– Усвоила. – Я улыбалась во весь рот.
– Привет, – улыбнулся мне Кэйд.
– И тебе привет, – ответила я. Он был одет в джинсы, серый свитер и высокие, порядком поношенные кеды «Конверс». Он был точно таким, каким я запомнила в ту ночь в клубе «Крокодил». Немного непредсказуемый, несколько непочтительный и совершенно завораживающий.
– Надеюсь, ты не станешь сердиться на меня за мое опоздание. – Кэйд улыбнулся так, словно заранее знал, что не буду сердиться.
Бармен подмигнул мне, когда администратор провожала нас к столику у окна в дальней части обеденного зала. Мы сели за стол.
– Мне нравится твое платье, – сказал Кэйд.
Я посмотрела вниз на колени и разгладила воображаемую морщинку.
– Правда?
– Ага, оно в стиле Стиви Никс.
Я рассмеялась и отпила глоток коктейля.
– Тебе нравится Fleetwood Mac? – спросил Кэйд.
– Да, – ответила я, – Gypsy – одна из моих любимых песен. Моя мама была хиппи со стажем.
Официант протянул Кэйду меню, и тот, улыбнувшись мне, заказал мартини с оливками, фаршированными сыром.
– Знаешь, как я определяю хороший ресторан? – спросил он, откладывая меню.
– Как?
Кэйд указал на бар:
– Оливки, фаршированные сыром.
Я недоуменно посмотрела на него:
– Боюсь, я не совсем понимаю.
– Во многих местах их вообще нет, даже в дорогих заведениях. Но вопрос в том, предлагает ли персонал сделать их для тебя. В хорошем ресторане их обязательно сделают.
– Интересно, – оценила я.
Кэйд подмигнул:
– Когда пишешь статью о ресторанах, всегда следует добавить изюминку.
– Надо будет за этим проследить, – улыбнулась я ему.
– Расскажи мне о своей работе.
Я кивнула:
– Кажется, я говорила тебе, что работаю репортером в «Сиэтл Геральд».
– Да, и я впечатлен.
– Не стоит. Я самый младший репортер.
– Не скромничай, – возразил Кэйд. – Уверен, что твоя работа намного интереснее, чем ты думаешь.
– На самом деле я люблю свою работу, – сказала я. – И у меня замечательный редактор, который позволяет мне писать о темах, интересных для меня.
– Например?
– Ну… – Я немного поерзала на стуле. – Политика, бедность, интервью о людях, непохожих на остальных.
– Вау! Серьезные вещи.
– Они много значат в нашей жизни, – продолжала я. – По крайней мере, в моей – точно.
Кэйд долго смотрел на меня, пока я не почувствовала, что мои щеки залила краска, и не отвернулась.
– У тебя доброе сердце, знаешь ли.
Я улыбнулась:
– Или мне просто не хочется писать о моде.
Вернулся официант с мартини, в котором на коктейльную шпажку были нанизаны фаршированные сыром оливки. Кэйд положил одну оливку в рот и отпил мартини.
– Тебе всегда нравилось готовить?
– Всегда. Я выросла с бабушкой в Айове и готовила вместе с ней.
– А я всегда любил музыку. – Он отпил еще глоток. – Забавно, что мы оба родились с увлечением, которое со временем не поблекло.
Я кивнула:
– Если бы я так сильно не любила свою работу, то я, возможно, стала бы шеф‑поваром.
– Расскажи мне об Айове.
– Я переехала туда после смерти родителей.
– Прости, – сказал Кэйд.
Я пожала плечами:
– Мне было пять лет. Они погибли в автомобильной аварии – лобовое столкновение, – когда ехали на концерт Grateful Dead.
– Ты что‑нибудь о них помнишь? – спросил Кэйд, наклонившись ко мне.
– Мамин голос, – ответила я. – Она по вечерам всегда напевала колыбельную из оперы «Порги и Бесс».
– Summertime?
– Ты ее знаешь?
Кэйд кивнул.
Я попыталась вспомнить мелодию и через пару мгновений начала напевать:
– So hush little baby…
– Don’t you cry, – продолжил Кэйд, допевая за меня строчку. И когда он это сделал, у меня по коже побежали мурашки.
Я слегка улыбнулась своим мыслям.
– Позавчера на работе у меня глаза были на мокром месте. Почему‑то я все время вспоминала платье, которое носила мама. Оно было цвета ржавчины с голубой вышивкой спереди.
– Мои родители тоже умерли, – сказал Кэйд. – Мне было семь, и меня взяла к себе тетя.
– О! – Его слова поразили меня. – Я ни разу еще не встречала человека, чьи родители умерли, когда он был маленьким, как и у меня. Я всегда чувствовала себя странной девочкой с умершими родителями.
– Мы с тобой пара сирот, – с грустной улыбкой констатировал Кэйд.
– Расскажи, что случилось с твоей семьей, – попросила я.
– История такая. Мама умерла от рака. Я помню ее смутно, если ты можешь понять – как будто чувствую. – Он помолчал. – От нее я унаследовал музыкальный ген, хотя ему потребовалось некоторое время, чтобы проклюнуться.
– Разумеется, она передала его тебе. Я недавно прочитала, что дети, разлученные с матерью сразу после рождения, могут, когда вырастут, выбрать мать из нескольких женщин. Эта связь никогда не исчезает.
Кэйд кивнул:
– Она умерла через неделю после моего второго дня рождения, а перед этим провела много месяцев в больнице. Я понимаю, что едва ли я могу ее помнить. И все же я помню. Хотя не могу этого объяснить.
– Понимаю, – сказала я. – Думаю, наш мозг формирует воспоминания и каталогизирует их еще до того, как мы это осознаем.
Кэйд прикрыл глаза.
– Однажды в младших классах мама одного из моих друзей обняла меня, и запах ее духов показался мне невероятно знакомым. Звучит безумно, но я клянусь, что в тот момент почувствовал запах моей мамы.
Я вспомнила свои ощущения, когда бабушка позволила мне примерить некоторые из старых маминых платьев. Тогда мне показалось, будто экскаватор опустил ковш в мое сердце и вытащил воспоминания, о которых я сама не подозревала.
– Я все время так себя чувствую, – призналась я Кэйду. – Это что‑то вроде дежавю, только более интенсивное.
Он кивнул.
– Отец так и не оправился после маминой смерти.
– Как он умер?
– Самоубийство. Отравился выхлопными газами в гараже поздно ночью. Утром я искал свою коробку для ланча, а нашел его тело. Я тогда учился во втором классе.
– О! Ты наверняка сильно испугался.
Кэйд пожал плечами:
– После этого я жил с моей тетей Фэй, маминой сестрой.
– Она была добра к тебе?
– Очень. Когда мне исполнилось десять, тетя купила мне первый магнитофон. И она же дала мне и моему другу Джеймсу пятнадцать тысяч долларов взаймы, чтобы мы основали «Стихия Рекордс». Мы оба ушли из колледжа за год до его окончания, чтобы начать свое дело. Хотя мы совершенно не представляли, что делаем, Фэй в нас верила. А так как она в нас верила, мы превратили маленькую мечту в компанию, которая продала больше двадцати миллионов записей и в которой работают семнадцать человек.
– Невероятно, – сказала я.
– Полагаю, да, – ответил Кэйд. – Это настоящее воплощение мечты. Но нам не всегда было легко.
– Значит, работать с лучшим другом – это испытание?
Кэйд с силой выдохнул воздух.
– Да, такова печальная правда. Мы вместе учились в старших классах. Он играл на гитаре, я на басе. Мы были парочкой безмозглых самодеятельных музыкантов, с которыми не желали разговаривать девушки‑болельщицы. – Кэйд прижал руку к сердцу и мечтательно добавил: – Но как же я был влюблен в Стейси Риос…
Комментариев нет