Она была меченой, неприкасаемой уродиной. Кара уже подготовила себя к этому, настроилась на битву. А Гвен Харди нарочно все это перечеркнула. Вышла и предложила бедной и несчастной приют, потому что могла себе это позволить как единственная, кому не приходилось бояться социальной заразы, принесенной с собой искалеченной девушкой. Она была неприкасаемой в другом смысле и использовала Кару, чтобы просто ткнуть в это носом всех остальных.
…она просто использовала меня…
Кару вдруг забила дрожь.
Все смотрели на нее.
Пальцы забарабанили по бедрам; она попыталась остановить их, но не смогла.
По коже пробежали горячий и холодный озноб.
…использовала меня…
Кара быстро моргнула, и в памяти всплыли образы: лицо, высеченное в разодранной кладке на стройке; краны – металлические когти; стальные колючки впиваются в кожу. Грудь напряглась, словно связанная проволочным жгутом. Кара вспомнила подсыхающую на щеках кровь, попыталась было утихомирить мышцы, и горячий стыд окатил ее с головы до ног, когда она потерпела неудачу.
Кара бросилась вон из коридора.
Закрытый корпус для младшеклассников был единственным местом, где она могла побыть в одиночестве.
Девушка нечаянно обнаружила себя в туалете, сидящей на холодном полу, обнимая колени, пока дрожь не унялась.
– Вот, значит, – отдышавшись, пробормотала она себе под нос, – каково возвращаться. Ну, ладно, мы ведь справились? В следующий раз справимся получше.
Она отвернулась от зеркала на стене и со щелчком открыла пудреницу. Это был ритуал, важный, как все ритуалы.
– Это все та же ты, – прошептала она. – Тебя просто немного переделали.
Она посмотрела на себя, пойманную между маленьким круглым зеркальцем и внушительными безрамными панелями, прикрученными к кафелю: покрытые бессчетными шрамами девушки в платках со смазанным макияжем вытянулись в ряд отражений, словно их было ровно по одной на каждую причину, что привела ее сюда.
А потом все ее отражения вдруг сплющились в одно. Мгновением позже карманное зеркальце разбилось, боль пронзила череп, и девушка закричала. Казалось, дрожащая линия разлома прошла прямо через ее голову.
Мир вокруг затрясся и расплылся. Под ладонями оказались холодные плитки, болели ушибленные колени. Кара не помнила, как упала. К горлу подступила тошнота, но она подавила ее.
Ее быстрое прерывистое дыхание было единственным звуком в тишине. Она поднялась, пошатываясь, и потянулась уцепиться за раковину, чтобы восстановить равновесие.
– Кара.
Ее собственный голос. Немного странный, словно записанный на автоответчике, но ошибки быть не могло.
Кроме того, что она ничего не говорила.
– Кара… – голос донесся у нее из‑за спины, где были только кафель и зеркало. Он звучал обескураженно и очень, очень напуганно. – Кара, пожалуйста…
Девушка втянула восстановленную губу между зубов и прикусила ее.
А потом оглянулась.
Глава 3
– Гвен не так уж и плоха, – заявила Кара, растягиваясь на холодном бетонном полу. – По крайней мере, не так, как толпа, с которой она хороводится. Они… – она стала нащупывать нужное слово.
– Ядовитые? – вставила девушка за зеркалом. Ради взаимного удобства они договорились, что она Парва, а не Кара.
– Я на полном серьезе считаю, что если Иран накопит стратегические запасы друзей Гвен Харди, туда вторгнутся американцы… А против Труди Шталь, наверное, есть персональная конвенция ООН.
Смех Парвы отозвался через стекло.
– Ну что, в честь твоей новой шайки?.. – отражение девушки пошарило в статусной кожаной сумке и к Кариному удивлению вытащило бутылку вина. – Надеюсь, они сделают тебя немного счастливее.
– Ты еще и пьешь?
– Кара, – терпеливо проговорила Парва. – За последние четыре месяца я была похищена чудовищем из колючей проволоки, скакала во главе армии трубчатых волков и вернулась в школу посреди семестра. Есть лишь одна девушка, настолько же, как и я, заслуживающая выпивки, и я с радостью поделюсь с нею.
Она отвинтила крышку и сделала несколько глотков прямо из бутылки, прежде чем приложить ее к губам Кариного омертвевшего отражения.
Кара отпрянула:
– Но я никогда… – начала она.
Оскалившись на нее через зеркало, копия сказала:
– А я больше не ты.
Кара это знала. Она засыпала Бет осторожными вопросами, изображая праздный интерес, и выудила, сколько смогла, о зеркальной знати и их зазеркальном городе. Девушка по ту сторону стекла образовалась из нее – сложилась из ее бесконечных отражений, пойманных между двумя зеркалами, – но на этом их сосуществование закончилось.
С этого момента Кара и Парва разошлись, словно лучи преломленного света; теперь у Парвы были собственные чувства, жизнь, насчитывающая уже несколько недель с тех пор, как она впервые ступила в нечто, простиравшееся за отражением двери туалета.
Она пила вино, ела мясо и ругалась, как рядовой с геморроем. К зависти Кары, ей даже удалось устроиться на работу, хотя она и не признавалась, чем занимается.
И все же она по‑прежнему была Карой: почти семнадцать лет они были одним целым. Парва перевидела все, что видела Кара, перечувствовала все, что чувствовала Кара. У нее словно бы появилась сестра, странный близнец – близнец, который понимал всё. Даже Бет было до нее далеко.
– …Хочу тебе кое‑что показать, – Парва тихонечко дунула в горлышко бутылки, и текучий трубный звук отозвался в обоих туалетах. – Дай мне руку. – В зазеркальной комнате она протянула руку к отражению Кары. Кара потянулась к пустому пространству перед собой и почувствовала, как на ее коже сомкнулись теплые невидимые пальцы.
– Что ты?..
– Ц‑с‑с, – Парва снова полезла в сумочку.
Вытащив телефон с наушниками, она вставила один себе, а второй – в ухо Кариного отражения.
Кара услышала треск старомодного вальса и почувствовала призрачную руку на пояснице.
– Давай, – подбодрила Парва, – раз‑два‑три, раз‑два‑три!
И они растворились в скрипучей музыке.
Кара неуверенно поддерживала ритм, немного спотыкаясь, обнимая пустоту. В зеркале она видела, как ее ведет с иголочки одетая копия.
– Раз‑два‑три, раз‑два‑три – вот так.
Кара почувствовала, как ее руки поднимаются над головой, и закружилась под ними в ритме лихого гиканья Парвы. Девушка поймала себя на том, что смеется, пока они кружатся по полуразрушенному туалету, словно по бальному залу девятнадцатого века.
– Где ты этому научилась?
– Раз‑два‑три. На работе: меня учат всяким таким вещам, это…
– Ау! – Кара внезапно вырвалась. Она запрыгала по кругу – боль шипами впилась в ногу.
– Извини! – поморщилась Парва. – Я не привыкла вести и э‑э‑э… обувь тоже новая.
– Ага, я заметила, – Кара сползла по стене туалета и стянула кроссовок и носок. По ощущениям Парвин головокружительный каблук пронзил кожу, но, по крайней мере, крови не было. – Тебе пришлось вернуться к Выси, чтобы на них вскарабкаться?
Парва улыбнулась из зеркала. Шутки об убиенном Короле Кранов были частью их повседневности. Они чувствовали прилив странного мужества, обезоруживая смехом воспоминания о своем похищении.
– Сама справилась, – ответила она. – Легко!
Комментариев нет