Талорис

Что‑то больно обожгло ее бок, заставив отшатнуться, и… вот уже она снова в просвеченном солнцем саду, хмурясь, потирает ладонь. Сунув руку в сумку на поясе, Шерон ощутила, как быстро теряют тепло игральные кости, выточенные из рога нарвала.

Она не стала ничего говорить Мильвио, так как обещала не подходить ко дворцу. И почти целую неделю ее преследовали сны, где огромный, сотканный из воды полоз зовет ее к себе, просит отбросить сомнения и подойти поближе. Она не знала, что это, не боялась его, не испытывала никакой тревоги, чувствовала от силы скорее дружелюбие, чем ненависть, но не поддалась. И постепенно яркие сны погасли, а то, что жило во дворце, словно бы вновь впало в спячку, забыв о ее существовании.

– Думаю, на сегодня хватит. – Голос Шамси отвлек девушку от воспоминаний.

Она посмотрела на остывающий диск солнца, который острым краем едва касался западных утесов. Довольно рано. Обычно тренировка продолжалась до того момента, как небо становилось темно‑фиолетовым, а на улицах зажигали жаровни.

– Сегодня в мой дом придет человек, который хочет увидеть мою младшую дочь. – Он впервые на ее памяти улыбнулся. – Если гость останется доволен, то через четыре месяца у нее будет новая семья.

Шерон улыбнулась в ответ и сказала, как это было принято в Карифе:

– Большая удача, когда дочь находит семью.

– Да. – Он внезапно нахмурился, повернув голову. – Не нравится мне ветер. Видишь? Небо на горизонте мутное. Идет гроза.

– Еще далеко, – беспечно пожала плечами Шерон. – Я успею вернуться.

Быстро собравшись, девушка завернула меч в плотную ткань, чтобы никто не глазел на странную вооруженную чужестранку в карифской одежде.

Улица пахла жаренными в меду орехами и бараниной, обвалянной в специях, а еще переспелыми дынями, которыми торговали на углу. Недалеко от башни, опустив босые ноги в песок, возле деловито рывшихся рыжих голошеих кур, указывающую терпеливо ожидала маленькая служанка.

Агсан – низенькой и смуглой девчонке – недавно исполнилось одиннадцать, и она была пятой внучкой хозяйки дома, который снимала Шерон. Черноволосая, с четырьмя короткими неряшливыми косичками, вечно без обуви, с браслетами из стеклянных бусин, украшавшими тонкие запястья, она сама напросилась к Шерон в услужение и готова была работать за несколько медных ултов в неделю.

Указывающей не нужна была помощница, но девчонка оказалась настойчивой, донимала ее просьбами целую неделю, и Лавиани, усмехнувшись, как‑то посоветовала:

– Все равно от тебя не отстанет и крутится рядом. А так хоть какая‑то помощь по дому. Не я же должна здесь полы от песка подметать. Да и нашей «герцогине» постоянно нужен уход. Она нас с тобой не слишком‑то жалует, неделями не разговаривает. Так пусть девица за ней смотрит. Кругом одни плюсы, посуди сама. Буду тыкать ей пальцем в грязную посуду и учить жизни. Всегда мечтала начать использовать рабский труд детей.

Впрочем, сойка быстро пожалела о своем предложении. Агсан не желала ей подчиняться, лишь мрачно смотрела исподлобья, если Лавиани ругала ее за нерасторопность. Девочка признавала лишь приказы Шерон.

От нее, и вправду, была польза. И в хозяйстве, и в качестве сиделки, и как проводника по городу. Она водила Шерон по кварталам, показывая новые для чужестранки улицы, уча ориентироваться в лабиринте Верблюжьего рынка, Озера Специй, Загонов Туаре и других районов бедноты, протянувшихся вдоль Старого Королевского тракта.

Ей можно было доверить деньги, отправить за покупками на рынок, или попросить договориться с продавцами льда, или оставить на сутки с Бланкой, зная, что у той будет и вода, и еда, и, быть может, при должной удаче не самое дурное настроение.

Увидев указывающую, Агсан вскочила, решительно забрала завернутый в тряпку меч, сунула в высокую корзину, сплетенную из рафии. Носить клинок госпожи девочка считала чем‑то вроде привилегии, а свою корзинку – самым надежным местом для хранения особо ценных вещей.

Далеко‑далеко слабо и сухо прогремел гром.

– Не знала, что в пустыне бывают грозы, – сказала Шерон. – Дождь в Карифе, наверное, почитают за благо.

Агсан серьезно кивнула.

– Не боишься намокнуть?

– Нет, госпожа. Но сейчас не должно быть дождя. Слишком жаркое время.

– И все же он идет. А мы отправляемся домой. Если поторопимся, то вернемся до начала ночи.

Эльват ничуть не походил на Нимад и, прожив в столице Карифа достаточное время, указывающая до сих пор поражалась тому, насколько разная жизнь и судьба у этих городов.

Нимад вымирал с наступлением сумерек, и ночи в нем были тягостны и тревожны. Люди ждали и страшились появления синего огня, извещавшего их о том, что кто‑то умер и в городе появился опасный заблудившийся. Ночь была злом. Тьмой. Распахнутыми воротами на ту сторону.

Здесь же, на юге истерзанного Катаклизмом континента, ночь считалась благом и чуть ли не даром Шестерых. Изнуренный дневной жарой город оживал, и его жители, не боявшиеся луны и звезд, заполняли улицы.

Гроза приближалась, гром ворчал все ближе, но находившиеся на центральных улицах не спешили расходиться по домам, беседуя, торгуясь, выпивая, обсуждая последние новости о большой войне, что началась между Горным герцогством и его соседями.

Шерон и Агсан все дальше и дальше заходили в Верблюжьи кварталы. Это был не самый людный район, с высокими стенами, по которым вились виноградные побеги; многочисленными лестницами; глухими, точно колодцы, внутренними дворами; бесконечным сушащимся бельем над головой; сильным запахом курятников и хлевов; домами с плоскими крышами; глиняными желобами по обочинам земляной дороги, по которым текла сточная вода.

Агсан торопливо шла вперед, не оборачиваясь и не проверяя, поспевает ли за ней Шерон, топала босыми ногами, похожая на проворную букашку, целенаправленно преодолевая лабиринт сумеречных, плохо освещенных улиц, а огромная корзинка на ее спине маячила перед глазами указывающей, точно чудовищный горб.

Теперь им предстояло пройти старый участок Поля Мертвых, который клином врезался в жилой район, разделяя его на северную и южную части.

За забором, отделявшим мир живых от мира мертвых, не ухаживали уже долгие годы. Выглядел он плачевно, уцелели лишь отдельные фрагменты, сложенные из неровного камня, кое‑где обмазанного глиной. Многие участки конструкции оказались сломаны эльватцами, забиравшими «бесхозные» камни для своих нужд и постройки домов.

Отношение к кладбищу, как уже успела убедиться Шерон, оставляло желать лучшего. В Летосе подобное пренебрежение считалось недопустимым. Никому бы и в голову не пришло разобрать кладбищенскую ограду для постройки овина или мельницы. Йозеф, узнай о таком кощунстве, спустил бы шкуру с любого жителя Нимада. В Эльвате же властям было наплевать, так как покойники уж точно жаловаться не станут.

Оказавшись на территории некрополя, Шерон внутренне поежилась, ощущая тревогу и чувствуя, как в левом виске начала то и дело появляться раскаленная искра.