Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле



 

Дома папа читал книгу, которую ему подарила Джулия.

– Интересно? – спросила я.

– Очень.

Папа поинтересовался, как теннис, и я рассказала, как здорово играет Джулия.

– А Генри?

Я изобразила его подачу, и папа засмеялся.

– Что‑то у них неладно.

Папа кивнул:

– Бывает.

Он не собирался затыкать мне рот, просто дал понять, что не стоит обсуждать чужие проблемы.

Я рассматривала новый дом на той стороне лагуны. Его строили невероятно быстро – «на соплях», как говорил папа. Огромный, он напоминал особняк из диснеевского мультика «Всплеск», с колоннами и причудливой крышей, которая устремлялась вниз, словно водяная горка. Я назвала его Русалочий дом.

Смотреть в ту сторону было грустно, и я спросила:

– Как ты думаешь, Нантакет… мы еще поедем туда все вместе?

– Не знаю, моя хорошая.

Папа спросил про остров, по чему именно я скучаю. Я помнила наш последний спор и сомневалась, стоит ли откровенничать. И все же попыталась объяснить, хотя давалось с трудом. Как описать солнце, сквозящее через толщу листвы; капли росы, оседающие под утро на камни; выступления музыкальных групп, на которые мы бегали в ресторан «У причала»; немое кино, которое крутили при церкви. Или музей китобойного промысла, где так хорошо было пережидать дождь. Я что‑то говорила, конечно, – и понимала, что это все не то. И того, по чему я тоскую сейчас, не будет уже никогда – ни в Нантакете, нигде.

– А еще? – спросил папа.

У него был такой голос, что мне захотелось плакать, и я не удержалась. Он протянул мне свой носовой платок; тот пропах трубочным табаком – папа держал его в кисете в заднем кармане.

– А еще что? – повторил он.

И я рассказала ему про звезды в обсерватории Марии Митчелл и ловлю рыбы в Хаммок‑понд.

Когда я добавила к списку уроки плавания на детском пляже, папа рассмеялся: ведь раньше я горько на них жаловалась. В качестве приза за стойкость в конце каждого лета он водил меня на обед. Только он и я, вдвоем. Сейчас папа спросил, помню ли я наш первый обед, у Винсента, и я кивнула. Тогда я как раз получила диплом «Первые старты» и похвасталась официанту.

Я вернула платок, и папа спросил:

– А сегодня? Пойдешь со мной на обед?

И мы пошли.

 

Вот так и вышло, что с Джулией я не попрощалась. На столе в прихожей – туда складывали почту – лежал пакет, который она адресовала маме. Акварель с парусной шлюпкой. Записка начиналась обращением «дорогая Луиза», но я все равно прочитала. Хотела посмотреть, нет ли там чего‑нибудь про Генри. Или про меня. Однако Джулия писала только о прогулках под парусами, о пляже, о том, как она рада знакомству.

А внизу был постскриптум: «Сверток – для Дженни».

Сверток был слишком маленьким: свитер, моя тайная надежда, там бы не уместился, – однако я открывала его с предвкушением.

Она подарила мне роман «Великий Гэтсби» с надписью: «Неподходящее чтение для твоего возраста».

 

Я понимала, что Джулия и Генри расстались, но не теряла надежду, что, может быть, они помирятся – как ее родители. И в один прекрасный день она снова приедет к нам вместе с Генри. На всякий случай я привезла в дом на побережье свой лучший рисунок – показать ей.

Однако Генри приехал один. Он сбрил бороду и светил бледной незагорелой кожей. Во всем остальном лицо ничуть не изменилось. И все равно мне пришлось к нему заново привыкать.

Джулию никто не упоминал.

Я ушла в спальню и уставилась на свой рисунок. Критическим взглядом. Словно то, что Джулия его так и не увидела, делало рисунок в чем‑то хуже. Он был похож на остальные мои картинки: просто группа стоящих людей. Я бы никогда не смогла иллюстрировать детские книги – разве только про каких‑нибудь бездельников.

 

У воды было тепло, бабье лето. Генри сказал мне, что начал писать роман.

– Может быть, Джулия поможет, – проговорила я. – Она ведь редактирует детские книги.

Я увидела, что мои слова его задели, и попросила извинения. И все‑таки спросила, почему они расстались.

Он ответил не сразу. А потом начал рассказывать о приеме в Саутгемптоне.

Огромный дом прямо на берегу. Сотня, а то и две, гостей. Приглашенный для увеселения оркестр.

Скорее всего, Джулия заранее предупредила его о необходимости взять с собой вечерний костюм, – а он забыл. Или посчитал не важным. Им пришлось искать, у кого можно одолжить или взять напрокат. Генри передразнил отца Джулии:

– Скажите дворецкому, пусть устроит.

Похоже, ее отец был особенно ему неприятен.

Генри самым подробным образом описал добытый костюм. Он сидел мешком, рукава были брату коротки, однако все вокруг уверяли, что все просто отлично. На других мужчинах были смокинги.

Все вокруг много пили, сказал Генри, и он выпил тоже. Джулия знакомила его с разными людьми; имена не запоминались, разговаривать с ним новые знакомые желания не проявляли. Он старался шутить: о том, почему сменил так много колледжей, например, – но никто не смеялся. Когда Джулия пригласила его на танец, он сказал, что под джаз не танцуют. Хотя просто не знал, как.

Там была масса людей, с которыми Джулия давно не виделась. Они все желали с ней поговорить. Мужчины приглашали на танец. И она говорила и танцевала.

Генри подошел к бару и некоторое время постоял там. Однако так он перегораживал проход к стойке, поэтому ему пришлось сдвинуться к самому краю. Генри стоял и наблюдал за всеми. Как так вышло – пьяный, в отвратительно сидящем костюме, он торчит на вечеринке, где никого не знает, – один?

Мне было знакомо это чувство. Ужасно – поймать себя на том, что стоишь в одиночестве, и с тобой даже никто не разговаривает. Хуже не бывает. А для него это наверняка было еще тяжелее: ведь все происходило на глазах у Джулии.

Впрочем, Генри во всем винил именно ее. Не на словах – к словам там было не придраться.

– Просто неудачная вечеринка, – сказала я, желая его успокоить.

Он не ответил. А я вспомнила фразу Джулии: «Он не говорил, что меня любит». И не рискнула касаться этой темы, только пробормотала:

– Она же тебе по‑настоящему нравилась.

– Да. Джулия великолепна.

– Она замечательная.

Он кивнул. Потом обронил:

– Слишком уж большая разница в возрасте.

Это напомнило мне рассуждения Генри про выбор университета, и я выразительно на него посмотрела. А он сделал вид, что ничего не заметил.

 

За ужином Генри опять ел как будто торопился на пожар и смешил нас историями про Нью‑Йорк. После ужина он присел на крыльце и заговорил с папой об академических курсах, которые выбрал, и о том, удастся ли перезачесть что‑нибудь из прежних лет учебы. Сказал, что решил получать степень в Колумбийском университете.






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *