– За Анаис бы не стала. Смех один. Но за ним… Черный Лебедь… он всех нас тут интересует. Я не удержалась. Это случилось там, – Нелли махнула рукой в темноту. – Она пришла на конюшни. Она ездить верхом пыталась. Ей самую спокойную конягу нашли, старого пони. Такая милота, хохма. Она стояла, ждала, пока его оседлают и выведут в падок.
Герман Лебедев подошел к ней сзади.
– Здравствуй, Анаис.
Она оглянулась. Ее лицо моментально вспыхнуло.
– Жарко было опять в тот день, – рассказывала Нелли. – А он как и сейчас – люди в черном. Он всегда в черном костюме. Или в этом своем белом колете для фехтования. Знает, что ему это чертовски идет. Но там, у конюшен, он был без пиджака – только белая рубашка и жилет от тройки. Анаис в костюме для верховой езды вся взмокла, раскраснелась.
– Здравствуйте.
– У тебя тут занятия?
– Да.
– Я не помешаю?
– Нет. Я… я давно хотела вам сказать…
– Что? – Он улыбнулся ей.
– Я хотела поблагодарить вас. За то, что вы…
– Да ну, брось. Какие благодарности. И вообще глупо получилось. Такой театр абсурда.
– Абсурда? – ее голос упал.
– Он глупый мальчишка, этот твой жених.
– Он мне не жених. Мы никогда с ним… я никогда… ничего не было!
– Забудь, Анаис, – он смотрел на нее с высоты своего роста.
– Нет, не могу, – она подняла голову. – Он вас сильно порезал?
– Ерунда.
– Он вас ранил.
– Затянулось все уже.
– Не могло так быстро зажить. Ножевая рана.
Он смотрел ей в глаза. И она смотрела в его глаза не отрываясь.
– Ну, убедись сама, Анаис.
Он медленно расстегнул на себе черный жилет от костюма‑тройки, потом белую рубашку, раздвинул полы, обнажая свой накачанный торс. Слева на груди багровел порез от ножа. И он правда уже затянулся. Кожу просто рассекли, и теперь рана быстро заживала.
Анаис смотрела на рану. Потом она увидела еще один шрам на его теле – на левом боку под ребрами. Очень глубокий, но давний, давно зарубцевавшийся. Как завороженная Анаис протянула руку и коснулась этого старого шрама. Прикосновение к его телу стало для нее почти шоком. Она и сама не могла сказать, как она осмелилась так себя вести с ним.
Лебедев замер, когда ее пальцы скользнули по глубокому шраму на его боку.
– И колет не спасает от сабельных ударов, – прошептала Анаис. – Острая сабля… Я всегда боюсь за вас, когда вы в зале. Это не спорт, это бой – колет не спасает.
– Не бойся, Анаис.
Он взял ее руку, сжал и двинул вверх, медленно скользя по своей коже – ее маленькая пухлая кисть скрывалась в его кулаке. Он положил ее руку на свежий порез. Туда где сердце. И Анаис услышала, как оно часто и глухо стучит под ее ладонью.
В этот момент конюх вывел в падок старого пегого пони, уже оседланного для урока верховой езды.
Герман Лебедев выпустил руку Анаис. Конюх смотрел на них, держа пони под уздцы.
– Анаис повернулась и пошла, – продолжила свой рассказ Нелли. – Взгромоздилась на пони. Конюх убрался назад в конюшню. Она осталась одна в загоне. А Лебедев не ушел. И даже не застегнулся – жилет только застегнул на одну пуговицу. А рубашку – нет. Так и стоял перед ней, облокотившись на ограду загона. И она… Она и ездить‑то не умеет! А тут она дернула поводья, ударила старичка‑пони пятками в бока и пустила его вскачь по кругу!
Пони, наверное, страшно удивился. Один круг он проскакал тяжелым галопом, а она все понукала его, неумело дергая поводья и постоянно кренясь то на один бок, то на другой.
– Ее было просто не узнать! – сказала Нелли. – Это выглядело смешно, по крайней мере для меня, я еле сдерживалась в своем укрытии, чтобы не расхохотаться громко. Но Черный Лебедь не смеялся.
Он смотрел на Анаис, на ее рыжие густые волосы, выбившиеся из‑под черного шлема. Она снова дернула поводья, развернула пони и погнала его прямо в сторону препятствий – барьер, куртина подстриженных кустов, маленький ров, через который прыгали более опытные наездники. Она вскрикнула и направила пони на барьер, все понукая, подгоняя. Старый толстый пони прыгнул – там было совсем не высоко. Преодолел препятствие, но потом неожиданно замер, уперся передними копытами, тряхнул головой и… сбросил с себя наездницу.
Анаис упала на песок. Мягко, она не ушиблась. Она перевернулась и села, согнув ноги, глядя, как Лебедев идет к ней через весь загон. Секунду он стоял над ней, выпрямившись во весь свой высокий рост. Протянул ей руку. Но она словно боялась вновь его коснуться, поэтому он нагнулся и сам взял ее за руку, осторожно и бережно поднимая с песка.
Анаис поднялась. Они стояли близко друг к другу. Анаис не поднимала на него глаз, тогда он шагнул к ней вплотную. И она спрятала свое пылающее лицо на его груди.
– Храбрая, – сказал Черный Лебедь. – Ты храбрая, Анаис.
Он чуть отстранился, приподнял ее лицо за подбородок, словно желая лучше его рассмотреть. Она не сопротивлялась, ее руки безвольно висели вдоль тела. Он еще отступил, теперь разглядывая ее уже всю – как‑то сбоку. Улыбнулся виновато и очень мягко. И в следующий миг легко поднял Анаис на руки.
– Ее! С ее‑то весом! Как пушинку! – воскликнула Нелли. – Я тогда просто обалдела. Ну, Черный Лебедь!
Он держал ее на руках.
– Храбрая, – повторил он. – Мальчишка просто не мог в тебя не влюбиться. Узнал тебя раньше и лучше, чем я. Но теперь ты знаешь, Анаис, кое‑что о страсти. О том, как это бывает на свете.
Держа ее на руках в своих объятиях, он взглянул ей в глаза. И поцеловал ее.
– Меня никто так не целовал, – нервно, отрывисто сказала Нелли. Вся напускная веселость в ее тоне, весь стеб пропал. – Даже парень мой. Это, в общем, лучше даже не видеть… потому что зависть… Я и перед лицом ее смерти скажу – она такого не заслужила. Такого поцелуя, как тот. Он словно умирал там. Словно в последний раз. Так хотел ее. Такие поцелуи в кино только красавицам, секс‑бомбам, а она ведь была…
Анаис обняла его за шею, приникая к нему, почти теряя сознание. А он, не отрываясь от ее губ, еще крепче сжал ее в своих объятиях и понес на руках из загона.
– Я за ними не пошла, – сказала Нелли. – Я просто не могла. Я вся дрожала. Я тут же парню своему позвонила. Я хотела… после того, что я увидела… чтобы он приехал сейчас же и любил меня. Чтобы мы тоже в постели… у нас ведь тоже любовь. У нас свадьба скоро. Но мы никогда вот так… как этот его чертов поцелуй! Как они… он и Анаис… Почему ей это? За что? Чем она заслужила? Толстая?!
Комментариев нет