно.

– Ладно! – скрипнул зубами Плацекин. – Посмотрим, кто кого.

Через пять минут он собрал в своем кабинете весь наличествующий состав управления милиции и приказал всем вооружиться. Однако сотрудники отнеслись к этой инициативе как‑то неодобрительно и исполнять приказ не спешили.

– В чем дело?! – заревел майор.

– Ты бы, Михаил Кузьмич, не орал, – резонно ответствовал начальник ГАИ, майор Прохоров. – С какой стати мы должны брать в руки автоматы? Ну, собрался народ, ну шумит… Делов‑то…

– Что значит: «делов‑то»?! На лицо акция сопротивления. Нет, даже не так. Восстание!

– Загнул тоже – восстание, – не сдавался Прохоров. – Люди просто требуют справедливости. На каком основании ты задержал парня?

– Ах, вон куда дело пошло. Значит, у этих… – он кивнул в сторону окна, – здесь имеются сторонники. Интересное кино.

– Сторонники не сторонники, а с общественным мнением необходимо считаться. Если у тебя есть основания к задержанию, выйди и объясни людям, а если нет – отпусти человека.

– И вы так считаете? – обратился Плацекин к остальным стражам правопорядка. Те понуро молчали.

– Та‑ак, – протянул Плацекин. – Ясненько. Неподчинение приказу, значится?

– С какой стати мы должны выполнять глупые распоряжения? – продолжал Прохоров. – Тем более баловать оружием. Собравшихся намного больше. Начнем стрелять, пусть даже в воздух, – они все разнесут. И ради чего? Ради какого‑то типа, который даже ни в чем не виноват. Ведь так, Михаил Кузьмич? Жена попросила, вот и арестовал.

Такой осведомленности Плацекин не ожидал. «Все все знают», – горько подумал он. Это потрясло его даже больше, чем неподчинение приказу.

– Хорошо, все свободны, – с каменным выражением лица произнес он.

– Так как же с вооружением? – спросил Прохоров.

– Пока никак, – отозвался Плацекин.

Лица у присутствующих разом повеселели, и они покинули кабинет.

«Что же делать?» – размышлял майор, из‑за захватанной занавески наблюдая за тем, что происходит на улице.

А народ между тем все прибывал. Появились казаки в форме и при шашках, подошли рабочие из «Сельхозтехнники», потом сотрудники «Лесхоза», благо, наступил обеденный перерыв. Откуда‑то прикатили бочку из‑под солярки, поставили ее на попа, и Плацекин, к своему величайшему изумлению, увидел, что на бочку взобралась его родная дочь Даша и начала произносить пламенную речь. Еще больше потрясло майора то обстоятельство, что Даша размахивала над головой красным флагом с серпом и молотом посередине.

– В то время, как наша великая страна скатилась в пропасть, именуемую капитализмом, наймиты олигархической власти, ее сатрапы гноят в тюрьмах лучших представителей народа.

Дрожь ужаса пробежала по телу Плацекина. Ведь это его ребенок, стоя на вонючей бочке, выкрикивал гневные слова. Майор отчетливо видел, как лопались пузырьки слюны в углах пухлых губок. За эти губки… да что там губки!.. за эту слюну Плацекин готов пожертвовать не только каким‑то вшивым арестантом. Да весь город не стоит ногтя любимой дочки!

Скупые мужские слезы затуманили очи майора. А Даша тем временем продолжала вещать:

– …До каких же пор мы будем позволять тирании тиранить наш народ?! Сколько еще может продолжаться подобное безобразие?! А известно ли вам, товарищи, что тюрем в России стало в десять раз больше, чем во времена СССР? А условия в них изменились далеко не в лучшую сторону. Об этом прямо сказал наш вождь дорогой товарищ Эдуард Лимонов. Ужасные тяготы поджидают каждого попавшего туда.

Люди, слушавшие Дашу, в подавляющем большинстве не знали, кто такой Эдуард Лимонов, однако одобрительно загудели, услышав про тюрьмы и тяготы.

Недели две назад Плацекин был несколько удивлен, увидев дочь, сидящей за швейной машинкой. До сей поры Даша не испытывала особой тяги к рукоделию. Теперь все стало понятно. Она шила революционный флаг!

Вообще‑то, ранее в Верхнеоральске «нацболов» не наблюдалось, как не наблюдалось в нем «яблочников», антиглобалистов и «Идущих вместе». Некогда имелась ячейка «лдпээровцев», которую возглавлял учитель математики из ПТУ. Однако сей сторонник Жириновского переметнулся к казакам и заделался монархистом, а трое его подопечных, учащиеся того же ПТУ, стали сатанистами.

И вот теперь единокровное чадо заместителя начальника городской милиции пополнило ряды национал‑большевиков.

– И черт с ним, с этим Шуриком! – вслух произнес майор Плацекин. – Пускай катится на все четыре стороны!

Он велел пригласить задержанного, а когда тот явился, сухо извинился, вернул изъятые вещи, деньги и отпустил восвояси.

При виде жертвы произвола, волей народа обретшей свободу, собравшиеся восторженно заревели. Страдальца подхватили на руки и понесли над головами ликующей толпы. А он лежал на мозолистых дланях, закрыв глаза и скрестив на груди руки.

Все это Плацекин мог наблюдать из окна своего кабинета. Только сейчас ему в голову закралась тревожная мыслишка, что события только начинаются, и он собственными руками создал для толпы героя, а может быть, и вождя. Однако в данный момент это обстоятельство не особенно беспокоило майора. Все его мысли сейчас были только о дочери. Он с отчаянием наблюдал, как его малышка прыгает под вознесенным телом, пытаясь достать до Шурика узкой ладошкой, поддержать, помочь или просто прикоснуться к новому кумиру. Но увы! Росточек у Даши небольшой, куда уж ей до дюжих близнецов, на чьих руках, в том числе, покоилось тело Шурика.