– Где его искать?

– Ты что, охренел? – с неподдельным удивлением спросил Виталик. – У него с полета одной пехоты…

– Где – мне – его – искать? – с расстановкой, сквозь зубы спросил Родион, поднимая к лицу Виталика зеркально сверкнувшее лезвие.

– Если жизнь надоела – в кафе «Казачья ладья», часиков с пяти вечера. Это его кафешка, она у него, как штаб. Валяй, иди, будет тебе самая короткая русская сказка – зашел Иван-царевич в избушку к Бабе-яге, там ему и звиздец пришел… – Виталик немного успокоился, даже попытался, морщась при каждом касании, утереть кровь носовым платком. – Можешь на меня сослаться, он не обидится – не ему ж тебя бояться…

Родион ударил его ножом снизу вверх, что есть силы. Лезвие вошло легко, как в воду. Жадно глядя во все глаза, не выдергивая ножа, Родион стоял с ним лицом к лицу, пытаясь не столько увидеть, сколько ощутить уход.

Виталик дернулся, лицо на миг странно исказилось и тут же стало застывше-спокойным, руки бессильно упали, и он обязательно повалился бы, не поддержи его Родион. Еще миг, еще… В широко раскрытых глазах наконец мелькнуло что-то долгожданное – словно гасла искра, словно прозрачное облачко прошло перед солнцем, словно замутилось стекло.

И тут же все кончилось, Родион так и не обрел желаемого. Перед ним белело нелепое лицо с остановившимся, уже мертвым взглядом, приоткрытым ртом. Досадливо отстранившись, он позволил трупу обрушиться на пол, тщательно обтер платком рукоятку и вышел.

 Глава тридцать четвертая Как ходят в кафе в Шантарске

На сей раз Дашенька Шевчук, рыжеволосая стерва, гений сыска, была сама деликатность, так и просилась на многокрасочный плакат с подходящим случаю названием типа «Милиция – ваш друг и защитник». Она, правда, явилась в штатском, как и все, кто с ней нагрянул, числом полдюжины, но была в довольно строгом темно-синем костюме, с консервативной юбкой, достигавшей колен. И за все три часа, что шел обыск, ни разу не закурила – хотя, видно было по глазам, чертовски ей этого хотелось. К Родиону обращалась исключительно на «вы», по имени-отчеству либо «гражданин Раскатников» – лишенным малейшей иронии ровным голосом.

Остальные с ним практически не общались – сноровисто делали свое дело, проворные, как фокусники. Родион плохо представлял себе их обычную практику, но сразу заподозрил, что в его отношении приняты некие экстраординарные меры:

у высокого очкастого типа в сером костюме с собой оказалось аж четыре сложных прибора, которыми он прямо-таки вынюхал и квартиру, и гараж, и подвал. Безрезультатно, конечно – Родион не держал дома ничегошеньки из второй жизни. Да и «берлога» (на которую они пока что не вышли) была чиста, все лежало в подвале, протертое смоченными в спирте и ружейном масле тряпками со старательностью английского дворецкого, навострившегося обращаться со столовым серебром. Вдобавок, прежде чем завалить железяками, он посыпал землю смесью табака с перцем, подстраховавшись и от металлоискателей, и от служебных собак.

В качестве понятых они притащили соседей из квартиры напротив – тишайшую пару пенсионеров, некогда преподававших в университете. Родиона они знали с младенчества, и их физиономии до самого конца обыска не утратили оторопелости. Родион же чувствовал себя прекрасно. Для начала он громко сообщил двум божьим одуванчикам, что им выпала редкая честь присутствовать при возрождении бериевских традиций отдельными чересчур прыткими карьеристами – и при этом столь многозначительно поглядывал на Дашу, что старички, воспитанные на обычной интеллигентской жвачке из Солженицына и тому подобных, очень скоро стали коситься на Дашу с нескрываемым осуждением, громко заявляя при каждом удобном случае, что помнят Родиона с пеленок, нисколечко не сомневаются в его порядочности и, когда их освободят от этой тягостной обязанности, немедленно сочинят письмо прокурору города, а также Сергею Ковалеву (кривозащитнику) и Бутросу Гали. «И ведь сочинят, мышки», – весело думал Родион, пуская дым в сторону Даши. Дашу отношение старичков задевало ужасно, но она держалась изо всех сил.

Родиону довольно скоро надоело изводить их хамскими репликами, и он немного унялся – правда, старательно ходил по пятам и вслух беспокоился, как бы не прилипло к рукам визитеров что-нибудь ценное, а также напоминал иногда старичкам, чтобы смотрели внимательнее, иначе наследники Берии что-нибудь подбросят, а потом нахально внесут в протокол…

После особенно едкой реплики Даша все же не вытерпела – повернулась в его сторону и тем же ровным голосом бросила:

– Вы удивительно печальны для человека, потерявшего всех близких…

Родион пожал плечами, решив, что и в самом деле несколько перегнул. Но на помощь тут же бросилась добрейшая Татьяна Илларионовна, звенящим от волнения голосом заявив Даше:

– Если вы, милочка, не понимаете, что человек в таком положении будет изо всех сил изображать веселость, чтобы скрыть свои переживания от ворвавшейся в дом бесцеремонной орды – вам бы следовало переменить профессию. Можете быть уверены, я постараюсь в письме прокурору должным образом отразить и ваши циничные реплики.

«Умри, Денис, лучше не напишешь!» – воскликнул про себя Родион, мысленно поаплодировав старушке. Даша спокойно сказала:

– Постараюсь учесть ваши замечания.

И вообще перестала смотреть в сторону Родиона. Нужно отдать должное ее банде – вели себя, в общем, тактично и деликатно, аккуратно ставили назад на полки пролистанные книги, скрупулезно клали вещи на место, иногда тем же безлично-вежливым тоном спрашивая у Родиона, правильно ли они наводят порядок. Теперь у него не осталось никаких сомнений, что Меч-Кладенец, обаятельный тиранозавр ушедшей эпохи, нажал на все кнопки, до каких мог дотянуться, быть может, и не в одном только Шантарске – даже сейчас в столице сидели на хороших постах отпрыски его былых друзей и родственники родственников. Сталинские византийцы искусством интриги владели с виртуозностью, превышающей понимание потомков…

В финале он заявил, что протокола подписывать не будет. Даша без возражений отстала. Старички тоже было решили не оставлять своих автографов на гнусной бумаге, но Родион им заявил: наоборот, им, как честным и беспристрастным свидетелям произвола, надлежит соблюсти законные формальности…

Интересно, на каком основании рыжей удалось выцарапать у прокурора ордер на обыск? Пожалуй, он не возражал бы против долгого допроса – не помешает узнать, что ей известно. Увы, когда почти все из ее банды улетучились, она принялась надевать плащ с таким видом, словно Родиона не существует вовсе.

– Я что, опять убил кого-то? – спросил он громко.

И невольно залюбовался ею – красавица, умница, великолепно владеет собой. Идеальная была бы напарница…

– Ну что вы, Родион Петрович, – сказала Даша, стоя к нему вполоборота. – Строго говоря, к вам этот обыск не имеет отношения. У прокуратуры были основания подозревать, что смерть вашей жены связана с чем-то незаконным, хранившимся у вас дома… Извините, я вынуждена изъять принадлежавший вашей жене газовый пистолет, поскольку он был зарегистрирован на ее имя, а у вас нет разрешения. Вы можете таковое оформить в установленном порядке, и тогда пистолет вам вернут как наследнику…