Хаген невесело рассмеялся:
– Почему ты хочешь взяться за единственное раскрытое дело?
– Думаю, тебе это известно.
– Да, известно, – вздохнул Хаген. – Но если бы я снова взял тебя на работу, я бы дал тебе другое дело. Дело полицейского агента.
– Я хочу то дело.
– Существует, если округлить, около ста причин, по которым ты никогда не получишь этого дела, Харри.
– Например?
Хаген повернулся к Харри:
– Достаточно упомянуть первую. Это дело раскрыто.
– И что дальше?
– Это дело ведем не мы, а Крипос. У меня нет вакансий, у нас идут сокращения. На тебя нельзя положиться. Мне продолжать?
– Ммм. Где он?
Хаген молча указал на каменное здание на другой стороне лужайки, за пожелтевшими кленами.
– В Бутсене, – сказал Харри. – В следственном изоляторе.
– Пока там.
– Посещения запрещены?
– Кто выследил тебя в Гонконге и рассказал об этом деле? Уж не…
– Нет, – отрезал Харри.
– Ну так?
– Вот так.
– Кто?
– Может, в Интернете прочитал.
– Это вряд ли, – сказал Хаген с легкой улыбкой и непроницаемым взглядом. – Информация об этом деле появилась в газетах всего один раз, после чего оно было забыто. В статьях не упоминалось никаких имен. Там просто говорилось, что один торчок под кайфом пристрелил другого из‑за дозы. Подобные случаи мало кому интересны. Это дело было совсем непримечательным.
– Примечательно только то, что речь шла о двух подростках, – сказал Харри. – Девятнадцати лет и восемнадцати.
Голос его изменился. Хаген пожал плечами:
– Достаточно взрослые, чтобы убивать, достаточно взрослые, чтобы умирать. В следующем году их бы призвали в армию.
– Можешь устроить мне свидание с ним?
– Кто твой информатор, Харри?
Харри почесал в затылке.
– Приятель из криминалистического.
Хаген улыбнулся. И на этот раз глаза его тоже улыбались.
– Ты просто миляга, Харри. Насколько я знаю, у тебя в полиции всего три друга. Бьёрн Хольм из криминалистического. И Беата Лённ из криминалистического. Кто из них?
– Беата. Ну что, устроишь свидание?
Хаген уселся на край письменного стола и посмотрел на Харри. Потом бросил взгляд на телефонный аппарат.
– При одном условии, Харри. Ты пообещаешь держаться на расстоянии многих десятков километров от этого дела. Между нами и Крипосом сейчас царит мир и согласие, и я не хочу никаких ссор с ними.
Харри кисло улыбнулся. Он так низко съехал со стула, что мог видеть пряжку своего ремня.
– Значит, вы теперь закадычные друзья с королем Крипоса?
– Микаэль Бельман больше не работает в Крипосе, – ответил Хаген. – И как следствие – мир и согласие.
– Крипос избавился от писхопата? «Happy days…»
– Да нет, – глухо рассмеялся Хаген. – Бельман никогда не был так близко к нам. Он в этом здании.
– Вот черт! Он в убойном?
– Боже упаси. Он уже больше года руководит Оргкримом.
– У вас, я смотрю, появились новые сокращения.
– Организованная преступность. Объединили несколько старых отделов: грабежи, траффик, наркотики. Теперь всем этим занимается Оргкрим. Более двухсот сотрудников. Это самый большой отдел криминальной полиции.
– Мм. Теперь у него больше подчиненных, чем было в Крипосе.
– Тем не менее в зарплате он потерял. А ты ведь понимаешь, что значит, когда человек вроде него соглашается на хуже оплачиваемую работу.
– Хочет получить больше власти, – ответил Харри.
– Его наградили за вклад в борьбу с наркотиками, Харри. Отлично организованное наблюдение. Аресты и рейды. Банд стало меньше, внутренние войны кончились. Количество смертей от передоза, как я уже говорил, уменьшается… – Хаген поднял вверх указательный палец. – А Бельман возвеличивается. Парень метит на хорошие места, Харри.
– Я тоже, – сказал тот и поднялся. – На Бутсен. Надеюсь, разрешение на посещение к моему приходу уже будет у дежурного.
– Значит, мы договорились?
– Конечно, – кивнул Харри, дважды встряхнул протянутую руку бывшего шефа и направился к двери.
В Гонконге он прошел отличную школу вранья. Он услышал, как Хаген снял телефонную трубку, но, подойдя к выходу из кабинета, все же обернулся:
– И кто третий?
– Что? – Хаген, не отрывая взгляда от телефонного аппарата, нажимал клавиши толстым указательным пальцем.
– Кто мой третий друг здесь?
Начальник отдела Гуннар Хаген прижал телефонную трубку к уху, устало посмотрел на Харри и со вздохом произнес:
– А сам как думаешь? – И затем: – Алло? Это Хаген. Мне нужно разрешение на посещение подследственного. Да? – Хаген прикрыл трубку ладонью: – Все будет хорошо. У них сейчас обед, так что подходи к двенадцати.
Харри улыбнулся, пробормотал «спасибо» и тихо закрыл за собой дверь.
В досмотровой комнате Турд Шульц застегивал брюки и надевал пиджак. Все отверстия его тела было решено не изучать. Таможенница – та же самая, что остановила его, – ждала перед досмотровой. Вид у нее был как у экзаменатора, только что принявшего устный экзамен у последнего студента.
– Спасибо за сотрудничество, – сказала она, жестом указывая ему на дверь.
Турд предполагал, что они долго спорили, извиняться или нет каждый раз, когда наркособачка кого‑нибудь выделит, а наркотиков не найдут. Остановленный, задержанный, попавший под подозрение, поставленный в затруднительное положение человек, без сомнения, не возражал бы против извинений. Но надо ли извиняться за то, что таможенники делают свою работу? Собаки постоянно выделяли людей, у которых не было наркотиков, и извинения, таким образом, стали бы в какой‑то степени признанием несовершенства процедуры, сбоя в системе. С другой стороны, они должны были понять по лычкам, что он капитан. Что у него не три лычки, что он не относится к пятидесятилетним неудачникам, так и не выбравшимся по собственной вине из правого штурманского кресла. Нет, у него было четыре лычки, свидетельствовавшие о том, что у него все в порядке и под контролем, что он владеет ситуацией и отвечает за собственную жизнь. Они должны были знать, что он принадлежит к аэропортовой касте брахманов. Капитану воздушного судна таможенник с двумя полосками обязан был принести извинения, к месту это было или не к месту.
– Да что там, теперь мы знаем, что вы следите за этим, – сказал Турд и поискал взглядом чемодан.
Скорее всего, они просто порылись в нем, потому что собака его не выделила. И металлические крепления вокруг полости, где лежал пакет, в любом случае не просвечивались.
– Он скоро будет, – сказала таможенница.
Пару секунд они молча смотрели друг на друга.
Разведена, подумал Турд.
В этот миг вошел второй таможенник.
– Ваш чемодан… – начал он.
Турд взглянул на него и все прочитал в его взгляде. Он почувствовал, как в животе свернулся комок и начал подниматься по пищеводу. Как? Как?
– Мы вынули все, что у вас лежало в чемодане, и взвесили его, – объяснил таможенник. – Пустой двадцатишестидюймовый чемодан «Самсонайт Аспайр ГРТ» весит пять килограммов восемьсот граммов. Ваш весит шесть триста. Можете объяснить почему?
Комментариев нет