– Обычно я выхожу во двор, чтобы самому все проверить. Бывает, что кто‑нибудь берет с собой товарища. Если их двое, они должны заплатить за двухместный номер.
– Понимаю. Двухместный номер – двойная цена?
– Ничего не двойная. – И Ванг снова обнажил гнилые зубы. – Вскладчину дешевле.
– Что произошло потом?
– Не знаю. Тот человек подъехал на машине к номеру сто двадцать, где теперь и лежит. Номер расположен в глубине патио, и я мало что мог разглядеть в темноте. Я позвонил Дим, она приехала сюда и стала ждать вызова. Прошло некоторое время, и тогда я сам послал ее в номер клиента.
– А в кого вырядилась Дим? В кондуктора трамвая?
– Нет‑нет. – И Ван перелистал меню, а затем с гордостью показал фото юной улыбающейся тайки в коротком платьице с серебряными блестками и в белых коньках. Она выставила вперед одну ногу, чуть присев на другой и разведя руки в стороны, будто только что успешно откатала программу. На загорелом лице были намалеваны крупные рыжие веснушки.
– Имеется в виду… – недоверчиво произнес Харри и прочел имя, стоявшее под фотографией.
– Да‑да, Тоня Хардинг. Та, которая победила других американок, та самая, красоточка. Дим может изобразить ее, если хотите…
– Нет, спасибо, – ответил Харри.
– Она очень популярна. Особенно среди американцев. Умеет плакать когда захочешь.
И Ван провел указательным пальцем по ее щекам.
– Она нашла его в номере лежащим с ножом в спине. Как это случилось?
– Дим прибежала сюда и ужасно кричала.
– Как, прямо на коньках?
Ван укоризненно посмотрел на Харри.
– Коньки надевают, уже сняв трусы.
Харри согласился, что так и правда удобнее, и махнул рукой, призывая китайца продолжать.
– Мне больше нечего сказать, господин полицейский. Мы вернулись в номер и удостоверились, что все так и есть, а затем я запер дверь и позвонил в полицию.
– По словам Дим, дверь была открыта, когда она вошла в номер. И все‑таки, была ли она приоткрыта или просто не заперта?
Ван пожал плечами.
– Дверь была закрыта, но не заперта. Это важно?
– Никогда не знаешь, что может оказаться важным. Вы не заметили поблизости от номера кого‑нибудь еще тем вечером?
Ван покачал головой.
– А где у вас книга посетителей? – спросил Харри. Он начал уставать от этого разговора.
Китаец вскинул глаза:
– Нет никакой книги.
Харри молча смотрел на него.
– Нет никакой книги, – повторил китаец. – Зачем нам она? Сюда же никто не станет приходить, если придется регистрироваться и сообщать имя и адрес.
– Я не идиот, Ван. Никто и не думает о регистрации, но сами‑то вы, разумеется, ведете запись. Так, на всякий случай. Здесь наверняка попадаются важные персоны, и книга посетителей может пригодиться, если у вас в один прекрасный день возникнут проблемы. Не правда ли?
Китаец моргнул по‑лягушачьи.
– Не капризничайте, Ван. Тому, кто не замешан в убийстве, нечего бояться. Особенно если он не публичная персона. Слово чести. Ну, давайте сюда книгу.
Она оказалась маленьким блокнотом, и Харри быстро просмотрел странички, заполненные убористыми записями с непонятными тайскими значками.
– Сюда придет один из полицейских и сделает копию, – сказал он.
У «мерседеса» его дожидались все трое. Горели фары, и на освещенном патио лежал вскрытый кейс.
– Нашли что‑нибудь?
– Похоже, у посла были особые сексуальные пристрастия.
– Знаю. Тоня Хардинг. Я называю это сексуальным извращением.
Внезапно Харри застыл перед кейсом. В желтых лучах фар отчетливо выступили все детали на черно‑белой фотографии. Его пробрала дрожь. Конечно же он слышал о подобном, даже читал рапорты и разговаривал об этом с коллегами из отдела половых преступлений, но впервые в жизни увидел, как взрослый насилует ребенка.
Глава 8
Они ехали по Сукхумвит‑роуд, вдоль которой бок о бок стояли трехзвездочные отели, роскошные виллы и хибары из досок и листов жести. Но Харри не смотрел по сторонам, взгляд его уперся в одну точку.
– Движение сейчас посвободнее, – сказала Крамли.
– Ага.
Она улыбнулась одними губами.
– Извини, но в Бангкоке мы обсуждаем трафик, как в других местах говорят о погоде. Стоит пожить здесь совсем недолго, как становится понятно – почему. Погода одна и та же с января по май. Летом муссоны приносят дожди. И тогда льет три месяца, не переставая. Больше о погоде сказать нечего. Кроме того, что у нас жарко. Мы повторяем это друг другу круглый год, и потом разговор иссякает сам собой. Ты меня слушаешь?
– Мм.
– Другое дело транспорт. Он влияет на повседневную жизнь в Бангкоке больше, чем какой‑нибудь тайфун. Я никогда не знаю наверняка, в котором часу доберусь до работы, когда утром сажусь в машину: дорога может занять от сорока минут до четырех часов. А десять лет назад я тратила на нее двадцать пять минут.
– Что же случилось?
– Рост. Экономический рост – вот что. За последние двадцать лет произошел экономический бум, и Бангкок сделался «кукушонком» Таиланда. Здесь есть рабочие места, люди приезжают в город из деревень. Все больше народу торопится на работу по утрам, все больше ртов необходимо накормить, все больше грузов надо перевезти. Число машин выросло, а политики только обещают нам новые дороги и потирают руки, радуясь хорошим временам.
– Но времена действительно хорошие?
– Не то чтобы мне не нравилось, что обитатели бамбуковых хижин покупают себе цветные телевизоры, но все происходит ужасно быстро. И если ты меня спросишь, то я отвечу, что рост ради самого роста – это логика раковой опухоли. Скажу больше: я даже рада, что в прошлом году мы уперлись в стенку А после девальвации валюты наша экономика словно бы оказалась в морозилке. И это уже заметно по дорожному движению.
– То есть раньше на дорогах было еще хуже, чем теперь?
– Вот именно. Смотри…
И Крамли показала пальцем на гигантскую парковку, где стояли сотни бетономешалок.
– Год назад эта стоянка была почти пуста, но теперь мало кто занимается строительством, так что, как видишь, флот встал на прикол. А в торговые центры народ ходит только ради кондиционеров, торговля практически замерла.
Некоторое время они ехали молча.
– Как ты думаешь, кто стоит за всем этим паскудством? – спросил Харри.
– Валютные спекулянты.
Он непонимающе уставился на нее.
– Я о снимках.
– А‑а. – Она бросила на него беглый взгляд. – Что, не одобряешь?
Он пожал плечами.
– Я особой толерантностью не отличаюсь. Иногда я даже готов поддержать смертную казнь.
Инспектор Крамли посмотрела на часы.
– По дороге к тебе мы будем проезжать ресторан. Что скажешь о блиц‑курсе традиционной тайской кухни?
– С удовольствием. Но ты не ответила на мой вопрос.
– Кто стоит за фотками? Харри, в Таиланде самое большое число извращенцев по сравнению с остальными странами. Сюда приезжают ради нашей секс‑индустрии, которая удовлетворяет любые желания. Я подчеркиваю – любые. Так откуда же мне знать, кто стоит за этой детской порнухой?
Комментариев нет