«Можно не соглашаться с большевиками и бороться против них, – писал Вениамин, – но нельзя отказать им в колоссальном размере идей политико-экономического и социального характера. Правда, они готовились к этому десятилетия. А что же мы все (и я, конечно, в том числе) могли противопоставить им со своей стороны? Старые привычки? Реставрацию изжитого петербургского периода русской истории и восстановление „священной собственности“, Учредительное собрание или Земский собор, который каким-то чудом все разъяснит и устроит? Нет, мы были глубоко бедны идейно. И как же при такой серости мы могли надеяться на какой-то подвиг масс, который мог бы увлечь их за нами? Чем? Я думаю, что здесь лежала одна из главных причин всего белого движения – в его безыдейности! В нашей бездумности!»
На юге белые спохватились, наконец, провести земельную реформу, когда «Добровольческая Армия была разбита на всех фронтах и у белых остался лишь крымский клочок». Естественно, она была, по выражению Вениамина, «компромиссной и запоздалой» и ничего уже не могла спасти…
Ни о какой «идейности» Юденича нет и разговора. Колчак… Колчак повторил ход большевиков и их союзников, разогнав в Омске остатки Учредительного собрания. Сначала, в первые месяцы, он получил огромную поддержку сибиряков – Советская власть, подступившая было к сибирякам со своими «европейскими» догмами, которые за Уралом решительно не работали, была не просто свергнута в считанные дни: даже благонамеренные коммунистические историки употребляли гораздо более близкое к истине слово «пала». Сибирский паровой каток грузно покатился на запад, сметая жиденькие большевистские заслоны, и накал борьбы был такой, что солдаты двадцатидевятилетнего колчаковского генерала Пепеляева взяли Пермь фактически в штыки – голодные, необмундированные, почти не имевшие патронов и артиллерийской поддержки…
Но вот потом Сибирь отвернулась от Колчака – опять-таки в считанные недели. Когда пропитанный кокаином адмирал взялся восстанавливать в Поволжье старое помещичье землевладение, от него моментально ушли татары, башкиры, черемисы. Когда в Сибири началась волна реквизиций и прямого террора, там без малейшего участия большевиков возникли партизанские армии в десятки тысяч человек, сражавшиеся не «за красных», а всего-навсего против Колчака. (Потом многие из партизанских командиров с тем же талантом и размахом будут сражаться против красных, а другие, подобно Щетинкину и Кравченко, как-то очень уж быстро погибнут, но это другая история…) Именно это масштабнейшее партизанское движение, а не потуги бездарного Тухачевского, и обеспечили поражение Колчака.
Кстати, барон Будберг, занимавший высокий пост в гражданской администрации Колчака, в своих мемуарах опровергает укоренившееся представление о том, что слово «большевизм» непременно должно быть связано с прилагательным «красный». Будберг утверждает, что нельзя забывать и о «белых большевиках» – атаманах вроде Семенова и Анненкова, ничуть не уступавших «красным большевикам» в пренебрежении законностью и порядком, в методах расправы с противниками и просто инакомыслящими…
И, разумеется, не стоит принимать серьезно утверждения об интервенции иностранных войск в Россию.
По большому счету, не было никакой интервенции. Все три прибалтийских карлика, провозгласив независимость, чуть ли не мгновенно сговорились с большевиками и в обмен на гарантии с их стороны разоружили на своей территории белогвардейские части (потом, в тридцатые, карлики жестоко расплатятся за прошлое, но их жалкий писк ни в ком уже не встретит поддержки и понимания…).
Немцы, правда, вооружали и экипировали Краснова, но это было каплей в море.
Англичане высадились в Архангельске отнюдь не для борьбы с большевиками, а для того, чтобы прибрать к рукам огромные склады вооружения и армейского имущества, которые большевики могли, по мнению англичан, передать немцам. И приплыли бритты в Архангельск… по приглашению тамошнего Совета (за что потом большевики расстреляли его председателя). После капитуляции Германии англичане преспокойно снялись с якоря и уплыли, предав белое движение на Севере.
Аналогичным образом держались и финны – перерезав собственных красных, в дальнейшем озаботились лишь охраной своих рубежей, не сделав ни малейших попыток помочь реально белой гвардии. За что и поплатились потом советским вторжением и потерей изрядного куска территории.
Американцы и японцы на Дальнем Востоке, такое впечатление, больше ревниво следили за действиями друг друга (чтобы, не дай бог, не усилился чрезмерно соперник), нежели всерьез боролись с большевиками.
Чехи преспокойно устранились от войны с красными в Сибири. Все бы ничего (в конце концов, не обязаны были), но вдобавок поручик Гайда, произведший сам себя в генералы, спер изрядную часть колчаковского золотого запаса. И в обмен на разрешение вывести награбленное без досмотра сдал партизанам Колчака – в компании с французами. Именно это золото легло в основу созданного чуть погодя «Легия-банка», благодаря ему кукольная страна Чехословакия и просуществовала худо-бедно двадцать лет, пока не прикатил вермахт. Вообще чехи в двадцатом столетии явили миру печальнейший пример атрофии инстинкта государственности. Создать мощные укрепрайоны в Судетах, возле которых любой враг мог топтаться месяцами, создать армию, немногим уступавшую вермахту, – и позорно задрать лапки кверху, едва стукнули кулаком по столу в Берлине. Поневоле вспоминается кусок из пародийной «Всемирной истории», сочиненной до революции юмористами журнала «Сатирикон»: «И все у них было как-то несерьезно, по-детски – будто игра в куклы. Страны были маленькие, ничтожные, а тянулись за большими, подражали взрослым: так же устраивали политические восстания, казнили противников и, конечно, вводили реформацию. Но все было у них на детский рост: вместо войн – стычки, вместо казней – пустяки. Да и реформация была какая-то не такая… Что же это за история?» [41].
Французы? Эти в свое время (есть точные свидетельства) грозили обстреливать с военных кораблей части Деникина, если те войдут в Одессу.
Греки… Как я ни ломал голову, не могу до сих пор понять, каким ветром занесло в Новороссию греческие части и какого черта они там искали. Не иначе вспомнили времена Александра Македонского, комики…
Одним словом, если бы «интервенты» сражались с большевиками серьезно, по-настоящему – большевики не могли не пасть. Однако все иностранные державы преследовали свои, мимолетные, шкурные интересы, не имевшие ничего общего с реальной борьбой против большевизма, – что дало большевикам лишний козырь…
Можно еще упомянуть, что у красных оказалась масса как гражданских чиновников царского времени, так и царских офицеров в немалых чинах. Конечно, кое-кого, как о том справедливо пишут, затащили на службу шантажом, взяв близких в заложники. Но вряд ли это справедливо в подавляющем большинстве случаев. Слишком многие пришли добровольно – и генерал Бонч-Бруевич, брат ленинского сподвижника, и генерал Брусилов, и блестящий генштабист, генерал от инфантерии Поливанов, бывший помощник военного министра Российской империи Редигера. Здесь и столбовой дворянин Тухачевский, и царский полковник Шапошников, будущий шеф генштаба при красном царе Сталине, и десятки других…
Комментариев нет