– Как ты?
– Отлично, – ответила я.
– Мы не могли допустить, чтобы его смерть как‑то связали… – заговорил Ден и смешался.
Он вел себя странно. Черт знает, что происходило в его голове. Теперь он сидел почти спиной ко мне, и я видела его затылок, и чуть в профиль висок, и ухо, плотно прижатое к черепу. В его облике вновь проступило что‑то звериное, мощное, безжалостное. «Он думает обо мне», – решила я. Ден закурил, нахмурился, должно быть, оценивая обстановку. Я точно читала его мысли. Бабам он не доверял и теперь прикидывал, способна ли я поломать ему игру. Он повернулся и успел поймать мой настороженный взгляд.
– Сможешь спуститься вниз? Или сказать, чтобы завтрак принесли сюда?
Каждая лишняя минута, проведенная с ним, представлялась невыносимой. Но когда я оказалась среди людей, ставших уже привычными, вновь услышала разговоры о теракте и бедной Дашеньке, поняла, что долго не выдержу.
– Пойду к морю, немного прогуляюсь, – сказала я.
– Охотно составлю тебе компанию, – усмехнулся Ден. Может быть, решил, что я надумала утопиться? Напрасно. На это нужны силы. У меня их не было.
Мы долго гуляли, изредка перебрасываясь словами. Он усердно изображал заботливого мужа, а мне было так тошно, что его присутствие уже не раздражало, а скорее успокаивало. Он шел совсем рядом, я чувствовала тепло его руки, привычный запах его одеколона и жевательной резинки, от которого не мог избавить даже запах моря.
– Денис, – позвала я.
Он вздрогнул, наверное, от неожиданности – я впервые назвала его по имени. До сих пор как‑то обходилась, а теперь вдруг получилось само собой. А еще меня саму поразил мой голос, который звучал как‑то странно, с непривычной интонацией. Ден внимательно посмотрел на меня, и теперь я сожалела, что произнесла его имя. Не стоило обращаться к нему, и уж тем более не стоит задавать вопрос, который я собиралась задать. Он вглядывался в мое лицо, точно силился отыскать в нем что‑то важное.
– Я слушаю, – не выдержал он.
– Нет, ничего… – покачала я головой.
– Ты хотела что‑то спросить?
– Лезут в голову всякие глупости.
– Давай свои глупости, я добрый, – подмигнул он.
– Я как‑то спросила Ника, не снятся ли ему покойники.
– И что он ответил?
– Сказал, что человек такая скотина, что привыкает буквально ко всему.
– Узнаю старину Ника, – хихикнул Ден.
– Можно привыкнуть убивать?
– Это твой глупый вопрос? – Он спокойно смотрел на меня, ответил без усмешки: – Ник прав. Можно привыкнуть к чему угодно, кроме одного – собственной смерти, ее мало кто любит. А убивать других – многим даже нравится.
– Тебе?
– Мне? – Он пожал плечами. – Не замечал. Но покойники мне не досаждают. И совесть не мучает, если ты об этом. Если тот свет существует, то отвечать буду не я, а те, кто меня нанимает.
– Откуда тебе знать?
– Придет время, и все выяснится.
– А если Бога нет, то и отвечать не перед кем?
– Ага. Спи спокойно, детка.
– А люди?
– А что люди? Люди великие путаники. Господь сказал – не убий. Не убий, и все. Без всяких оговорок. И что твои люди? Не убивают? Как бы не так. И все норовят придумать своим грязным делам оправдание, упаковать их красиво. Сказать, что они во имя свободы и независимости, к примеру. У меня два ордена, дорогуша. Отгадай, за что я их получил? За то, что убивал. Убивал, потому что Родина послала, хотя те парни не сделали мне ничего плохого. И меня назвали героем. И навешали всякой дребедени на грудь. А когда я убил, потому что хотел это сделать, потому что эта сука иного не заслуживала, они дружно заголосили, что я преступник. Двойной стандарт, как любит выражаться наш президент. Так что я послал всех к черту с их двойной моралью. И с тех пор живу распрекрасно. И тебе советую. – Он взял меня за плечо и притянул к себе. – Ты умеешь быть ласковой? – шепнул на ухо.
Я осторожно высвободилась.
– Вряд ли я доставлю тебе удовольствие.
– Как знать. Отчего бы не попробовать?
– Давай возвращаться, – попросила я.
Он пытался меня удержать, но во мне было только равнодушие, и это охладило его пыл. Я пошла впереди, а он крикнул насмешливо:
– Дорогуша, у меня такое чувство, что ты так и будешь идти впереди, торопливо и недосягаемо.
– Поживи немного с мечтой, – засмеялась я и помахала ему рукой. Он не принял шутки, стоял и смотрел мне вслед, презрительно вздернув губу.
Странные то были дни. Теперь мы редко общались с остальными постояльцами отеля, как‑то само собой выходило, что мы оказывались вдвоем, и каждый из нас стремился к этому. И разговоры, которые мы вели, тоже были странными. Ненужными уж точно. Ден теперь часто говорил о таких вещах, которые раньше ему, должно быть, просто в голову не приходили. А может быть, и нет: может быть, он всегда о них думал, но не в словах – чувствовал, что ли, а не думал, – а теперь облек свои мысли в слова, которые презирал. Он рассказывал мне о своей жизни, и я кожей чувствовала его потребность говорить, хотя было заметно, что вообще‑то он и считал подобные разговоры чепухой, пустой тратой времени. А я внимательно слушала. Меня мучило странное любопытство, хотелось понять, как и почему люди становятся такими, как Ден, ведь проще всего решить, что родился сволочью, оттого и стал ей. А как же быть со мной? Или я тоже родилась сволочью, и мои первые семнадцать лет жизни не более чем притворство? Нет, тут что‑то не так. Смогу я привыкнуть, как он, а главное: хочу ли я этого?
Конец ознакомительного фрагмента.
Читать полную версию
Комментариев нет