– Давай рюкзак в багажник закину? – предложил Кел. – Нам еще долго ехать.
Я подумала и нехотя согласилась – рюкзак полетел назад, возглавив кучу каких‑то свертков и сумок. Сок оказался сладким, Кел дал мне трубочку, так что и в мчащейся машине можно было пить спокойно – я выдула все до дна, пустую банку отдала Келу.
А потом зазвонил неожиданно мой телефон. Музыка из фильма «Реквием по мечте» неестественно жутко прозвучала в несущейся на полной скорости машине. Оборотни разом посмотрели на меня, а водитель приказал:
– Включи громкую связь.
Как будто он уже знал, кто звонил. Я достала телефон из кармана, ответила на вызов и включила динамик. В машине раздался пробирающий до дрожи низкий хриплый голос:
– Манзи, куколка моя нежная, передай трубку Роутегу.
Водитель бросил взгляд на меня, кивнул Келу, тот взяв трубку у меня, поднес ее ближе, тот, чье имя, как выяснилось, Роутег, произнес:
– Я слушаю.
Это он приуменьшил, и сильно – слушали тут все. Мне особенно было интересно, о чем пойдет разговор. И он пошел. Он так пошел, что дурно стало!
– Роу, ты думаешь, что сумел мне отомстить? Или решил, что у меня настолько мало девок, что я буду сожалеть об очередной подстилке?
Я вздрогнула от омерзения, накатившей обреченности и ощущения, что меня макнули в грязь. Так противно стало. Нет, я ничего хорошего не ждала от Вихо, но чтобы так… Глянула в зеркало заднего вида и увидела, как широко и откровенно издевательски усмехнулся Роутег. Усмехнулся и промолчал. Это молчание являлось словно еще одним вызовом Вихо, и тот был вынужден оскорбление проглотить.
Не просто проглотить, но и сменить тон, произнеся значительно мягче:
– Она всего лишь девчонка, Роутег. Испуганная маленькая девочка, которую ты втягиваешь в мужские разборки. Верни ее, и давай поговорим.
То есть теперь мы начали давить на иное.
Но Роутег, продолжая вести машину, лишь улыбнулся. И промолчал. И это уже стало пощечиной тому, кто не привык к подобному отношению вовсе.
– Ты хочешь войны, огонь? Ты ее получишь в полном объеме! Все знают, что бывает с теми, кто бросает мне вызов!
Еще одна усмешка водителя мчащегося автомобиля. Причем он усмехнулся, а мне от тона Вихо стало вовсе не по себе. И да – Роутег промолчал. Снова издевательски промолчал. А вот Вихо не выдержал и, уже не сдерживаясь, проорал:
– Если с ее головы упадет хоть один волос… Если ты ее тронешь хоть пальцем… Если… Я вырежу весь ваш клан, истэка, я выпущу кишки новорожденным детям, я оставлю тела ваших женщин ветру и птицам, я…
Роутег молча взял и выключил телефон. После чего опустил стекло, выбросил айфон, поднял стекло и продолжил путь.
Пораженная, я осталась сидеть, молча глядя вперед, где ничего, кроме песка, видно не было. Подумала, говорить или не стоит, решила все же сказать:
– Я бы прислушалась к словам Вихо.
Ответом мне было молчание и очередной неприязненный взгляд явно невзлюбившего меня водителя. Но он же через минуту холодно спросил:
– Что ты знаешь о клане степных койотов, Манзи?
– Маделин! – резко поправила я.
Насмешливый взгляд вместо ответа.
Кел, успокаивающе похлопав меня по коленке, задумчиво сказал:
– Представляю, как бесится сейчас Вихо.
И больше никто ничего не произнес.
Мы ехали, ехали, ехали… Сначала через песчаную бурю, затем по дороге между буйно растущей зеленью, потом прямо по степи, после по песку, какими‑то замысловатыми зигзагами, в итоге я заснула.
Не знаю, сколько спала, проснулась от того, что машина снова подпрыгнула на каком‑то ухабе. Открыв глаза, обнаружила, что во сне прилегла на колени Роутега, которого сменил за рулем второй сидящий на заднем сиденье оборотень, сам Роутег не отстранялся, но взглянул так брезгливо, что я мгновенно поднялась, посидела еще немного, почувствовала, как вновь смыкаются веки, и привалилась к плечу Кела.
– Спи‑спи. – Он погладил по волосам.
Я же обнаружила, что меня даже укрыли, и вот ни секунды не сомневаюсь в том, кто позаботился.
– Спасибо, Кел, – прошептала, вновь засыпая.
Понятия не имею, сколько еще времени мы ехали, перед тем как машина, наконец, остановилась. И я уже хотела подняться, как мужчины заговорили между собой на непонятном мне языке, и из всего сказанного я уловила лишь «Вихо».
После меня попытались взять на руки.
– Не надо, я уже проснулась.
Села, потерла глаза, поправила волосы. Все сидели молча и ждали, пока я окончательно приду в себя.
– Все, норм, – заверила их.
Только тогда двери открылись. Роутег вышел, протянул мне руку. Но я уже знала, что с оборотнями лучше в принципе слабость не демонстрировать, поэтому вылезла сама.
И попала в сказку.
Это был сказочно уютный, невероятно чистый городок – оазис посреди пустыни, которая простиралась куда ни глянь вокруг. Белые, обшитые деревянными досками домики с красными черепичными крышами, чистые, но словно из песка, дороги без намека на асфальт, повсюду деревья и зелень, деревянные террасы с белыми креслами‑качалками, на которых так и тянуло посидеть и покачаться, глядя на горизонт, на севере за городком озеро, окруженное лесочком, фонтаны, гуляющие по лужайкам перед домами павлины… Красота!
Восторг от увиденного испортил Роутег, мрачно заявив:
– Слушай меня внимательно, Манзи.
– Маделин! – мгновенно разозлившись, поправила я.
Развернулась, встретила хищный стальной взгляд, выдержала его, не опустив глаза.
– Хо‑ро‑шо, – глядя на меня, четко, по слогам, произнес он. – Слушай меня внимательно, девка Вихо.
Я дар речи потеряла. Оборотень же удовлетворенно кивнул, явно довольный тем, что ответа не последовало, и продолжил:
– Это изолированная территория – дюны, что ты видишь вокруг, не просто пустыня – зыбучие пески. Не знающий об очень узкой тропинке между ними гарантированно погибает. Мне доводилось видеть, как беглецы тонули в песке в нескольких метрах от преследующего отряда. Не буду говорить о том, что помочь таким идиотам нет никакой возможности. Повторяю, девка Вихо, выйдешь за пределы города – сдохнешь. Ясно?
Я молча смотрела на него.
Роутег повернулся к городу и продолжил:
– В остальном можешь делать все, что тебе вздумается, ты здесь навечно.
После всего услышанного город несколько утратил в плане привлекательности. Но это не значит, что я от расстройства лишилась практического подхода к жизни.
– Где я буду жить? – поинтересовалась у оборотня.
Роутег скривился. Так скривился, как даже от лимона не кривятся. Затем взглянул в мои глаза, и… что‑то в выражении его собственных глаз вдруг изменилось. Вообще, он вел себя достаточно типично для оборотня, в смысле, грубо и брезгливо по отношению ко мне, но я уже привыкла – по крайней мере, мои сторожа вели себя примерно так же, но вот то, как изменился вдруг его взгляд… Взгляд этого оборотня как‑то отдаленно напомнил мне взгляд Вихо. Причем глаза у них были совершенно разные – у Вихо они серовато‑карие, окрашивающиеся желтоватым сиянием в полумраке или темноте, и они особо не выделяются на фоне загорелого, с жесткими чертами лица. Глаза Роутега были совершенно другими – серебристо‑серые, с черной каймой по краю радужки, они являлись первым, что привлекало внимание на его открытом лице. Пожалуй, из всех оборотней, что мне довелось повстречать, Роутег чисто внешне понравился мне больше всех. В нем подкупало все: и открытый честный взор, и красивое лицо без печати превосходства и явного презрения к человеческому роду, и пропорциональная спортивная фигура с рельефной, но не перекаченной мускулатурой, и горделиво‑ровная осанка без угрожающей сутулости…
Комментариев нет