Вряд ли. Смешно и думать, что Россия, освободившись от исчерпавшей себя монархии, могла по мановению некоей волшебной палочки каким-то чудом превратиться в демократическое, свободное, умиротворенное государство. Во-первых, противоречий накопилось слишком много. Во-вторых, попросту не существовало силы, способной бы противостоять большевикам. Единственную попытку переломить ситуацию – «мятеж генерала Корнилова» – моментально свел на нет сам Керенский, предпочитавший Корнилову союз с большевиками.
А там и самого Керенского, оказавшегося еще бездарнее и ничтожнее Николая, просто-таки вышвырнули пинком под зад. Почти бескровный переворот наглядно свидетельствует, что правительство Керенского не пользовалось ни малейшей поддержкой. И взятие власти большевиками отнюдь не было неожиданностью. Нечто подобное предсказывалось еще 20 августа 1917 г. на заседании ЦК кадетской партии: «…в стране начинается распад… результаты бездействия власти… власть возьмет в руки тот, кто не побоится стать жестоким и грубым… мы дождемся диктатуры… в правительстве уже считаются с возможностью применения военных для получения хлеба от крестьян… Вспышки социального бунтарства на окраинах будут не столько результатом дурных пастырей и разных негодяев, сколько следствием разрухи и взаимного непонимания… Будут ли поводом голодные бунты или выступление большевиков, но жизнь толкнет общество и население к мысли о неизбежности хирургической операции…»
Большевики не побоялись резануть скальпелем по живому, только и всего… Впрочем, стоит ли сводить все к понятию «большевики»? Отчего-то совершенно забылось, что Октябрьский переворот устроили три силы, еще несколько месяцев после того действовавшие во взаимном согласии. Большевики, левые эсеры, анархисты – две последних партии отнюдь не уступали большевикам в численности, если не превосходили. В последние годы принято ругать знаменитого «матроса Железняка», разогнавшего Учредительное собрание. Но Александр Железняков вовсе не был большевиком! Он – активный член партии анархистов. И погиб на гражданской, командуя опять-таки анархистским боевым отрядом. Левые эсеры какое-то время были не просто союзниками большевиков, но и занимали довольно ответственные посты в ЧК – а посему несут свою долю вины за красный террор…
Собственно, в октябре 17-го в России случилось то, о чем Энгельс писал Вайдемейру еще 12 апреля 1853 г.: «Мне кажется, что из-за беспомощности и вялости всех остальных партий в одно прекрасное утро наша партия будет вынуждена взять власть, чтобы проводить в конце концов то, что не отвечает непосредственно нашим интересам, а отвечает общереволюционным и мелкобуржуазным интересам; таким образом, побуждаемые пролетарскими массами и связанные своими собственными толкованиями и в большей или меньшей степени выражаемыми в партийной борьбе декларациями и планами, мы будем вынуждены делать коммунистические эксперименты и прыжки, для которых лучше всего сами знаем, что не время. При этом мы потеряем головы – будем надеяться, только в физическом смысле – наступит реакция, и до того, как мир будет в состоянии дать историческую оценку подобным событиям, начнут считать нас не только чудовищами, но и глупцами…»
Как ни относись к Энгельсу, а он все предсказал удачнейше, масон клятый. Власть валялась на земле. Большевики взяли и подняли. Потом начались «коммунистические эксперименты», прыжки, которым было «не время». А чуть позже появился Сталин, опять-таки предсказанный множеством теоретиков, от Виктора Гюго до белоэмигрантов. Перестрелял особо упертых революционеров и принялся строить обычную империю…
Были ли шансы у противников большевиков победить в гражданской войне?
Крайне сомнительно. Нелепо и смешно считать, будто красные победили лишь благодаря «превосходству в военной силе» или «железной дисциплине». Для гражданской войны эти категории не имеют никакого значения. Когда нет фиксированной линии фронта, когда солдаты всех противоборствующих лагерей являются уроженцами одной страны – никакая «железная дисциплина» не способна повлиять на что бы то ни было. История гражданской войны пестрит примерами, когда красные части (не только полки, но и дивизии!), решив вдруг расплеваться с Советской властью, крайне легко приводили свои намерения в исполнение – в два счета вырезали комиссаров и чекистов (сколько там было тех и других? Горсточка по сравнению с вооруженной солдатской массой…) и уходили, куда заблагорассудится. Благо палитра не исчерпывалась красным и белым цветом – были еще махновцы, григорьевцы, антоновцы, прочие атаманы, просто воевавшие против всех на свете «зеленые»… То же самое, кстати, происходило и во всех других лагерях…
Причина в другом – у большевиков была идея, способная овладеть массами, а у их противников, всех, вместе взятых, таковой идеи не нашлось. Можно тысячу раз повторять, что идеи большевиков были ошибочными, неправильными, лицемерными, ложными, маскировавшими их истинные намерения… Не в том суть. Большевики смогли предоставить своим сторонникам идею – а их противники не смогли. Точка. Чрезвычайки и комиссары – дело десятое…
Имеет смысл подробно рассмотреть то, что творилось в стане Деникина и Врангеля. Потому что свидетель событий очень уж осведомленный и занимавший в белом движении довольно высокий пост – митрополит Вениамин был «епископом армии и флота» и членом врангелевского «совета министров»…
«Какими же принципами руководствовалось белое движение? …сознаюсь: у нас не было не только подробной политико-социальной программы, но даже самые основные принципы были не ясны с положительной стороны. Я и сейчас не помню каких-нибудь ярких лозунгов: а как бы я мог их забыть, если бы они были? А что помню, то было не сильно, не увлекало. Можно сказать, что наше движение руководилось скорее негативными, протестующими мотивами, чем ясными, положительными своими задачами. Мы боролись против большевиков – вот общая наша цель и психология… Что касается политического строя, то он был неясный, не предрешенческий: вот покончить бы лишь с большевиками, а там „все устроится“. Как? Опять Учредительное собрание, прежде разогнанное Железняковым? Нет! Об Учредительном собрании и не упоминалось. Что же? Монархия с династией Романовых? И об этом не говорилось, скорее этого опасались, потому что едва ли народные массы воротились бы к старому. Конституция? Да, это скорее всего. Но какая, кто, как – было неизвестно… Какие социально-экономические задачи? Тут было ясно: восстановление собственников и собственности. Ничего нового при генерале Деникине не было слышно…»
«…когда зашла речь о династии Романовых, генерал Врангель в последующем обмене мнениями бросил горячую фразу, которая страшно поразила даже его сотрудников-генералов:
– Россия – не романовская вотчина!»
«Мне показалось, что народ наш смотрит на дело совсем просто, не с точки зрения идеалов политической философии славянофилов и не по рецептам революционеров, а также и не с религиозной высоты догмата Церкви о царе-помазаннике, а с разумной практической идеи – пользы. Была бы польза от царя, исполать ему! Не стало – или мало – пусть уйдет! Так и с другими властями – кадетскими, советскими. Здоровый простой взгляд».
Иными словами, от большевиков слишком многие могли рассчитывать получить пользу. Которой не увидели от белых…
Комментариев нет