Мы пили с Виссарионом чай и болтали о погоде. Я ловила на себе его взгляды, иногда хмурые, иногда встревоженные, и упорно делала вид, что не замечаю его беспокойства. Задавать вопросы он так и не рискнул. Когда девиц собралось десятка полтора, я вспомнила, что вроде бы здесь работаю, и перебралась к роялю. Девицы примолкли, слушая Бетховена с напряженными лицами. Такие лица бывают у пассажиров в аэропорту, когда народ боится пропустить сообщение о начале регистрации. Девицы ждали с таким же нетерпением, когда я закончу играть, чтобы хоть на мгновение перевести дух. Я могла бы исполнить что‑нибудь массовое для поднятия настроения, но Виссарион новации в репертуаре не приветствовал, свято веря, что классика благотворно влияет на заблудшие души.
Девки продолжали томиться, а я играть. Через полчаса самые нетерпеливые на полусогнутых и молчком, чтобы не гневить Виссариона, направились к двери, а те, что поусидчивей, задремали. На лице Виссариона блуждала загадочная улыбка, как у Моны Лизы, а я решила, что жизнь, в сущности, довольно забавна. Тут дверь распахнулась, и в кафе вошел Ник. Девицы, завидев его, нахохлились, точно пичуги в мороз, и старались не смотреть в его сторону. Виссарион, сделав вид, что нового посетителя не замечает, уткнулся в книгу, очки съехали на кончик носа, превратив его похожим на гнома из сказки. Виссарион терпеть не мог Ника, что не удивительно, учитывая репутацию последнего. Я его, кстати, тоже терпеть не могу, но что делать.
Ник подошел к роялю, облокотился на него и уставился своими рыбьими глазами, блеклыми, точно тряпица, полинявшая от многочисленных стирок. Когда я закончила, он выпрямился и похлопал, издевательски воскликнув:
– Брависсимо!
А я поклонилась и послала ему лучистую улыбку. Разумеется, он знал, что я работаю у Виссариона, где развлекаю публику, преимущественно состоящую из шлюх, игрой на рояле, но при моем выступлении присутствовал впервые.
– Салют, – сказала он, целуя меня в лоб.
– Салют, – ответила я.
– Судя по ностальгическим нотам, что ты исторгала из инструмента, на душе у тебя паршиво.
– Я просто вошла в образ.
– Да? – хмыкнул Ник. – Наверное, я тоже в образе, чертова погода вконец доконала. Как думаешь, если напиться, жизнь покажется веселее?
– Не знаю, но можно попробовать, – пожала я плечами.
– Давай попробуем, – согласно кивнул он.
Ник огляделся, точно прикидывая, подойдет это местечко для его целей, и, к моему облегчению, решил подыскать другое.
– Потопали, – сказал весело и подмигнул.
Я пошла в подсобку за своей ветровкой, через полминуты там появился Виссарион.
– Тебе необязательно идти с ним… – сказал он, то ли задавая вопрос, то ли сам на него отвечая.
– Конечно, нет, но лучше пойти, – ответила я.
Виссарион вроде бы собирался еще что‑то сказать, но передумал, я кивнула на прощание и пошла к Нику.
– Старикан меня терпеть не может, – заметил Ник, когда мы уже были на улице.
– А ты знаешь людей, которые тебя обожают? – удивилась я.
– С твоей стороны форменное свинство говорить мне это, – посетовал он. – Я тебя люблю, как свою бессмертную душу, а что имею взамен? Черствость и непонимание. Все вы, интеллигенты хреновы, не цените доброго отношения.
– Я ценю, – заверила я, оглядываясь в поисках джипа Ника. Но его нигде не было видно.
– Я пешком, – сообщил мой дорогой друг, заметив мое беспокойство.
– Шутишь? – не поверила я.
– Сегодня за долгие годы меня впервые потянуло прогуляться.
– С ума сойти. А ты зарядку по утрам не начал делать?
– Пока нет, но все неотвратимо к этому катится.
– Ну что ж, жизнь засверкает новыми гранями, – пожала я плечами. – Куда пойдем?
– Выбор за тобой, – усмехнулся он.
Разошедшийся дождь погнал нас в ближайшую пивную, где собирался всякий сброд. Приличные люди данное местечко явно стороной обходят, но мой друг чувствовал себя здесь как нельзя лучше. В отличие от Ника, мне напиться никогда не удавалось. То есть правды в ногах, конечно, не было, и голова болела нещадно, но ясность мысли не оставляла, что я считала большой личной драмой. В общем, немного поэкспериментировав, с выпивкой я завязала. То есть выпить могла, но без особого желания, раз уж не приходится рассчитывать на спасительное безумие.
Ник увлеченно вливал в себя водку и донимал меня ценными мыслями на тему смысла жизни. Все их я не раз слышала и оттого особенно не впечатлялась, поддакивала и ждала, когда Ник дойдет до того состояния, которое позволит благополучно транспортировать его домой. Обычно эта фаза наступала часа через три‑четыре, но сегодня Ник проявил оригинальность и вскоре так увлекся собственными словесами, что стал забывать себе подливать. Я ерзала и думала о том, что такими темпами до нужного состояния он никогда не дойдет, а моего терпения уже кот наплакал.
Но и этого Нику показалось мало. Он принялся цепляться к придуркам, что сидели за соседним столом, – четверо здоровяков переорали всех сидящих в зале, хотя горластых здесь было немерено. Судя по их поведению, парни Ника не знали, оттого и вступили с ним в баталию, пока в словесную. По части вывести людей из терпения Ник мастер, а эти были не из тех, кто особо терпелив, и дело уверенно шло к драке. Лично мне все равно, намнут Нику бока или нет, но парням следовало хорошо подумать, потому что по злопамятности и умению мстить долго и с удовольствием Ника тоже никто не превзошел.
Должно быть, так думала не только я. Вот бармен шмыгнул к соседнему столу и что‑то зашептал на ухо одному из парней. К чести того следует сказать, что здравый смысл в нем присутствовал, и он сбавил обороты, причем и на дружков подействовал самым благотворным образом.
Но Нику уже не было удержу. Он заявил, что его девушка, то есть я, двоих таких придурков уделает на раз и прочее в том же духе, и смог‑таки довести людей до белого каления. Я в перепалку не вступала, зная бессмысленность данного занятия. Если Ник что‑то вбил себе в голову, избавить его от этой идеи можно только вместе с мозгами.
Я отправилась в туалет, чтобы немного посидеть в тишине, а когда вернулась, меня ждал сюрприз.
– Детка! – завопил Ник, раскинув руки. – Честное пари: мы вдвоем против этих говнюков. Покажи им, милая, что значит внутренняя свобода и твердость духа. По сравнению с этим их хреновая мускулатура…
– Какая свобода? – простонала я. – Ты просто спятил!
– Дорогая, я не могу отказаться от своих слов. Я поклялся, что мы сделаем их за один раунд. Двое против четверых.
Комментариев нет