Призрак



Харри назвал свое имя и пожал его руку. Она оказалась на удивление мягкой.

– Руки священника, – сказал мужчина, словно отвечая на его мысли. – У тебя выпить есть, Харри?

Харри кивнул на чемодан и открытые дверцы шкафа:

– Это ты уже выяснил.

– Что у тебя ничего нет в номере, да. А вдруг есть с собой? Например, в кармане.

Харри достал игровую приставку «Геймбой» и кинул ее на кровать, к другим разбросанным вещам.

Като наклонил голову и посмотрел на Харри. Ухо его смялось о плечо.

– Глядя на такой костюмчик, я бы подумал, что ты из тех, кто снимает номер на час, а не из постоянных жильцов. А что ты тут делаешь?

– Мне кажется, этот вопрос задал я.

Като положил руку на плечо Харри и посмотрел ему в глаза.

– Сын мой, – произнес он мощным голосом и провел двумя пальцами по льняной ткани. – Это очень хороший костюм. Сколько ты за него отдал?

Харри должен был что‑то сказать. Совместить вежливую фразу с отказом и угрозой. Но он понял, что от этого пользы будет мало. Он сдался. И улыбнулся.

Като улыбнулся ему в ответ.

Как зеркальное отражение.

– Не буду больше болтать, к тому же мне пора на работу.

– Какую?

– Вот видишь, ты тоже не интересуешься своими ближними. Я проповедую слово Божие несчастным.

– В это время?

– Мое призвание не связано с расписанием церковных служб. Прощай.

Галантно поклонившись, старик повернулся и ушел. Когда он переступал порог номера, Харри увидел, что из кармана пальто Като торчит одна из его нераспечатанных пачек «Кэмела». Харри закрыл за ним дверь. В номере висел запах старости и пепла. Харри подошел к окну и распахнул его. Помещение сразу наполнили звуки города: слабый ровный шум дорожного движения, ритмы джаза из открытого окна, далекое завывание полицейской сирены, крик несчастного, изливающего свою боль где‑то между домами, а следом звук бьющегося стекла, ветер, шелестящий опавшей листвой, стук женских каблучков. Звуки Осло. Слабые признаки движения заставили его посмотреть вниз. Свет одинокой лампочки на стене заднего двора падал на мусорный бак, стоявший под окном Харри. В нем блеснул коричневый хвост. На краю бака сидела крыса, поднявшая кверху блестящий нос. Харри вспомнил слова своего рассудительного работодателя Хермана Клюйта, которые, возможно, относились, а возможно, и нет к его собственной деятельности: «Крыса – она ни плохая, ни хорошая. Она просто делает то, что должна делать крыса».

 

В Осло наступила худшая часть зимы. Время перед тем, как фьорд покрывается льдом, когда по центральным улицам носится ледяной соленый ветер. Я, как обычно, стоял на улице Дроннингенсгате и толкал спид, стесолид и рогипнол. Я переминался с ноги на ногу. Пальцы на ногах потеряли чувствительность, и я раздумывал над тем, не потратить ли дневную выручку на дорогущие ботинки фирмы «Фриланс», которые я видел в окне универмага «Стен & Стрём». Или на айс, который, по слухам, появился на Плате. А может, мне удастся заныкать немного спида – Туту не заметит – и купить ботинки. Но, поразмыслив здраво, я решил, что безопаснее плюнуть на ботинки и отдать Одину все, что ему причитается. Во всяком случае, мое положение было лучше, чем у Олега, которому приходилось начинать с низов, торгуя хэшем в ледяном аду у реки. Туту выделил ему место под мостом Нюбруа, где ему приходилось конкурировать с выходцами из говенных дыр со всего света, и наверняка от моста Анкербруа до самого фьорда Олег был единственным, кто хорошо говорил по‑норвежски.

Я заметил парня в футболке «Арсенала», стоящего немного дальше по улице. Обычно там стоял Псина, прыщавый выходец из Южной Норвегии в собачьем ошейнике. Новый человек, а процедура та же самая: собирает стаю. Пока перед ним в ожидании стояли трое клиентов. Одному богу известно, чего они так боялись. Легавые уже давно махнули рукой на этот район, и если они вязали дилеров на этой улице, то только для виду, потому что кто‑то из политиков снова что‑то протявкал.

Мужик, одетый так, словно собирался на конфирмацию, прошел мимо стаи, и я увидел, как они с «Арсеналом» едва заметно кивнули друг другу.

Мужик остановился рядом со мной. Плащ от Фернера Якобсена, костюм от Эрменеджильдо Зеньи и косой пробор как у музыкантов группы «Серебряные мальчики». Он был огромным.

– Somebody wants to meet you, – произнес он по‑английски с рычащим русским акцентом.

Я посчитал, что это обычное дело. Он видел мое лицо, подумал, что я продаюсь, и захотел получить минет или мою молодую задницу. И надо признаться, что в такие дни, как этот, я часто задумывался о смене сферы деятельности: сиденья в машине с подогревом и почасовая оплата в четыре раза выше.

– No thanks, – ответил я.

– Right answer is ’yes, thanks’, – сказал мужик, схватил меня за руку и скорее понес, чем поволок к черному лимузину, в тот же миг беззвучно подъехавшему к краю тротуара прямо перед нами.

Задняя дверь открылась, и, поскольку сопротивляться было бесполезно, я начал думать о том, как бы не продешевить. Оплаченное изнасилование в любом случае лучше, чем бесплатное.

Меня бросили на заднее сиденье, и дверь закрылась с мягким дорогим щелчком. Через окна, снаружи казавшиеся черными и непрозрачными, я увидел, как мы повернули на запад. За рулем сидел маленький человек с такой маленькой головой, что на ней едва помещались большие вещи: брутальный носяра, белая безгубая акулья челюсть, выпученные глазищи и брови, которые, казалось, были приклеены некачественным клеем. На нем тоже был дорогой похоронный костюм и проборчик хориста. Он глянул на меня в зеркало заднего вида:

– Sales good, eh?

– What sales, козел?

Коротышка дружелюбно улыбнулся и кивнул. В глубине души я решил, что не дам им скидку за обслуживание нескольких человек, если они об этом попросят, но затем по взгляду коротышки я понял, что они хотят не меня. Им нужно другое, а что именно, я пока не мог прочитать в его глазах. Появилась и исчезла ратуша. Американское посольство. Дворцовый парк. Дальше на запад. По улице Киркевейен. НРК. А потом виллы, район богатеев.

Мы остановились на пригорке перед большой деревянной виллой, и похоронные агенты проводили меня к воротам. Пока мы скользили по гравию к дубовой двери, я огляделся по сторонам. Территория виллы была огромной, как футбольное поле, повсюду росли яблони и груши, тут же возвышалась цементная башня, похожая на бункер вроде тех, что в пустыне используют в качестве точек, торгующих водой; гараж на две машины с железными воротами, которые всегда наводят на мысли о скрывающихся за ними машинах «скорой помощи». Забор из металлической сетки высотой метра два‑три огораживал это великолепие. У меня уже появились мысли насчет того, куда мы идем. Лимузин, ломаный английский, «sales good?», вилла, похожая на крепость.






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *