Скарлетт

Скарлетт улыбнулась и поприветствовала ее. Она хорошо понимала, что молодая, с виду холодная женщина вряд ли обрадуется, если ее сразу назовут Луизой, но в то же время и обращаться со словом «достопочтенная» казалось излишним.

Десмонд Грентли предложил Скарлетт присесть и спросил разрешения принести для нее несколько сандвичей и пирожных. Скарлетт великодушно ответила, что будет этому рада. Она посмотрела на сидевших вокруг нее людей, которых Колум презрительно назвал джентри, и подумала, что ей не следует думать о них плохо. Они были по-настоящему приятными людьми. Она знала наверняка, что, общаясь с ними, хорошо проведет время.

После чая Элис проводила Скарлетт в ее спальню. Чтобы туда попасть, потребовалось пройти через довольно убогую прихожую, затем вверх по широкой лестнице с протертой дорожкой, а затем мимо просторного зала, в котором не было ни одного ковра. Спальня была большой, но, как заметила Скарлетт, мебель в ней была расставлена по разным углам, а обои выглядели сильно выцветшими.

— Сара убрала эту комнату для вас. Она приготовит вам ванну, а в семь часов поможет одеться, если вас это устраивает. Ужин в восемь.

Скарлетт заверила Элис, что все просто прекрасно.

— Вы можете воспользоваться письменными приборами, там на столе — книги, но если захотите что-нибудь другое…

— Конечно, нет, Элис. Не заставляйте меня отнимать ваше время, когда у вас гости и прочие заботы, — Скарлетт наугад схватила книгу. — Мне так давно хотелось прочесть это.

Но чего ей действительно хотелось, так это поскорей спрятать уши от нескончаемого монолога Элис о достоинствах ее толстого кузена Десмонда. «Неудивительно, что она чувствовала себя неловко, когда приглашала меня, — подумала Скарлетт, — она, должно быть, понимает, что ничто в Десмонде не сможет воспламенить сердце девушки. Я думаю, разузнав, что я богатая вдова, она хочет ему помочь не упустить шанс, пока другие остаются в неведении. Но, Элис, здесь шансов нет, даже одного из миллиона».

Не успела Элис уйти, как на пороге появилась служанка. Она вошла в комнату, предварительно постучав. Подобострастно улыбаясь, служанка сделала реверанс.

— Меня зовут Сара, — сказала она, — мне предоставилась большая честь одевать саму миссис О’Хара. А когда привезут чемоданы?

— Чемоданы? Какие чемоданы? — спросила Скарлетт. Служанка прикусила язык и жалобно застонала.

— Вам лучше присесть, — сказала ей Скарлетт, — мне нужно вас о многом расспросить.

Девушка с удовольствием была готова услужить. С каждой минутой настроение Скарлетт становилось мрачнее и мрачнее, когда она обнаружила, как много было ей неведомо. Самым плохим в рассказе Сары оказалось то, что никакой охоты не должно было быть. Охотничий сезон приходился на осень и зиму. Единственной причиной того, что сэр Джон Морланд решил все же организовать выезд, было желание выставить во всей красе своих лошадей перед богатой американской гостьей. Скарлетт не менее расстроилась, узнав, что всем дамам приходилось каждый раз менять свои туалеты. Они переодевались после завтрака, после обеда и после ужина, никто не оставался в прежнем наряде. Скарлетт захватила с собой два платья для прогулок, одно для обеденного времени и одно для охоты. И она не испытывала никакой нужды посылать в Баллихару за чем-нибудь еще. Миссис Сканлон и так ходила не спавши много ночей, заканчивая для нее новые вещи. Весь гардероб, приготовленный для поездки в Америку, безнадежно вышел из моды.

— Думаю, что утром я уеду, — сказала Скарлетт.

— Нет, — закричала Сара, — вы не должны этого делать, миссис О’Хара. Не обращайте внимания на других. Они ведь англичане.

Скарлетт заулыбалась:

— Так значит, ты противопоставляешь нас им, я так тебя поняла? Откуда ты узнала, что я — О’Хара?

— Каждый в графстве Миг знает О’Хара, — с гордостью ответила девушка, — каждый ирландец.

Скарлетт улыбалась, сейчас она чувствовала себя не так плохо.

— Ну теперь, Сара, — сказала она, — расскажи мне об англичанах.

Скарлетт была уверена, что слуги в доме должны знать обо всем. Так было всегда.

Сара не разочаровала Скарлетт. И когда она спустилась к ужину, то была готова отразить любые проявления снобизма, по отношению к ней. Она теперь знала о гостях даже больше чем их собственные матери.

И все же Скарлетт чувствовала себя не в своей тарелке и была не на шутку рассержена на Джона Морланд… Все, что он произнес до этого, было: «легкие платья днем и что-то довольно открытое для вечера». «Все женщины были разодеты и украшены, как королевы», — думала Скарлетт. А она оставила свой жемчуг и брильянтовые серьги дома. Она также была убеждена, что ее платье совсем не гармонировало с остальными, так как было сшито деревенской портнихой.

Скарлетт стиснула зубы и решила, что все равно она получит удовольствие от общества: «Возможно, меня больше не пригласят в подобное место».

И правда, многое на вечеринке ей понравилось. В дополнение к крокету была прогулка по озеру на лодке, соревнования в стрельбе из лука и игра, которая называлась теннис. Как ей сказали, обе спортивные игры были последним модным увлечением.

После ужина все гости и хозяева ринулись ворошить большие коробки с карнавальными костюмами, которые принесли в гостиную. Генри Херингтон нарядил Скарлетт в длинную шелковую мантию, усыпанную блестящей мишурой, и водрузил на ее голову корону, которая была украшена разноцветными стекляшками.

— Сегодня вечером вы — Титания, — сказал он ей.

Другие мужчины и женщины наряжались сами, а затем с веселым криком разбегались по всей большой комнате, прячась за спинками стульев и ловя друг друга.

— Я понимаю, что все это очень глупо, — как бы извиняясь, произнес Джон Морланд из-под огромной маски льва, сделанной из папье-маше, — но в ночь праздника Лета нам разрешается побыть немножко сумасшедшими.

— Я на вас очень сердита. Барт, — сказала ему Скарлетт. — Вы совсем бесполезны для леди. Почему вы не предупредили, что надо захватить с собой кучу платьев?

— Боже мой, неужели это так необходимо? Я никогда не обращаю внимания, во что одеты леди. Только не понимаю, к чему эта вся суета.

К тому времени, когда все устали от игры, на Херингтон-хаус уже спустились продолжительные ирландские сумерки.

— Стемнело, — закричала Элис, — пойдемте поглядим на костры.

У Скарлетт возникло ощущение вины. Она должна была остаться в Баллихаре. День Лета был почти таким же важным праздником для фермеров, как и день святой Бриджид. Огромные костры символизировали середину года, его самую короткую ночь, и давали волшебную защиту скоту и будущему урожаю.

Когда веселье перенеслось из дома на темную лужайку, то оттуда можно было увидеть далекий блеск костров и услышать ирландскую музыку. Скарлетт знала, что она не должна была покидать в эту ночь Баллихару. О’Хара должна быть ночью у костра, как и на заре, когда будут прогонять скот через уже потухшие угли. Колум предупреждал ее, что ей не следовало ходить на вечеринку к англичанам. Хорошо или плохо к ним относились, но древние обычаи играли важную роль в жизни ирландцев. Она рассердилась на Колума, так как не могла подчинить свою жизнь предрассудкам. Сейчас же ей казалось, что она ошиблась.