Приют

(Ярика всегда восхищало умение Митрича витиевато изъясняться, несмотря на то, что своими познаниями в школе учителей он особенно не радовал.)

Митрич вмазывается уже почти как два года. По большому счету, это и явилось причиной их поспешного бегства. Но об этом – после.

…Двери электрички закрылись, зажав ногу девушки. Испуганно вскрикнув, она попыталась выдернуть ногу, но поезд внезапно тронулся. В толпе раздались охи да ахи, но никто не решился приблизиться к бедняжке, которую волочил набирающий с каждой секундой скорость поезд. Их тетка была в толпе… Ей удалось вырвать девушку из дверей. Удалось ценой своей жизни – ее правая нога попала в пролет между перроном и движущимся поездом. Заплаканная девчонка с ободранными в кровь коленками откатилась в сторону, а тетку Варю затянуло в пролет полностью, как в пылесос, и размазало по стенкам платформы, словно подтаявшее мороженое, которое малыш размазывает ложкой по стенкам бумажного стаканчика.

Машиниста выкинули с работы. Муж тетки некоторое время держался, после чего крепко запил, и однажды после очередных возлияний устроил дома пожар, в котором и сгорел вместе с домом…

– Нам понадобятся еще деньги. Тех, что мы взяли на бензоколонке, хватит лишь на жрачку, – вновь подал голос Митрич.

– Думаю, тебе необязательно было доставать пистолет, – осторожно заметил Ярик. – Этот парень наверняка запомнил нас.

– Ничего, пусть теперь портреты наши рисует. Или ты хотел, чтобы мы подошли к нему, наклонившись в третьей позиции, и промямлили что‑то типа: «Многоуважаемый господин! Мы должны кучу бабок не менее уважаемому Хохе, к тому же хотим поесть, попить и так далее. Не соизволите ли вы открыть кассу и отдать нам все ваши деньги? Премного благодарны, спасибо за внимание». Нет, так не пойдет.

– Зато теперь за нами будут охотиться не только Хоха с его гориллами, а еще и менты, – нервно произнес Ярик.

– Мне нужно вмазаться, – словно не слыша его, вдруг сказал Митрич.

Ярик с неудовольствием посмотрел на брата. Он никак не мог взять в толк, зачем так насиловать свое тело ради того, чтобы получить порцию каких‑то паршивых наркотиков. Сам он пробовал их несколько раз, но только лишь из солидарности с братом. Откровенно говоря, ничего особенного. Намного больший кайф Ярик ловил от пива, девочек и музыки. Когда‑то он даже играл на ритм‑гитаре в группе «Кранты», хотя назвать музыкой то ужасное и зубодробящее, что он и пара обкуренных патлатых юнцов извлекали из гитар, назвать можно было с большой натяжкой. Но наркотики – это одно. Ярика больше бесило то, что из‑за Митрича он сам погряз по уши в дерьме, и у него были большие сомнения насчет того, что Хоха будет с ними церемониться, когда до них доберется.

– Хочешь, я сяду за руль? – спросил он.

– Мне нужно вмазаться, – повторил Митрич. – У меня осталось совсем мало.

– Так ты хочешь есть или ширнуться? – ехидно поинтересовался Ярик.

– Заткнись.

Ярик со вздохом отвернулся.

По правде сказать, сейчас они меньше всего были похожи на братьев. У обоих раньше были длинные, до пояса волосы, которые Митрич недавно состриг из‑за очередных глюков. К тому же, утверждал Митрич, эти патлы чертовски мешают драться. Ярик с серьезным видом поинтересовался, уж не с зелеными ли чертиками приходится драться бедному Митричу, которых он частенько видит после очередной дозы, за что чуть не получил от брата в челюсть.

Когда‑то широкоплечий, с накачанными бицепсами (раньше он с остервенением занимался со штангой), в последнее время Митрич заметно похудел и как‑то усох. Он побрился наголо, в обоих ушах поблескивали серебряные кольца, отпущенная коротенькая бородка несколько сглаживала худобу его лица. На нем вытертая до белизны кожаная жилетка, потертые брюки цвета хаки и военные ботинки, обитые металлическими пластинами. Ярик помнил, как иногда его брат возвращался после очередных разборок и его ботинки были темно‑красного цвета. После этого он никогда не напоминал Митричу про зеленых чертиков. Что‑что, а драться его брат умел.

Ярик, в отличие от брата, оставил волосы и продолжал заниматься штангой. Он ненавидел всякого рода растительность на лице и часто посмеивался над Митричем, называя его бородку «п… под носом», при этом ежедневно скоблил себе лицо опасной бритвой, такой же, как у Митрича. На голом крепком теле джинсовая жилетка, плечи покрывали цветные татуировки. Военным брюкам и ботинкам Митрича он предпочитал узкие джинсы и разбитые ковбойские сапоги со стоптанными каблуками.

– Где Крейсер? – прерывистым голосом спросил Митрич. «Опель» поднялся на пригорок, и впереди мелькнуло небольшое строение.

Ярик посмотрел на заднее сиденье:

– В банке. У него, в отличие от нас, нет проблем, Митрич.

Крейсер – паук Митрича. Он с детства питал необъяснимую любовь к паукам и перечитал массу литературы об этих существах. Мохнатый, темно‑коричневого цвета тарантул, он мог часами сидеть в одной позе, настороженно следя за тем, что происходит снаружи (Митрич нашел для него прозрачный пластиковый контейнер с отверстиями для доступа кислорода). Правда, Ярик никак не мог въехать в смысл имени. Несмотря на скудное образование, он знал, что крейсер – это такой военный корабль, даже в Питере такой стоит, «Аврора» называется. При чем тут паук? Впрочем, вразумительных объяснений на этот счет он от Митрича не получил. Ну, Крейсер и Крейсер. Если бы было настроение, назвал бы Танком, или БТРом…

Вскоре они проехали знак, указывающий, что они въехали в город…

– По‑моему, впереди кафе, – сказал Митрич, напряженно вглядываясь вперед. Они подъехали к небольшому двухэтажному домику. Вывеска над заведением гласила:

АНШЛАГ

Чуть ниже:

Круто закусить у Витька!

Еще ниже более мелкими буквами:

Внимание!

Ближайшая закусочная – через 70 километров.

Лучшая еда в здешних местах!

Митрич стал вылезать из машины.

– Давай, Ярик, вылезай, – нервно проговорил он, хлопая дверью. – Посмотрим, как готовит этот чувак Витек.

Ярик внимательно разглядывал закусочную. Она представляла собой небольшой ветхий двухэтажный домик с давно облезлой краской. Над дверью висел высушенный солнцем и ветрами коровий череп с обломанным рогом. На обочине были припаркованы бензовоз и две длинные запыленные фуры, у самых дверей стояла темно‑синяя «пятерка». Слева, чуть позади строения, находилась крошечная заправочная станция, которая была закрыта.

– Ты идешь? – повысил голос Митрич. Ярик уже видел, что он находится на грани срыва, его руки мелко дрожали, лицо покрылось бисеринками пота, несмотря на усиливающееся пекло.

– Не нравится мне это место, – сказал Ярик, медленно открывая дверь. – Может, поедем дальше?

Митрич уставился на Ярика как на круглого идиота:

– Ты читать умеешь? – Он указал трясущимся пальцем на вывеску. – Никого живого, черт тебя дери, на протяжении семидесяти кэмэ! Нам нужно заправиться. Если струсил, так и скажи. – С этими словами Митрич направился к дверям заведения.