Скарлетт

Нет, сначала она повидает Ирландию. Вряд ли ей еще представится такой случай. Кроме того, она действительно наслаждалась путешествием на «Брайан Бору». Ее утреннее недомогание при других беременностях никогда не продолжались более недели. Подобно Кэтлин, она через день или два будет совершенно здорова.

Путешествие по Атлантическому океану на «Брайан Бору» напоминало длинный субботний вечер в доме О’Хара в Саванне. Сначала Скарлетт нравилось это.

Вскоре судно заполнилось пассажирами, севшими в Бостоне и Нью-Йорке. Скарлетт подумала, что они совсем не похожи на янки. Они были ирландцами и гордились этим. Их отличала кипучая энергия, столь привлекательная в О’Харах; они пользовались всеми услугами, которые экипаж мог предложить им. Весь день был насыщен развлечениями: состязаниями по преодолению препятствий на палубе, соревнованиями по метанию колец в цель, участием в таких азартных играх, как пари на количество миль, которые пройдет судно на следующий день. А вечером пели в компании профессиональных музыкантов и весело танцевали ирландские рилы и венецланские вальсы.

Веселье продолжалось даже тогда, когда танцы кончились. В дамском карточном салоне разыгрывалась партия в вист, и Скарлетт всегда была желанным партнером.

Все, кроме чарльстонского скверного кофе, было хорошо: и ставки выше когда-либо ей известных, и каждая новая карта щекотала нервы. То было время ее побед. Пассажиры «Брайан Бору» жили, доказывая, что Америка — страна больших возможностей, и они не возражали против того, чтобы потратить свое богатство.

Колум тоже не упускал случая поживиться из их карманов. Пока женщины играли в карты, мужчины удалялись в бар, где проводили время за виски и сигарами. Там на глаза Колума, обычно проницательные и сухие, набегали слезы жалости и гордости. Он разглагольствовал об Ирландии, находящейся под тяжким гнетом Англии, высоко оценивал роль пожертвований в Деле освобождения страны и принимал щедрые дары для Фенианского братства.

Поездка на «Брайан Бору» всегда была выгодным предприятием, и Колум проделывал такое путешествие по крайней мере дважды в год, несмотря на излишние затраты на роскошные апартаменты и обильную еду.

К концу первой недели Скарлетт смотрела на пассажиров с неодобрением. Как мужчины, так и женщины меняли платья четыре раза в день, что являлось лучшим способом похвастаться дорогим гардеробом. Скарлетт никогда в жизни не видела так много драгоценностей. Она, казалось, радовалась, что оставила свои украшения на хранение в банке: они бы поблекли среди великолепия вечернего салона, но, по правде говоря, совсем не была рада. Она привыкла иметь больше того, что имели другие, — больший дом, большее число слуг, больше роскоши, больше вещей, больше денег. Все это явно расстраивало ее планы обратить на себя особое внимание. В Саванне Кэтлин, Мэри Кейт и Хелен откровенно завидовали ей, а все О’Хара поддерживали ее стремление к превосходству.

На судне люди не только не завидовали ей, но даже не восхищались. Они не нравились Скарлетт. Было бы невыносимо, если бы вся Ирландия состояла из подобных людей. Если она еще раз услышит фамилию Грин с характерным «О» в начале, у нее начнется истерика.

— Тебе просто не приходилось сталкиваться с представителями новой американской буржуазии, — утешал Колум. — Ты — знатная дама. Вот в чем дело.

Именно это он и должен был сказать. Знатная дама, какой она должна стать после отдыха, окунувшись с головой в веселое житье и в последний раз почувствовав вкус свободы, затем вернется в Чарльстон к общепринятым манерам и останется таковой до конца своей жизни.

По крайней мере теперь, когда мисс Элеонора и другие в Чарльстоне начнут рассказывать о своих путешествиях в Европу перед войной, она не будет чувствовать себя обделенной. Скарлетт не сказала бы, что ей не нравится такая жизнь. Но дамы не говорят подобных вещей. Бессознательно у нее вырвался вздох.

— Ах, Скарлетт, дорогая, не может быть все так плохо, как ты представляешь, — сказал Колум. — Посмотрим на вещи с другой стороны. Ты вычищаешь их глубокие карманы за карточным столом.

Она засмеялась. Это правда. Фортуна была на ее стороне: за несколько часов 30 долларов. Она расскажет обо всем Ретту. О, как он будет смеяться! Когда-то он был азартным картежником на речных судах Миссисипи. Однако если подумать, то действительно хорошо, что в море можно провести еще неделю. Впредь она не возьмет ни пенни у Ретта.

Скарлетт относилась к деньгам со смешанным чувством скупости и щедрости. Сердитое подозрение к каждому, кто проявлял истинный или мнимый интерес к ее доллару, обеспечивало в течение многих лет сохранность каждого пенни в ее трудно заработанном состоянии. И при этом она чувствовала себя обязанной помогать своим тетушкам и семье Мелани. Она заботилась о них, даже не будучи уверенной, что сможет найти средства обеспечить себя. В случае непредвиденного несчастья она продолжала бы помогать им, голодая сама. Скарлетт старалась не думать об этом: это само собой разумелось.

Ее отношение к деньгам Ретта тоже было противоречивым. Как его жена, она была расточительна на свой гардероб и драгоценности, на содержание дома, который требовал огромных затрат. Но совсем по-другому она относилась к полумиллиону, выплаченному ей Реттом. Это неприкосновенно. Скарлетт намеревалась вернуть ему деньги, когда они снова станут мужем и женой. Он предложил их как откуп за раздельное житье, и она не могла принять их, потому что не принимала развод.

Ее тревожила мысль, что пришлось взять часть денег на путешествие. Все произошло так быстро, что на доставку ее собственных денег из Атланты не осталось времени. Скарлетт положила долговую расписку в коробку с остающимся в Саванне золотом и предполагала потратить как можно меньше золотых монет, которые теперь, заполняя пустоты корсета, где когда-то были стальные прокладки, вынуждали ее держать спину прямо и туго затягивать талию. Гораздо лучше было выиграть в вист и иметь на расходы свои собственные деньги. Может, на следующей неделе ей повезет и она положит в своей кошелек не менее 150 долларов.

Но все же она будет рада окончанию путешествия. Даже под всеми парусами, наполненными ветром, «Брайан Бору» был слишком велик, чтобы она могла почувствовать нервную дрожь, какую испытывала, уносясь от шторма в чарльстонскую гавань. Она так и не видела ни одного дельфина, вопреки поэтическим обещаниям Колума.

— Они там, дорогая Скарлетт! — с возбуждением произнес обычно спокойный, мелодичный голос Колума; он взял Скарлетт под руку и повел ее к перилам. — Наш эскорт здесь. Мы скоро увидим землю.

Первые чайки кружились над «Брайан Бору». Скарлетт импульсивно обняла Колума. Затем снова, когда он указал на лоснящиеся серебристые туши недалеко в море. Это были дельфины.

Позднее она стояла между Колумом и Кэтлин, придерживая шляпу на голове от сильных порывов ветра. Они входили в гавань под паром, Скарлетт с изумлением уставилась на скалистый остров у правого борта. Казалось, ничто, даже высокая стена неровных скал, не может устоять против разрушительной силы волн, бьющихся об нее и высоко подбрасывающих белую пену. Она привыкла к низкой холмистой местности графства Клейтон. Этот парящий над водой и застывший утес представлял собой самое экзотическое зрелище, когда-либо виденное ею.