Родовой кинжал

— А зачем? Ты мне сказал, что вы с Милой только друзья детства. Я верю вам обоим.

Чистомир закатил глаза.

— Тут он тебя уел, — с ехидцей сказал целитель, — а жаль, было бы интересно на драку посмотреть. Ну да ладно, я свою порцию развлечений еще получу.

Я посмотрела на эльфа. Он с удобством откинулся на вещи и с нескрываемым удовольствием смотрел куда-то за наши спины. Я как бы невзначай повернула голову и увидела, как Персиваль, с горящими от жадности глазами, на цыпочках крадется к гитаре Чистомира, небрежно брошенной на охапку хвороста. Протянутые к гитаре руки подрагивали от едва скрываемого вожделения. Зрелище было ужасным, меня аж передернуло.

Мирик ничего не замечал, всецело поглощенный закипающим супом. Лишь иногда бросал задумчивые взгляды на тролля, который продолжал педантично выбирать мусор из моих волос и одежды. У меня по спине и шее бегали мурашки, было очень приятно и почему-то слегка жутковато.

— Ну вас, — сказал вдруг друг детства, — голубки. Сиди, Мила, наслаждайся и не отвлекайся, я сам суп сварю, да так, что даже капитан не придерется, хотя ему сейчас есть все равно нельзя, но хоть понюхает и позавидует.

Готовил Мирик прекрасно, это я знала еще с детства — суровые родители частенько оставляли шкодливого отпрыска без обеда или ужина. А иногда, за особые провинности, маленький Сиятельный голодал сутками, раздумывая о своем поведении, — такой была официальная версия. Но на самом деле мальчик после первого же наказания украл в замковом гарнизоне котелок и столовые приборы, нашел себе уютную пещерку в лесу и там отсиживался после проказ, с аппетитом поглощая еду, собственноручно приготовленную из заранее припасенных продуктов.

Тем временем рука Персиваля прикоснулась к гитаре. В тот же момент Чистомир обернулся и метнул в гнома кинжал.

Брямц! — инструмент свалился с хвороста.

— А-а-а! — завопил Персик, тряся окровавленной кистью.

Я даже не успела ахнуть, как Мирик единым, по-звериному плавным движением перемахнул через обрубок сухого ствола и сваленные вещи и оказался рядом с гномом.

— Если ты, пакостник, еще раз хоть дотронешься до моей гитары, я тебе руки отрублю по самые локти, — серьезно сказал Дуб, подбирая кинжал и вытирая его о траву.

— Я то-о-олько посмотре-э-эть хоте-э-эл! — рыдал Персиваль. — Моя рука! Бо-о-ольно!

— Ты идиот! — рявкнул эльф. — Он же занимается ремонтом артефактов, а ты ему руку ранил! Да еще и правую!

— Ты предпочитаешь, чтобы я ему глаз выколол? — серьезно спросил Чистомир. — Ему уже неоднократно говорили, чтобы не смел трогать гитару!

Гном посмотрел на обидчика и внезапно оборвал завывания. Вместо привычного балагура он увидел перед собой наследника древнего рода Сиятельных. Когда Чистомир играл кинжалом, который вертелся и скользил между его ловких пальцев, ярко вспыхивая изумрудом в виде листка дуба на рукояти, его выражение лица было куда суровее капитанского. И что самое страшное, Дуб был способен за гитару без содрогания как выколоть глаз, так и зарезать на месте. А потом присесть у костра и снова шутить и смеяться, помешивая суп.

— Я б-больше не б-буду, — пролепетал Персиваль, прямо на глазах съеживаясь и пытаясь уменьшиться в размерах.

— Иди сюда, я промою тебе рану, — сказала я.

— Нет. Я запрещаю, — холодно сказал Чистомир, водружая гитару обратно на кучу хвороста. — Нечего. Сам провинился, теперь пусть сам страдает.

— Если так рассуждать, то мы должны были оставить тебя там, на поляне, — спокойно возразила я. — Сам виноват, сам и разбирайся с разгневанным ульдоном.

Чистомир смерил меня пристальным взглядом. Я равнодушно это выдержала — его высокомерный и ледяной взгляд я научилась выдерживать, еще будучи девочкой. И, откровенно говоря, Мирику было далеко до Ярослава, перед которым у меня дрожали поджилки и всегда хотелось упасть на колени и заползти в норку.

Наш молчаливый поединок прервало шипение сбежавшего супа. По поляне разнесся приятный запах испарявшегося на углях бульона.

— Дрыхли бы тебя побрали! — от души выругал Чистомир перепуганного гнома и бросился к котелку.

— Исцелять гнома не буду, — предупредил эльф, закрывая глаза. — Я вообще спал и ничего не видел.

— Я так и поняла, — буркнула я, доставая сумку с лекарственными снадобьями. — Иди сюда, Персиваль.

— Чистомир, а гитара твоя от такого обращения не испортится? — спросил тролль.

— Нет, она может испортиться, только когда ее всякие лапать своими клешнями будут, — ответил Мирик. — Сейчас закончу с готовкой, и мы с Милой споем. Ее гитара любит. Да и вообще, Милу сложно не любить, правда, Драниш?

— Я ее не люблю, — встрял целитель, продолжавший притворяться спящим.

— Конечно, котю невозможно не любить. А ты спи там и не высовывайся, — посоветовал тролль.

— Я во сне разговариваю, — капризно сказал Даезаэль. — И вообще, я тоже мужчина, поэтому мое мнение также должно учитываться.

— С такой прической ты лишен права мужского голоса, — со смешком сказал тролль.

Оказалось, боевыми талантами у нас обладали не только воины, но и целители тоже. Драниш едва успел уклониться от пролетевшей мимо жестяной миски — первого, что попалось в руки взбешенному эльфу.

— Дождешься у меня, — прошептал он, сверкая глазами.

— Прости, — искренне сказал Драниш. — Не смог сдержаться. Эй, Даезаэль, извини меня! Не хочу, чтобы мы косились друг на друга, все время ожидая какой-нибудь гадости.

— Тролль неправ, — внезапно сказал Чистомир. — Как мужчина, ты с такой прической вдвойне привлекательней.

Мы все, даже Персиваль, с удивлением уставились на Мирика.

— Поверь, я в соблазнениях толк знаю, — продолжал он. — Эльфы, конечно, красивые, но их много, и все они одинаковые. А ты уникален. А у уникального объекта куда больше шансов заинтересовать и понравиться. Так что я бы на твоем месте пользовался этим вовсю.

— С кем пользоваться-то? — вздохнул эльф.

— Тренируйся на Тисе, — предложил Мирик. — Если ты сумеешь ее заинтересовать, то остальных женщин как орешки будешь щелкать.

— Тебе повезло, что она сейчас рядом с Яриком и этого не слышит, — рассмеялся тролль.

После обеда мы устроили импровизированный концерт. Я любила петь, а тем более петь с Чистомиром. Наши голоса удивительно подходили друг к другу. За долгое время, проведенное вместе, мы так часто пели, что эти два года, прошедшие в разлуке, не помешали идеальному звучанию. Даже Тиса высунулась из фургона, оторвавшись от бдения над капитаном, чтобы послушать.

Позволив слушателям как следует увлечься музыкой, Мирик хитро улыбнулся и после окончания очередной мелодии отложил гитару.

— Давайте еще! — потребовал тролль. — Так красиво!

— Я бы спел еще. — Чистомир выглядел почти расстроенным, и только я заподозрила неладное. — Да вот, боюсь, Мила этого не одобрит.

— Почему это? — спросила я, чувствуя на себе огорченные взгляды.

— Я хотел бы сейчас сыграть «Сердечко», но ведь ты его не любишь… А если ты откажешься петь, это будет совсем не то…