Просьба Азазеля



– Да брось, – сказал Азазель. – Как будто у него дел больше нет. Работать надо, а не!.. Сейчас поддаться зову плоти совсем не стыд и не преступление, а мелкая физиологическая необходимость, вызванная некими процессами в организме. Настолько мелкая, что ей совсем не придают значения, что так хорошо для мира и прогресса в технологической сфере.

– Почему в этой… сфере?

– Самая важная, – ответил Азазель. – Потом как‑нибудь объясню, а сейчас нам нужно выпить еще и снять баб.

– Ни за что, – отрезал Михаил.

Он повернулся спиной к женщинам, но не помогло, через пару минут с другой стороны подошли две молодые и яркие, как тропические бабочки, роскошные, на Михаила пахнуло волной изысканных духов.

– Мальчики, – прощебетала одна, – не хотите купить дамам по коктейлю?… Нет? Ну тогда мы вам купим.

– Но за это изнасилуем, – пообещала ее подруга, с виду совсем юная и ярко накрашенная. – Но так… понемножку. Вы же слабенькие.

Михаил молча встал и направился к выходу. Азазель сказал со вздохом:

– Ревнует… но как‑нибудь в другой раз, обещаю.

Он догнал Михаила уже на улице, автомобиль ожил, мигнул фарами и, подкатив ближе, распахнул обе дверцы.

 

Глава 5

 

В квартире Азазеля Михаил с порога окинул взглядом просторные апартаменты, только сейчас обращая на нее внимание, раз уж придется здесь дождаться конца недели.

Воздух свежий и чистый, в отличие от уличного, идет со стороны странного блестящего ящика на стене. Из этой комнаты, что явно служит прихожей, ведут арочные проходы без дверей сразу в три стороны, кухня угадывается слева, а дальше комнаты то ли для отдыха, то ли, зная Азазеля, для развратных и порочных утех, таких привычных демонам и всему их нечистому миру.

Азазель прошелся по комнате, у дальней стены красиво повернулся к Михаилу с раскинутыми руками.

– Обстановка? Да, неплохо устроился. Несколько комнат, студия наверху, есть бильярдная и спортивный зал… Что так смотришь?… Теперь если нет спортивного зала, то ты как бы вне круга уважаемых людей. Раньше обязательным атрибутом была богатая личная библиотека, потом бильярдная, а теперь вот спортивный зал с машиной Смита и его же скамьей, набором разборных гантелей, и олимпийская штанга. Конечно, пара штанг с W‑образным грифом, надо быть в тренде.

Михаил скользнул взглядом по всему этому суетному миру без интереса, подошел к одиноким книжным полкам. К его удивлению, большинство книг по богословию, теологии, ежегодники Папской Академии наук, труды отцов церкви. Все изданы очень богато, в кожаных переплетах, золотое тиснение, на некоторых и вовсе серебряные застежки и замочки.

– Есть инкунабулы, – похвастал Азазель. – Нет‑нет, ценю не за древность, там поменьше искажений и полного вранья, так характерного для каждого следующего издания. Религия всегда была политикой, а когда церкви начали ускользать из‑под черных крыльев Ватикана, то у них вообще пошли свои объяснения всему на свете.

Михаил поинтересовался с иронией:

– Что же ты так под старину? Сейчас, насколько я заметил, мир весь из отвратительного… как его, пластика?… и блестящего металла.

Азазель развел руками.

– Многие люди свои квартиры обставляют примерно так, как у меня. Это успокаивает. В старине все понятно, там заботливая бабушка с пирожками, а современность пугает неизвестностью… Но на самом деле у меня хай‑тек везде, а старина – лишь видимость. Шкурка. Мы, действительно состоятельные люди, не выставляем хай‑тек напоказ.

В комнату вкатилась металлическая полусфера в диаметре с сиденье стула, покрутилась вокруг ног Михаила, пройдясь щеточкой по его ботинкам, и унеслась в другую комнату.

– Пылесос, – пояснил Азазель, – заодно и сторож. Садись вон там, кресло мягкое, стол близко. Можешь забросить на него ноги, ангелы все наглые.

Михаил нахмурился, но кресло, на которое указал Азазель, действительно в самом стратегически важном месте, откуда и обзор лучше, и стол рядом.

– Вино, – сказал Азазель, едва Михаил с осторожностью опустился в кресло, – коньяк, ром, виски, коктейли… кофе?

– А чай? – спросил Михаил.

Азазель изумился.

– Ты пьешь чай?

– Нет, – ответил Михаил, – но уже слышал, что кофе и чай что‑то близкое.

– Ничего подобного, – отрезал Азазель. – Кофе – это кофе! Его пьют настоящие демонические демоны, а чай… даже и не знаю. Ангелочки, наверное?

– Значит, чая у тебя нет?

– И в помине!

Михаил сказал равнодушно:

– Тогда все равно. А соки есть?

– Яблочный устроит? – спросил Азазель. – Прекрасно. А еще пирожные у меня поистине ангельские. Нежнейшие, воздушные, лакомейшие… Хотя можно забросить в желудки что‑то и понадежнее. А то ты еще не знаешь, что людям нужно есть… а то и жрать…

Михаил буркнул:

– Чувствую. И как ты живешь в таком?

– Уже которую тысячу лет, – сообщил Азазель хвастливо. – И все больше нравится.

– Позор, – сказал Михаил твердо.

Азазель повернулся в сторону кухни.

– Сири, приготовь нам… два ломтя телятины, если мой гость ест мясо, а то вдруг он презренный веган, хотя с такой мускулатурой, гм… Михаил, как насчет мяса?… Могу рыбу, в холодильнике две цельных горбуши… рассказать тебе, что такое холодильник?… а про горбуш?… могу яичницу, получена без крови животного…

Михаил отмахнулся.

– Здесь, на земле я по людским законам.

– Прекрасно, – сказал бодро Азазель, – попируем!.. Сири, да открой наконец окна!.. Люблю вид на город в ночи…

Шторы, отодвигаемые незримыми руками, поехали в стороны. Михаил ощутил холод по всему телу, за окном нечто ужасающее: не дома, а поставленные стоймя друг на друга светящиеся пчелиные соты, высокие настолько, что не сосчитать этажи, и только верхушки делают их разными, где‑то плоские, но чаще с острыми шпилями, грозящими небу.

Далеко‑далеко внизу светящиеся линии дорог, удивительно прямые, хотя теперь понятно, почему: колесницы этого века носятся с такой скоростью, что на поворотах просто вылетят за обочину.

А небо абсолютно черное, звезды совсем редкие, даже луна висит бледная, наполовину скрытая нечистым воздухом большого города.

– Мерзко, – произнес он и отвернулся, – лучше шторы задернуть и никогда не раздвигать.

– Сири, – велел Азазель, – задерни окна, а то у меня гость больно нервный и пугливый, как тамбовский заяц.

– Но‑но, – сказал Михаил. – Полегче. Мне просто неприятна эта мерзость. Для тебя, понимаю, это не мерзость, ты и хотел быть среди людей и человеков.

– Это любимое творение Господа, – сказал Азазель елейным голосом. – Но ты, конечно, против Творца?

Михаил нахмурился.

– Он знает, кто за, а кто против, так что зубы не заговаривай.

Он отошел от окна подальше и сел к нему спиной на просторный и длинный диван из темно‑красной кожи.

Азазель открыл дверцу шкафчика на кухне, оттуда мощно пахнуло жареным мясом и специями. Михаил сглотнул слюну, тело напоминает, что его нужно кормить, уже нацелилось хватать, жевать, проглатывать, человек такой же хищник, как и те, которых пожирает.






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *