Сын цирка



Разумеется, она знала о киносценариях – но только о том, что он их пишет, а не о том, что́ они для него значат. Фаррух был достаточно осторожен, чтобы не говорить о них Джулии всерьез. Над ними он вполне удачно подшучивал; в конце концов, для всех прочих они были шуткой, – Фарруху было нетрудно убедить жену, что фильмы об Инспекторе Дхаре – просто шутка. Гораздо важнее, что Джулия знала, как много значит для него Дхар (этот дорогой мальчик). Так имело ли значение, что она абсолютно ничего не знала о том, как он относится к своим сценариям? И все это, как глубоко сокрытое, представлялось доктору Дарувалле более важным, чем оно было на самом деле.

Что же касается неприкаянности Фарруха, то, несомненно, того же нельзя было сказать о его отце. Старый Лоуджи любил покритиковать Индию, и характер его критики часто отдавал легкомыслием. Коллеги‑врачи упрекали его за слишком уж бесшабашные нападки на Индию; счастье для пациентов, говорили они, что при этом его хирургические операции были более осторожны и аккуратны, чем его слова. Но если Лоуджи выходил за рамки в отзывах о своей стране, по крайней мере, это была его собственная страна, думал Фаррух.

Один из основателей больницы для детей‑инвалидов в Бомбее и председатель первой в Индии комиссии по проблемам детского паралича, старший Дарувалла публиковал лучшие в его дни монографии по полиомиелиту и различным заболеваниям костей. Прекрасный хирург, он усовершенствовал операции для коррекции таких деформаций, как косолапость, искривление позвоночника и кривошея. Превосходный знаток иностранных языков, он читал работы Литтла на английском, Штромейера на немецком, а Герена и Бувье на французском. Атеист до мозга костей, Лоуджи Дарувалла тем не менее убедил иезуитов основать клиники как в Бомбее, так и в Пуну для изучения и лечения сколиоза, полиомиелита и паралича вследствие родовых травм. В основном пожертвованиями мусульман он оплачивал в больнице для детей‑инвалидов визиты рентгенолога; богатые индусы спонсировали инициированные им научно‑исследовательские и лечебные программы по артриту. Лоуджи даже написал сочувственное письмо президенту США Франклину Д. Рузвельту, прихожанину епископальной церкви, в котором упомянул индийцев, страдающих от такого же недуга, что и президент; он получил вежливый ответ и персональный чек.

Лоуджи сделал себе имя на недолгой истории движения под названием «Медицина катастроф», особенно во время демонстраций, предшествовавших независимости, и во время кровавых беспорядков до и после отделения Индии от Британии. По сей день волонтеры из «Медицины катастроф» пытаются возродить движение, цитируя получившую широкое распространение рекомендацию доктора: «Перед тем как заняться переломами или ранами, в первую очередь обращайте внимание на утраченные конечности и крайне тяжелые травмы. Лучше всего, чтобы травмами головы занимались специалисты, если таковые имеются». Он имел в виду, конечно, «если имеются специалисты» – так как травмы головы имелись всегда. (Конфиденциально он называл это несостоявшееся движение «Медициной бунта» – то, в чем, по словам старого Лоуджи, Индия будет всегда нуждаться.)

Лоуджи первым в Индии воспринял революционные перемены в понимании причин возникновения болей в пояснице, восприняв концепцию Джозефа Ситона Барра из Гарварда. По общему признанию, уважаемый отец Фарруха больше всего запомнился в спортивном клубе «Дакворт» тем, что лечил льдом «острый локоть теннисиста», а в подпитии распекал официантов за их унылые осанки. («Посмотрите на меня! У меня горб, а я все еще держусь прямее вас!») В знак уважения к великому доктору Лоуджи Дарувалле стюард мистер Сетна, старый парс, всегда держал свой позвоночник неукоснительно прямым.

Почему же тогда младший доктор Дарувалла не пошел в своего покойного отца?

Не потому, что Фаррух был вторым сыном и младшим из троих детей Лоуджи; он никогда не чувствовал себя обойденным вниманием. Старший брат Фарруха Джамшед, который убедил Фарруха приехать в Вену и в настоящее время практиковал как детский врач‑психиатр в Цюрихе, также убедил Фарруха и жениться на европейке. Старый Лоуджи никогда не выступал против смешанных браков – и в принципе, и, конечно же, в конкретном случае венской невесты Джамшеда, чья младшая сестра вышла замуж за Фарруха. Джулия стала по праву любимицей старого Лоуджи; он предпочитал ее компанию даже лондонскому отоларингологу, который женился на сестре Фарруха, – а ведь Лоуджи Дарувалла был откровенным англофилом. После обретения Индией независимости Лоуджи ценил и почитал лишь то, что в ней осталось от англичан.

Фаррух мало походил на своего отца вовсе не потому, что старый Лоуджи был приверженцем всего английского. Годы, прожитые в Канаде, сделали из молодого доктора Даруваллы умеренного англофила. (Конечно, «английскость» в Канаде довольно сильно отличается от той, что в Индии, – она политически толерантна, всегда социально открыта, и многие канадцы любят англичан.)

А то, что старый Лоуджи откровенно ненавидел Мохандаса К. Ганди, ни в малейшей степени не огорчало Фарруха. На вечеринках, особенно с неиндийцами в Торонто, младший Дарувалла был весьма доволен тем удивлением, которое мгновенно вызывал, цитируя высказывания своего покойного отца о покойном Махатме.

– Он как его сраная тюремная прялка, брамин этот, с повязкой на чреслах, – сокрушался старший Дарувалла. – Он втащил свою религию в политику, а затем обратил свою политику в религию. – И старик не боялся выражать свои взгляды в самой Индии, а не только в безопасных стенах клуба «Дакворт». – Сраные индусы… сраные сикхи… сраные мусульмане, – говорил он. – И сраные парсы тоже! – добавлял он, если более пылкий зороастризм вынуждал его как‑то выразить свою верность парсам. – Сраные католики, – ворчал он в тех редких случаях, когда бывал в заведении Святого Игнатия, лишь для того, чтобы посмотреть эти ужасные школьные спектакли, в которых его сыновья играли маленькие роли.

Старый Лоуджи заявлял, что дхарма – это всего лишь «чистая безалаберность – не что иное, как оправдание ничегонеделания». Он говорил, что приверженность кастовости и принцип неприкасаемости есть «не что иное, как вечное поклонение дерьму – если вы поклоняетесь дерьму, то вполне естественно, что вы должны обязать конкретных людей выбросить это дерьмо!». Вопреки всякой логике Лоуджи допускал, что ему позволительно делать такие непочтительные высказывания, потому что его преданность искалеченным детям не имела аналогов.

Он бранил Индию за то, что в ней нет идеологии.

– Религия и национализм – это хилая замена конструктивным идеям, – говорил он. – Медитация разрушительна для индивида, как и касты, – все это лишь для того, чтобы принизить личность. Индийцы служат групповым интересам вместо своих собственных идей: мы подписываемся под ритуалами и запретами, вместо того чтобы определить цели для социальных перемен – для исправления нашего общества. Опорожняйте кишечник перед завтраком, а не после! Кого это заботит? Заставить женщину носить чадру! Кого это волнует? В то же время у нас нет никаких правил против антисанитарии, против хаоса!






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *