Мне не приходилось говорить по‑французски лет с тринадцати: тогда я водила знакомство с симпатичной французской семьей, живущей на четвертом этаже многоквартирного дома рядом с железнодорожной станцией. С той поры я только и запомнила, что иногда они пользовались лифтом, а иногда поднимались пешком.
– На Рождество мы ездили к родителям Ива, – произносит Белла по‑английски, ласково касаясь щеки мужа. – Они такие милые.
Меня она спрашивает:
– Ну как лобстеры?
– Милые, – говорю я.
Ой, да я же ее передразнила! Есть у меня такая дурная привычка: так многие травоядные подражают хищникам. Чтобы выжить.
В постели Джейми интересуется:
– Как тебе Белла?
Его тон не оставляет мне вариантов, и я послушно отвечаю:
– Отлично.
– Совершенно не сомневался: ты с ней поладишь. – Он улыбается.
Я хмыкаю.
– Угу. С кем я только не ладила.
– Золотко, – говорит он. И напоминает, что Белла всего лишь его добрый друг. Не надо настраивать себя против нее.
В темноте я верчу на языке фразу: «Ты прав, прости».
Однако к тому моменту, когда решаюсь произнести ее вслух, он уже спит.
Трасса идет через холмы по берегу океана. Я сижу на переднем сиденье рядом с Ивом. Дорогу то и дело перебегают зверушки, похожие на пышнохвостых крыс. Ив говорит, что это мангусты.
– Их привезли сюда лет сто назад из Индии, охотиться на змей. Они и охотились. Истребили змей и сейчас…
Снимает руки с руля и машет рукой. Я заканчиваю фразу за него:
– …и сейчас на острове нет змей, зато от мангустов некуда деваться.
Он улыбается и говорит, что мальчишки ловят их по пятьдесят центов за хвост.
Дорога кончается; мы останавливаем машину и выходим. Теперь я вижу, какая здесь сушь, вижу проплешины; то, что я принимала за деревья, не деревья вовсе, а кактусы. Ив приготовил закуску для пикника. От пива и солнца меня клонит в сон, и я просыпаюсь, только когда Ив втирает мне в спину лосьон.
– Обгоришь, осторожнее.
Джейми плещется в воде. Я встаю и собираюсь пойти к нему, но тут рядом с ним выныривает Белла. Они смеются. Ха‑ха‑ха. Хи‑хи‑хи.
После душа мы переодеваемся к ужину. Я признаюсь:
– Знаешь… если бы я владела французским, было бы куда проще.
– У тебя получится. Надо только себя отпустить.
– В смысле?
– Ну это как с Шекспиром: в какой‑то момент – раз! – и он пропитывает тебя всю.
За ужином я пытаюсь так и сделать. Пусть пропитает.
Белла говорит, а я перевожу: «Жемс, гадкий мальчишка, ты хочешь тискать мои груди, ведь правда?»
Когда я просыпаюсь, Джейми нет.
Небо белое.
На веранде один Ив. При виде меня он поднимается и наливает кофе. Я спрашиваю его, где Джейми.
– Может, они пошли погулять?
Я плаваю. Потом принимаю душ. Затем читаю.
– Погода не очень, – говорит Ив. И предлагает поехать в город.
Он ведет машину, а я его рассматриваю. В уголках глаз у Ива уютно лучатся морщинки. И я теперь вижу, какой он весь мягкий, какой безыскусно женоподобный, – словно мальчик, воспитанный старшими сестрами. Он расспрашивает меня об издательстве. Говорю, что работаю ассистентом редактора, практически секретарем, однако у меня при этом есть возможность читать присланные на отзыв рукописи.
Он упоминает, что тоже написал роман.
Спрашиваю, о чем.
– О молодости – или о подлости? Я не слышу его за шумом ветра.
Он смотрит на меня, словно на сообщника, и я заговорщически киваю в ответ.
В городке Кристианстед Ив показывает мне старинные укрепления и доки. При движении он слегка тянет носки – как Марсель Марсо.
Потом он ведет меня в огромный магазин дьюти‑фри, где продают духи, фарфор, хрусталь и часы. Пшикает мне на руку из разных пробников, принюхивается и выносит приговор: «слишком сладко», «пахнет мускусом», «неинтересно», – прежде чем я успеваю даже втянуть носом воздух. В конце концов у меня не остается незанятой кожи; он определяется с выбором и покупает мне духи.
Начинается дождь. Ив обхватывает меня за плечи, и мы бежим в припортовый ресторан.
Официантка, южанка со светлыми волосами, спрашивает у него:
– Где носило?
– Да антракт у меня, – говорит он.
Перед уходом он отводит ее в сторону, и они о чем‑то шепчутся.
Когда мы возвращаемся, Белла медленно поворачивает голову и смотрит на Ива. Он поясняет:
– Мы пообедали в городе.
Белла что‑то отвечает ему по‑французски.
Джейми интересуется, не хочу ли я поплавать.
В воде я спрашиваю:
– И где вы были все утро?
– Просто гуляли.
– А я посмотрела на старинные укрепления.
Мы беседуем словно два незнакомца, коротающие вечер в одном отеле. Однако Джейми внимательно слушает, и я заключаю:
– Они старые и крепкие.
Вечером мы едем в Кристианстед уже вчетвером. Белла притормаживает перед рестораном со светловолосой официанткой, но Ив предлагает другой, и мы отправляемся туда, где столики вынесены прямо на берег.
Джейми рассказывает о ресторане, который хотел бы открыть, потом о сценарии, который планирует написать. Белла слушает, подавшись вперед и не отводя от него глаз.
После второй порции спиртного мне приходит в голову вопрос:
– А чем вы вообще занимаетесь, ребята?
Белла говорит:
– Мы здесь на время. Пока отчим продает этот дом.
– Как у Альберто дела? – интересуется Джейми.
Я обращаюсь к Иву:
– А ты?
Белла замолкает и прислушивается.
– Я? Я пишу картины. Романы. Играю на рояле.
– А где рояль? Я не видела.
Европейцы, замечает Ив, отличаются от американцев – не так зациклены на карьере.
– Главное – свобода.
Я киваю:
– Само собой. Живи свободным или умри.
Перед сном я выхожу на веранду выкурить сигарету. Ив выходит следом за мной. Окликает, целует в щеку. Так медленно, словно его губы и моя щека срослись.
– Спокойной ночи.
В спальне я спрашиваю у Джейми:
– Что вообще происходит?
– О чем ты? – Он почти спит.
– Ну…
Джейми не отвечает. Потому что не знает, что сказать?
– Мы сто лет не занимались любовью, – говорю я, когда мы вдвоем принимаем душ. – Только сейчас дошло.
У Джейми взгляд, словно я закутана в три шубы.
– А почему вы с Беллой расстались?
Он отвечает не сразу.
– Она переспала с другим.
– Ох!
– Хотела, чтобы я ревновал.
Я не могу удержаться.
– Как сейчас?
– Зачем ей сейчас моя ревность?
Я вытаращиваюсь на него.
– Не твоя. Ива.
– Что ты несешь? – Он выходит из душевой кабинки.
Я выключаю воду и иду за ним, хотя на волосах остался несмытый шампунь.
Заворачиваюсь в простыню и смотрю, как он протирает окошечко в запотевшем зеркале, достает бритву.
– Вы с Беллой, – говорю я. – Пожалуйста, остановись.
Комментариев нет