Соавторы



Из того, что Настя прочитала в материалах, было видно только, что некто Сафронов Егор Витальевич пять дней назад сильно обеспокоился отсутствием своей супруги, прождав ее дома до глубокой ночи, затем принялся обзванивать ее подруг, затем звонил в больницы и справочную о несчастных случаях, а в семь утра догадался наконец съездить на квартиру, в которой означенная супруга проживала до замужества. Открыл дверь имеющимися у него ключами и обнаружил дорогую супругу Елену в вышеупомянутой квартире в виде остывшего тела. И тут же вызвал милицию. Протокола осмотра места преступления не было, поскольку он, как и полагается, находился у следователя в материалах уголовного дела. Сделать ксерокопию и вложить в контрольно‑наблюдательное дело почему‑то никто не догадался.

– Юр, кто дело заводил, ты?

– Ну, я. А что?

– Документов мало, – вздохнула Настя. – Ленишься? Или не успел?

– Аська, совесть имей, а? Да я вообще гигантскую работу провернул после того, как приказ получил. У тебя и этих бумажек не было бы, если бы я не воспользовался личными связями.

– Это какими же? – с подозрением спросила она.

– Все тебе скажи, – проворчал Коротков. – Стараешься ради нее, стараешься, ноги, можно сказать, до мозолей стираешь, а она вечно недовольна.

– Ты на машине ездишь, а не ногами ходишь, – мрачно заметила Настя, снова открывая папку. – Не дави на жалость.

– Мало того, что вечно недовольная, так ты еще и злая! Ну, Ася, ну в самом деле, чего ты кислая такая? Все тебе не так, все тебе не нравится. Ты прямо на себя не похожа.

– Ну извини, – бросила она, не глядя на Юру. Получилось сухо и как‑то невежливо, и Настя даже немного расстроилась из‑за того, что так глупо, так по‑свински себя ведет. И с кем? С Юркой, с лучшим и давним другом, самым близким ей человеком после мужа.

– Из‑за экзамена переживаешь, да? – догадался он.

– И из‑за него тоже.

– Ну и зря! Вот честное слово, напрасно ты переживаешь, Аська. Ты просто привыкла всегда быть лучше всех и не можешь смириться с тем, что в чем‑то ты не лучше, не отличница. Да наплюй!

Настя почувствовала, что опять готова расплакаться. Да что же это с ней такое‑то! Откуда эти слезы? Ведь не обидел никто, не ударил, не унизил, не оскорбил.

– Глупости, Юрочка, – она постаралась говорить ровным тоном, чтобы Коротков ничего не заметил, – я никогда не стремилась быть лучшей. Если получалось быть лучшей, я этому радовалась, но никогда к этому специально не стремилась. Я действительно плохо отвечала на экзамене, это объективно, и это меня расстраивает. Если я хорошо знаю материал, чувствую его, понимаю, но не могу из‑за волнения внятно его изложить, значит, у меня есть определенные дефекты, о которых я раньше не знала. Но ведь это не первый экзамен в моей жизни, и такого со мной никогда не случалось. Значит, это дефект новоприобретенный, понимаешь? У меня его не было, а теперь он есть. А какие еще дефекты, которые могут помешать работе, у меня появились? Я о них еще не знаю, а они себя проявят в самый неожиданный и неподходящий момент. Меня это напрягает. Я все время об этом думаю. И все время боюсь.

– Понимаю, – кивнул Коротков. – Когда ты внятно излагаешь, даже я тебя понимаю. Ладно, кончай грустить, посмотри лучше бумажки повнимательнее.

– А что там? Я все прочла.

– Видать, не все, если такая мрачная. Ты обратила внимание на фамилию опера, который занимается этим делом?

– Нет! – Настя снова открыла папочку и пробежала глазами первый же листочек. – Чеботаев.

Она радостно вскинула глаза на Короткова и улыбнулась.

– Андрюша, что ли?

– Он самый. Вместе со своим молодым энтузиазмом и длинными ресницами. Теперь понимаешь, как мне удалось так быстро раздобыть все материалы? Нам с тобой, считай, крупно повезло, Андрюха нормальный парень, одеяло на себя перетягивать не станет и гонором не замучает. Между прочим, он недавно женился.

– Значит, скоро уйдет из розыска, – заметила она. – Ему, как и Доценко, семью кормить надо. Вот так и разбегаются лучшие кадры.

– Да ладно, – возмутился Коротков, – не каркай, я же никуда не ухожу.

Настя скептически приподняла брови.

– А ты что, женился? Вчера вечером ты, по‑моему, был еще разведенным холостяком. Неужели за ночь успел?

– Вот представь себе, – он вздохнул, и непонятно было, чего в этом вздохе больше, уныния или тревоги. – Вчера сделал Ирке предложение. Понимал, что надо, что неприлично столько времени тянуть, но втайне надеялся, что она откажется. А она, дурочка, радостно его приняла. Чего теперь делать‑то, Аська?

– В ЗАГС идти, больше ничего не остается, – рассмеялась Настя. – Слава богу, наконец‑то я тебя дожала. Полтора года все капала тебе на мозги, капала, думала, уж не дождусь результата. Дай я тебя поцелую, жених ты мой ненаглядный.

Она потянулась к Юре и крепко прижалась губами к его щеке.

– Когда‑то я был для тебя солнцем незаходящим, – заныл тот, – а теперь что, все? Кончилась малина?

Настя с улыбкой смотрела на него, а мысль, как и все последние недели, соскальзывала на одну и ту же тропу: возраст, старость. Юрка старше ее на четыре года, ему сорок семь, голова почти вся седая, а вот ведь начинает новую жизнь, собирается жениться на красавице‑актрисе Ирине Савенич, тридцати трех лет от роду, и ничего, не боится. Ему не кажется, что все позади, что он уже ничего в этой жизни не сможет, что ни на что нет и больше не будет ни сил, ни вдохновения. Может быть, к мужчинам этот страх приходит значительно позже, чем к женщинам? Или не приходит вообще?

 

* * *

 

Егор Витальевич Сафронов оказался рослым крепким мужчиной лет около сорока, с хорошо вылепленным красивым лицом, которое не испортило даже выражение неприкрытой неприязни. Был он энергичным, нервным и очень агрессивным, а вовсе не раздавленным горем, как ожидала Настя.

– Почему вы ничего не предпринимаете? – накинулся он на нее, едва Настя переступила порог его квартиры и представилась. – Неужели даже на Петровке работают такие же бездельники, как и всюду? Никто ничего не делает, только время тянете. Что вы сделали, чтобы найти убийцу Лены?

Да, подумала она, похоже, Юра Коротков прав, этот Сафронов ведет себя именно так, как ведут себя убийцы, прикидывающиеся жертвами. В принципе у родственников погибших бывает два типа поведения: или глубокое горе и апатия, или враждебность и агрессия. И то, и другое поведение совершенно нормально, но есть некая едва уловимая грань, за которой начинает чувствоваться притворство. И опытные оперативники переход этой грани обычно улавливают.






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *