– Не забудь, как дышать, Руби, – донеслось сбоку.
Я сняла маску с лица, чтобы улучшить обзор.
Волосы доктора Бегби окутывали ее лицо, ниспадая на плечи. Пока мы ехали из Термонда… неизвестно куда, она успела сменить докторский костюм на черную футболку и джинсы. Под глазами девушки залегли похожие на синяки тени. Раньше я не замечала, как резко выделяются на ее лице линии носогубного треугольника.
– Давненько не ездила в машине, а? – рассмеялась Бегби. Это была правда. Стремительное движение машины занимало меня куда больше, чем биение собственного сердца.
– Доктор Бегби…
– Зови меня Кейт, – сказала она чуть резче, чем обычно. Не знаю, заметила ли Кейт, как я отреагировала на изменившийся тон, однако сразу же поторопилась добавить: – Прости, это была долгая ночь, и мне не помешала бы чашечка кофе.
Часы на приборной панели показывали 4:30 утра. Я спала всего пару часов, но чувствовала себя бодрее, чем за весь предыдущий день. За всю неделю. За всю жизнь.
Кейт подождала, пока «Роллинги» допоют песню, затем выключила радио.
– Крутят без перерыва старые песни. Сначала я подумала, что это шутка или заказ Вашингтона, но похоже, это все, чего хотят люди в последнее время.
Бегби скосила на меня глаза.
– Не представляю почему.
– Доктор… Кейт, – начала я. Теперь и в моем голосе зазвенели стальные нотки. – Где мы? Что происходит?
Прежде чем она успела ответить, с заднего сиденья донесся приглушенный кашель. Я обернулась, не обращая внимания на резкую боль в шее и груди. Свернувшись калачиком, позади лежал мальчик моего возраста, возможно, на год помладше. Тот самый. Макс‑Мэтью‑Или‑как‑там‑еще из лазарета, и выглядел он куда лучше, чем я, – потому что спал.
– Мы только что покинули Харви, Западная Вирджиния, – сказала Кейт. – Друзья помогли нам поменять машины и вытащить Мартина из медицинского чемодана. Пришлось его туда запихнуть.
– Подожди…
– О, не беспокойся, – затараторила Кейт. – Мы позаботились о том, чтобы воздух внутри нормально циркулировал.
Неужели других проблем не возникло?
– И они позволили тебе взять ящик в машину? – удивилась я. – Даже не проверив?
Бегби ответила мне озадаченным взглядом.
– Доктора в Термонде переносят в таких чемоданах медицинские отходы. После того как урезали бюджет, мы занимаемся этим сами. Сегодня была наша с Сарой очередь.
– Сара? – вклинилась я. – Доктор Роджерс?
Прежде чем кивнуть, Бегби на секунду задумалась.
– Но зачем было ее связывать – зачем ей или тебе помогать нам?
Кейт ответила вопросом на вопрос:
– Ты когда‑нибудь слышала о Детской лиге?
– Кое‑что обрывочно, – ответила я. Только шепотки. Если слухи верны, это антиправительственная организация. Кое‑кто из прибывших в последних рядах говорил, будто члены Детской лиги пытались устранить руководство лагеря. Они умели надежно прятать детей. Но мне всегда казалось, что это байки. Слишком уж хорошо, чтобы быть правдой.
– Мы, – сказала Кейт, замолчав на мгновение, – принадлежим организации, помогающей детям, которые стали жертвами новых законов. Слышала когда‑нибудь о Джоне Албане? Когда‑то он был советником Грея.
– Он основал Детскую лигу?
Доктор кивнула.
– После того как у него умерла дочь и Джон понял, что происходит с выжившими, Албан уехал из Колумбии и попытался разоблачить тесты, которые проводят над детьми в лагерях. Ни «Нью‑Йорк тайме», ни «Пост», как вы их называете, никто из них не согласился опубликовать статью. Дела шли настолько плохо, что Грей прижал их к ногтю по причинам «национальной безопасности», а маленькие газетенки и вовсе позакрывались. Якобы из‑за экономии.
– Значит… – Я попыталась осмыслить услышанное, все еще не в силах до конца поверить в происходящее. – Значит, он создал Детскую лигу, чтобы помочь нам?
Лицо Кейт осветила улыбка.
– Да, так оно и есть.
Тогда почему ты помогла только мне?
Вопрос засел у меня в голове, точно уродливый сорняк, который не так‑то просто вырвать. Я потерла лицо рукой, пытаясь унять грохот крови в ушах, но это оказалось невозможно. Внутри нарастало чувство странного подъема, как будто что‑то тяжелое пыталось вырваться из моей грудной клетки. Может, это был крик.
– А как же остальные? – я не узнала собственный голос.
– Остальные? Ты имеешь в виду других детей? – Глаза Кейт не отрываясь смотрели на расстилающуюся впереди дорогу. – Они могут подождать. Их ситуация не настолько катастрофична. Когда придет время, я уверена, мы придем и за ними, но сейчас тебе не стоит об этом беспокоиться. Дети будут жить.
Я среагировала скорее на тон, чем на слова Кейт. Ее «дети будут жить» прозвучало настолько пренебрежительно, словно Бегби отмахнулась. Не беспокойся. Не беспокойся, что над ними издеваются, не беспокойся о наказаниях, не беспокойся, что они живут под дулом ружей. Боже, меня сейчас стошнит.
Я бросила их там, всех до единого. Я бросила Сэм, хотя обещала, что мы всегда будем вместе. Она меня защищала, а я просто оставила ее там…
– О нет, Руби. Прости, я не думала, что это так прозвучит, – забормотала она, переводя взгляд с меня на дорогу и обратно. – Я только хотела сказать… Что не соображала, что говорю. Я пробыла в лагере несколько недель, но так до конца и не прочувствовала, каково это. Не нужно было делать вид, будто я знаю, через что ты прошла.
– Я просто – я бросила их, – ответила я. Мой голос прервался. Чтобы избежать прикосновения Кейт, мне пришлось крепко обхватить себя за локти. – Почему ты взяла только меня? Почему не могла спасти всех остальных? Почему?
– Я уже говорила, – мягко повторила она, – так должно было быть. Тебя собирались убить. Остальные были вне опасности.
– Они всегда в опасности, – ответила я, гадая, выходила ли Бегби хоть раз из лазарета. Как можно было этого не увидеть? Не слышать, не чувствовать, не дышать этим? Воздух в Термонде был настолько пропитан страхом, что от него начинало тошнить.
Мне понадобился всего один день, чтобы понять: ненависть и террор идут рука об руку. СПП ненавидели нас, а мы ненавидели их. И боялись, отчего ненавидели еще больше. СПП оказались в Термонде из‑за нас, мы из‑за них. Никто не говорил об этом, но все понимали. Без специального Пси‑подразделения не было бы лагеря, но построили его из‑за таких, как мы.
Так кто же виноват? Все? Или никто? Или мы?
– Лучше бы ты оставила меня – лучше бы взяла кого‑то еще, более достойного. Их накажут, я это знаю. Им причинят вред, и все из‑за меня. Из‑за того, что я сбежала… – Я понимала – мои слова звучат неубедительно, но говорить связно было не так‑то просто. Чувство вины, опустошающая тоска, не отпускающая ни на минуту, – как это можно высказать? Облечь в слова?
Комментариев нет