– Да как-то… – с сомнением сказал Родион. – Я эти дела привык бесплатно оформлять…

– В жизни все надо попробовать. Моральные препоны есть? Нет? Ну вот и попробуй… – глянув на часы, он встал, чуть пошатнувшись, направился в комнату и подхватил чемодан.

Со стены на них, высунув язык, игриво взирал раскосмаченный Эйнштейн – классическая фотография в рамочке под стеклом.

– Ну, так… – Вадик похлопал себя по карманам. – Ключи я тебе отдал, все в чемодане… Раньше, чем через две недели, ноги моей тут не будет, властвуй… Если позвонит такая Риточка, скажи, что номером ошиблась, и в этой квартире испокон веков проживает инвалид Крымской кампании Сидор Охримович Голопупенко… А если позвонит Лиза, зови ее сюда и трахай, не обидится… Стоп, ты эскортовские обычаи знаешь?

– Откуда?

– Сначала завалится охранничек, посмотреть, в какие руки отдает ляльку, – вдруг тут извращенцев полна хата… Сунешь ему бабки. Ставка нынче триста пятьдесят за час, из этого и исходи. А если она потом с тебя еще выцыганивать будет, пошли на все буквы, пусть видит, что порядки знаешь… Усек?

– Усек, – кивнул Родион.

– Ну, удачи! И в бизнесе, и вообще! – Он тряхнул руку Родиона и бодро выскочил, с грохотом захлопнув за собой дверь.

 Глава двенадцатая Гангстер и гетера

Оставшись в одиночестве, он какое-то время сидел на кухне, привыкая и к этому одиночеству, и к неожиданной свободе. Впервые за много лет он оказался полным хозяином в квартире, где, кроме него, никого другого не будет. Откровенно признаться, не вполне и представлял, что делать, с чего начать.

Вынул пистолет, выщелкнул обойму, уже привычно клацнул затвором. Германская игрушка матово отсвечивала черным, лежала в руке, словно была изготовлена специально для него, под его пальцы – симбионт из фантастических романов, право… Он приставил дуло к виску, испытав прилив приятно щекочущего нервы сладкого ужаса. Нажал на спуск. Негромко, четко щелкнул боек, дуло совсем легонечко ударило в висок – едва заметный толчок… Криво усмехнувшись, передернул затвор вновь, вышел в комнату. Прицелился в высунувшего язык распатланного Эйнштейна, аккуратно подвел мушку под линию бровей и процедил вполголоса:

– Теория относительности, говоришь? Гений, говоришь?

Нажал на спуск. Отец теории относительности получил воображаемую пулю аккурат промеж бровей, чем-то неуловимо смахивающих на незабвенные брежневские.

Направился назад в кухню, пытаясь по-ковбойски крутить пистолет вокруг указательного пальца. Получалось плохо – наверняка настоящий тяжелый кольт так не покрутишь, режиссеры вестернов дурили нашего брата…

Вылил в рюмку остатки черемуховой, выпил залпом и еще несколько минут сидел, играя разряженным пистолетом. Потом звонко вогнал обойму, положил «Зауэр» на угол стола, долго смотрел на него, вспоминая оба гоп-стопа, пока не ощутил некое неудобство. Правда, причину неудобства установил очень быстро.

Джинсы топорщились шалашиком, в точности, как тогда в ванной. Женщину хотелось так остро, что поясницу свело сладким ознобом. Положительно, в этом плане пистолет на него влиял самым благотворнейшим образом, душа радовалась и пела что-то бравурное…

Без особых, в общем, колебаний он пошарил по карманам и достал листок с телефонами. Вышел в комнату, собрался было набрать первый номер, но спохватился и накрутил свой собственный.

– Да? – почти моментально откликнулась Зоя, словно сидела возле телефона и ждала звонка.

– Это я, зайка…

– А-а… – В голосе дочки определенно прозвучало разочарование.

– Что, разочаровал? – спросил он, криво усмехнувшись своему отражению в зеркале.

– Да девчонки должны были позвонить, я и жду…

– Мама дома?

– Нет, она ж сегодня поздно будет, у них там партнеры приехали…

«Вот и ладушки, – мстительно подумал он. – У вас, мадам деловая женщина, партнеры, а у нас, понимаете ли, партнерши на горизонте…» И постарался придать голосу максимум непринужденной веселости:

– Ну раз такое дело, я тоже припозднюсь. В аэропорт съезжу. Так и скажи маме…

– Ага, – откликнулась Зоя не без насмешки. – Удачи и процветания частному бизнесу…

Нажав на рычаг, он посидел немного, не вешая трубки, закурил, откинулся на спинку кресла и вальяжным тоном произнес, чуть морщась от зудящих возле уха монотонных длинных гудков:

– Портье? Это Малькольм из шестьсот пятидесятого. Ужин на двоих в номер. Когда приедет мисс Шарон Стоун, проведите ее ко мне немедленно…

Зачем-то придавив рычажок, словно и впрямь на том конце провода только что был живой собеседник, набрал номер – медленно, старательно, ощущая некоторую робость, прокашлялся громко, прижал трубку к уху.

После второго гудка откликнулся женский голос:

– Вас приветствует фирма «Катрин», мы очень рады, что вы обратились именно к нам… – и голос выжидательно замолк.

Родион тоже молчал, совершенно не представляя, с чего начать.

– Алло? – вновь зазвучал вежливый и приятный голос. – Вы хотели попасть именно к нам?

Диспетчерша – или как она там у них зовется – явно пыталась облегчить ему задачу, возможно, у них для таких ситуаций был давно уже наработан опыт…

– Да, мне порекомендовали… – произнес он, прямо-таки содрогаясь от беспомощного стыда.

– То есть, вы знакомы с условиями и заведенным порядком? – Она заговорила чуть быстрее.

– Да, знаком…

– И сколько дам вы собираетесь пригласить?

– Одну, – сказал Родион, зачем-то отводя взгляд от телефона.

– У вас будут какие-нибудь особые пожелания?

– Простите, а… блондинку можно? (в голове у него, видимо, прочно засела Шарон Стоун, как-то само собой с языка сорвалось…)

– Ради бога, так и запишем… Еще что-то?

«А, ладно, – подумал он, мысленно махнув рукой. – В конце концов, рынок и товарно-денежные отношения, не милостыню я у вас прошу…» Шумно выдохнув сквозь зубы, сказал медленно:

– Мне бы, пожалуйста, что-нибудь не особенно вульгарное… Понимаете?

– Ну разумеется, господин, – бодро откликнулся голос. – Все понятно, принято, называйте ваш адрес…

Положив трубку, он обнаружил, что весь вспотел, словно в сауне. Долго вытирал платком лицо и голову, потом принес сумку из прихожей и стал решительно выкладывать на стол запасенные для домашнего банкета деликатесы. Обойдется Мадам Деловая, там у них сейчас наверняка стол уставлен еще богаче – если и в самом деле деловой банкет, если не наврала…

Смешно, но Родион почувствовал себя, как в старые времена, когда торчал на углу возле института или возле идиотской белой стелы с огромными буквами ШАНТАРСКИЙ ПОЛИТЕХНИЧЕСКИЙ, с замиранием сердца и электрическим щекотанием в крови ожидая, когда знакомо застучат каблучки и появится первокурсница по имени Лика – юная, нетронутая и желанная, еще не его, еще ничья, и ничего не решено, не предугадано… Минутная стрелка тащилась невыносимо медленно, словно прилипла к циферблату, он в конце концов свернул голову дорогонькому «Реми Мартин», аккуратно отложил золотистый колпачок, налил себе полную рюмку и жахнул одним глотком – лишний раз убедившись, что все алкогольные напитки, независимо от цены, есть не более чем спирт с добавками, если не знать заранее, что хлещешь, разницы и не почуешь, в общем… Но по жилочкам прошло приятное тепло, он почувствовал себя увереннее, и прежде чем открыть дверь на длинный звонок, опрокинул еще рюмку, зажевал торопливо откромсанным пластиком копченой осетрины – и, поворачивая головку замка, постарался придать себе безразличный, уверенно-господский вид скучающего плейбоя, видавшего и не такое. Перед ним стоял очередной Кожаный – конечно же, коротко стриженный, уверенный в себе скот, широкоплечий и гладкомордый хозяин жизни… В ладонях засвербило от шального желания сунуть ему ствол под нос и заставить поплясать на полусогнутых…