Несколько месяцев назад, когда мы вчетвером пробирались в минивэне по окольным дорогам, сливая бензин из других машин, как стервятники, отрывающие от костей последние высохшие куски мяса, мы следовали двум простым правилам: двигайся быстро, оставайся незамеченным. Хорошо это или плохо, но большинство наших решений были реакцией на уровне инстинктов. Пусть не все наши решения оказались верными, но это был единственный известный нам способ жить и выживать. Всем нам, отверженным уродцам, приходилось довольствоваться этим, чтобы не попасть в лагерь или оторваться от слежки. И, глядя сейчас на раздраженного Коула, я как никогда четко поняла, что он почти ничего не знал о том, как жил его брат, когда отказался участвовать в тренировочной программе Лиги. Да, он был одним из нас, но его никогда не заставляли приспосабливаться к нашей реальности, хотя он знал и видел, как жестоко обращались с детьми в программе пси‑исследований «Леды».
Утром братья уже один раз поспорили, кто будет водителем, поэтому сейчас тратить время на это не пришлось. В бежевом внедорожнике должны были ехать трое, а нам предстояло занять места в красном траке, и я потащила к нему Клэнси.
Мне казалось странным, что машин было выбрано две, но я тут же согласилась с аргументами Коула, пусть даже Лиама они не убедили. По той же причине целых две недели лишь я одна присматривала за Клэнси, кормила его, а еще имела дело с его уязвленным эго. Если я буду за рулем, у другого Оранжевого будет меньше шансов захватить управление машиной, потому что я смогу заблокировать его влияние. Если за рулем будет кто‑то еще, рано или поздно Клэнси проберется в мысли этого человека. Я видела это так четко, будто он и ту картинку внедрил в мой ум.
Я бы предпочла, чтобы Коул ехал в другой машине, но это не обсуждалось. Тот факт, что Клэнси мог захватить и его сознание тоже и приказать ему угрожать мне пистолетом или ножом, похоже, не приходил тому в голову.
Бензобак был наполовину полон, провода соединены и двигатель уже заурчал. Коул перерезал стяжки на руках Клэнси, чтобы сын президента мог пристегнуться и сидеть, положив руки на колени, и тут же затянул новые. Его ноги Коул привязал к планке, проходившей под сиденьем, а на голову снова надел наволочку.
Оставалось только сделать глубокий вдох и выехать с парковки. Посмотрев в зеркало дальнего вида, я в последний раз взглянула на то, что осталось от города, и покрепче сжала руки на руле.
Наконец‑то мы покидали это страшное место и все, что было здесь погребено.
* * *
Через двадцать минут езды выяснилось следующее: в грузовике не работал кондиционер, запах владельца автомобиля впитался в сиденья из кожзаменителя, и мое окно было сломано.
Справа от меня Клэнси наклонился вперед и либо спал, либо пытался незаметно тереться наволочкой о колени, чтобы сбросить ее. Коул, который сидел с краю, рассматривал дома, мимо которых мы проезжали. Свет полуденного солнца резко обозначил темные круги у него под глазами. Казалось, теперь, когда он сидел на месте, а не носился вокруг, выкрикивая приказы, его тело наконец‑то сдалось боли и переутомлению. Парень передернул плечами, поправляя ремень безопасности, и поморщился.
Коул показал мне на карте то место, куда мы направлялись – город под названием Лодай, к югу от Сакраменто. Если бы мы могли ехать по шоссе напрямую, добраться до побережья можно было бы часов за пять. Или еще быстрее, если сесть на поезд или на самолет, а Грей не приказал бы кораблям патрулировать тихоокеанское побережье.
Я оглянулась через плечо на внедорожник, который ехал за нами. Должно быть, Лиам ждал именно этого, потому что он тут же ободряюще помахал мне рукой. Рядом с ним на пассажирском сиденье сидел Толстяк, который непрерывно говорил и даже размахивал руками, чтобы подчеркнуть каждое слово. Эта картина казалась достаточно знакомой и успокаивающей, чтобы ощущение неуютной чуждости города, через который мы ехали, почти полностью рассеялось.
Бербанк, штат Калифорния был настоящим городом во всех его смыслах, до краев наполненным жизнью и суетой. В последние годы его значение только росло, многие средства массовой информации уже имели там студии или главный офис, и немало тех, кто базировался в соседних городах, тоже переместился сюда, либо объединившись с другими компаниями, либо заключив договор о совместном использовании оборудования. Сейчас, глядя на тихие и пустые улицы, я задумалась: может, Грей уже проник и сюда, чтобы покончить с этим местом?
Черт побери, где все? Казалось, будто я еду через какой‑то город в восточной части США, сильнее всего пострадавшей от упадка экономики. Я почти ожидала увидеть, как ветер, словно в кино, подхватывает старые газеты, и они летят по улицам, будто перекати‑поле. Я почувствовала, как снова ускоряется мой пульс: та же грозовая тень, которая, мне казалось, преследовала нас в Лос‑Анджелесе, снова заклубилась в моем сознании.
– Мне это не нравится, – пробормотал Коул, будто прочитав мои мысли. – Поверни на следующем переулке направо…
Если бы я в ту же секунду не посмотрела в зеркало заднего вида, чтобы подать знак Лиаму, я бы вообще не заметила, что произошло. Только что внедорожник ехал прямо за мной и вдруг исчез из вида: военный джип с грохотом врезался в «Форд эксплорер», и от грохота показалось, будто кто‑то врезал битой мне по затылку. Я дернула руль в сторону, и чужая машина пронеслась мимо, а вокруг сыпались осколки стекол и разлетались ошметки разорванных шин. Поэтому я резко прижалась еще правее прямо к тротуару.
Когда я ударила по тормозам, наш пикап занесло. И Клэнси чуть не задохнулся – ремень безопасности врезался ему в грудь. Он попытался освободиться, упираясь связанными руками в приборную панель.
– Что?! – воскликнул он. – Что, черт возьми, случилось?
Но беспокоиться нужно было не за него, а за Коула.
Я все еще пыталась отстегнуться, когда выражение его лица, застывшее от потрясения, изменилось. Звук, который вырвался из его горла, был слишком отрывистым, слишком сдавленным, чтобы называться криком. Он вообще не был похож на человеческую речь.
Коул распахнул дверь, но не бросился бежать к военному джипу или тем двум солдатам, что с оружием наготове приближались к бежевому внедорожнику. Коул сделал шаг вперед и молча выбросил в их сторону сжатую в кулак руку. Военный джип вспыхнул, как огненный шар.
Взрывная волна была такой силы, что я не устояла на ногах и ударилась спиной о машину. Она выбила окна в близлежащих домах и заднее стекло нашего пикапа и обрушилась на патрульных сзади, сбивая с ног. Пугающе спокойно Коул направился к ним, вынул пистолет из кобуры на поясе и тщательно, как обычно, прицелился. Первый выстрел пришелся в лицо молодого солдата, лежавшего ближе к внедорожнику. Другого парень приподнял, сорвал с него шлем, и вот кулак Коула врезался в его лицо – а потом еще раз, снова и снова.
Комментариев нет