Темная половина



Тэд опять взглянул на фотографию, но на этот раз он смотрел не на лица жены и самого себя, изображавшие наигранные нахальные улыбочки – словно у пары подростков, затевающих какую‑то мерзопакость, – чтобы показать, что им все нипочем.

 

ДЖОРДЖ СТАРК

1975–1988

Не самый приятный тип

 

Вот от чего ему было не по себе.

От этого надгробного камня. От этого имени. От этих дат. Но больше всего – от этой язвительной эпитафии, которая вызывала у него приступы неудержимого смеха, но при этом была ни капельки не смешной.

Это имя.

Эта эпитафия.

– Уже не важно, – пробормотал Тэд. – Ублюдок мертв.

Но беспокойство не проходило.

Когда Лиз вернулась, неся в каждой руке по свежевымытому и переодетому близнецу, Тэд сидел, снова уткнувшись в статью.

 

– Я его убил?

Тадеус Бомонт, когда‑то считавшийся самым многообещающим романистом Америки, чей первый роман «Стремительные танцоры» выдвигался на Национальную книжную премию в 1972 году, задумчиво повторяет вопрос. Кажется, он немного смущен.

– Убил, – тихо повторяет он, словно само это слово никогда не приходило ему на ум… хотя его «темная половина», как сам Бомонт называет Джорджа Старка, только об убийствах и думал.

Из стеклянной банки с широким горлом, стоящей рядом со старомодной пишущей машинкой «Ремингтон‑32», он достает бероловский карандаш «Черный красавец» (по словам Бомонта, Старк не признавал никаких других письменных принадлежностей) и принимается его грызть. Судя по виду всех остальных «ЧК» в банке, грызть карандаши – давняя привычка.

– Нет, – говорит он, возвращая карандаш на место. – Я его не убивал. – Он поднимает взгляд и улыбается. Бомонту тридцать девять, но когда он улыбается так искренне и открыто, его запросто можно принять за одного из его студентов. – Джордж умер естественной смертью.

Бомонт говорит, что Джорджа Старка придумала его жена. Элизабет Стивенс Бомонт, спокойная очаровательная блондинка, не желает приписывать все заслуги только себе.

– Я всего лишь предложила ему написать роман под другим именем и посмотреть, что из этого выйдет, – объясняет она. – Тэд тогда пребывал в затяжном творческом кризисе, и его надо было как‑то подтолкнуть. И если по правде, – она смеется, – Джордж Старк был всегда. Я замечала, как он проглядывал в некоторых незаконченных романах, за которые Тэд время от времени брался. Он всегда был где‑то рядом, оставалось лишь вытащить его из тени.

По мнению многих собратьев по цеху, проблемы Бомонта не ограничивались только творческим кризисом. Как минимум двое известных писателей (просивших не называть их имена) говорят, что они беспокоились за состояние рассудка Бомонта в тот критический период между его первой и второй книгами. Один из них предполагает, что Бомонт, возможно, пытался покончить с собой после выхода в свет «Стремительных танцоров», книги, снискавшей хвалебные отзывы критиков, но так и не ставшей бестселлером.

На вопрос, не собирался ли он свести счеты с жизнью, Бомонт лишь качает головой:

– Мысль совершенно дурацкая. Проблема была не в признании публики. Это был творческий кризис. А у мертвых писателей это уже не лечится.

А тем временем Лиз Бомонт продолжала «лоббировать» – как это назвал сам Бомонт – мысль насчет псевдонима.

– Она сказала, что хотя бы раз в жизни можно дать себе волю и оторваться. Написать то, что хочется. Любой бред. И не думать о том, что, пока я пишу, у меня над душой стоит всемогущий «Книжный обзор „Нью‑Йорк таймс“». Она сказала, что можно было бы написать вестерн, или мистику, или научную фантастику. Или криминальный роман.

Тэд Бомонт улыбается.

– Думаю, она неспроста о нем упомянула. Она знала, что я давно носился с мыслью написать криминальный роман, но не знал, как к нему подступиться. Мысль о псевдониме была очень заманчивой. Она была как удобный предлог. Как путь к свободе… этакий потайной спасательный люк, если вы понимаете, что я имею в виду. Но тут было еще кое‑что. Что‑то такое, что очень трудно объяснить.

Бомонт тянется к банке с остро заточенными карандашами, но потом убирает руку. Смотрит в огромное, во всю стену, окно, за которым зеленеют деревья.

– Писать под псевдонимом – это как будто стать невидимкой, – говорит он нерешительно. – Чем больше я об этом думал, тем сильнее мне казалось, что это будет… как бы лучше сказать… словно я выдумаю себя заново.

Его рука снова тянется к банке, и на этот раз ей удается схватить один из карандашей, пока мысли Бомонта заняты чем‑то другим.

 

Тэд перевернул страницу, но оторвался от чтения и взглянул на близнецов, сидевших на двойном детском стульчике. Разнополые близнецы всегда дизиготны. Однако Уэнди и Уильям действительно были почти идентичны – насколько могут быть идентичными два разных человека.

Уильям улыбнулся Тэду из‑за своей бутылочки.

Уэнди тоже улыбнулась из‑за своей, щеголяя одной принадлежностью, которой пока еще не было у ее брата, – единственным передним зубиком, который прорезался совершенно без боли, просто вынырнул из десны так же тихо, как перископ подводной лодки поднимается над поверхностью моря.

Уэнди оторвала одну пухлую ручку от пластиковой бутылочки. Разжала ее, показав чистенькую розовую ладошку. Сжала. Разжала. Уэнди машет ручкой.

Не глядя на сестренку, Уильям оторвал ручку от своей бутылочки. Разжал ее, сжал и снова разжал. Уильям машет ручкой.

Тэд торжественно поднял руку, разжал ее, сжал и разжал.

Близнецы заулыбались за своими бутылочками.

Тэд взглянул на журнал. Эх, «Пипл», подумал он, где бы мы были, что бы мы делали без тебя? Это, ребятки, звездное время Америки.

Автор статьи вытащил наружу все грязное белье, которое только можно было вытащить, – и прежде всего, разумеется, тот кошмарный четырехлетний период после того, как «Стремительные танцоры» так и не получили Национальную книжную премию. Но этого и следовало ожидать, и Тэд вдруг поймал себя на мысли, что его совершенно не беспокоит эта выставка грязного белья. Во‑первых, белье было не таким уж и грязным, а во‑вторых, он всегда чувствовал, что с правдой жить легче, чем с ложью. По крайней мере в долгосрочной перспективе.

Что, разумеется, вызывало вопрос: а есть ли что‑нибудь общее у долгосрочной перспективы и журнала «Пипл»?

Впрочем, ладно. Теперь уже поздно.

Парня, который написал статью, звали Майк – имя Тэд помнил, а фамилия напрочь вылетела из головы. Если ты не какой‑нибудь граф, сплетничающий о королевской семье, и не кинозвезда, сплетничающая о других кинозвездах, когда пишешь для «Пипл», твое имя ставят в конце материала. Тэду пришлось перелистать четыре страницы (две из которых занимала полностраничная реклама), чтобы добраться до имени автора. Майк Дональдсон. Они с Майком засиделись допоздна, просто болтая о том о сем, и когда Тэд спросил, неужели кого‑то и вправду волнует, что он написал несколько книг под другим именем, Майк ответил ему так, что Тэд долго смеялся.






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *