«Ты уже что-то решил насчет своей карьеры? Какую хочешь работу выбрать? Почему?» – было написано в том отрывке.

Кариль отпила от чашки и, протерев глаза костяшкой указательного пальца, взяла листок в руки, принялась вновь его перечитывать.

Весь текст казался странно знакомым. Возникло что-то типа дежа-вю. Может, Кариль и удивилась бы этому, но сейчас у нее было готово обоснование: она уже несколько раз читала эту работу. Тут уж хочешь не хочешь, а чувство дежа-вю возникнет.

– Иди спать уже, Кари, – послышался вдруг мягкий, но настойчивой голос со стороны кровати. Прошелестело одеяло и пару раз что-то глухо хлопнуло – по всей видимости Мариус так пытался позвать к себе девушку.

– Не могу, у меня еще куча работы, – чувствуя отвращение к кипе бумаг перед собой, ответила Кариль.

Раздались шаркающие звуки – Мариус приближался, не удосуживаясь поднять ноги и буквально волоча тапочки за собой. Его руки коснулись плеч Кариль, а губы слегка прикоснулись к уху и поцеловали его.

Девушка вздохнула. Больше всего на свете ей не хотелось сейчас проверять эти чертовы работы. Мариус массажировал ее плечи, и, как обычно и происходит, какой-то голос внутри ее головы начал ласково мурлыкать и звать в постель, к любимому.

«Давай, иди поспи», – говорил кто-то. «Подумаешь, тетради…»

Если бы этот кто-то мог стать осязаемым, он наверняка принял бы облик большого пушистого кота, с поразительной настырностью трущегося о ноги своей хозяйки.

– Мне надо проверить… – как-то неуверенно, словно бы спрашивая разрешение, пробормотала Кариль, вся обмякнув, как глина в руках скульптора.

Мариус снова наклонился к ней.

– Ну подумаешь, не проверишь ты тетради, – его голос был очень похож на тот, что раздавался у Кариль внутри. – Ты ведь учитель, в конце-то концов! Ты вполне можешь придумать что угодно, а твои ученики не имеют никакого права ни оспаривать твои слова, ни что-либо требовать. Поэтому иди-ка ты спать, – последнее слово Мариус растянул, так что «ть» даже не было слышно. Этот трюк в конец сразил уставшую Кариль, и она сдалась.

– Ну хорошо, хорошо, я иду, – она осторожно вырвалась из массирующих ее плечи рук, но, прежде чем встать, посмотрела на стол, поддавшись какому-то импульсу. – Только вот одно письмо оценю и сразу же пойду…

Мариус, уже подавшийся назад и довольный своей победой, отчаянно вздохнул и наклонился снова, положив подбородок своей девушке на плечо. Стараясь как можно громче и как можно более томно вздыхать, он посмотрел на заинтересовавший Кариль лист. «Ну ладно, что уж», – подумал он. «Всего одно письмо».

Дочитав до конца, Кариль какое-то время сидела неподвижно и о чем-то думала. Повернувшись назад и поймав взглядом глаза Мариуса, она спросила с выражением озадаченности на лице:

– Прочитал?

Ее парень кивнул. Его лицо тоже выражало озадаченность.

– Что думаешь? Что мне ставить ему?

– И все работы вот в таком виде?.. Я имею в виду, все твои ученики… – он замешкался, не умея подобрать нужное слово.

– Ненавидят мир? – попыталась Кариль.

– Не совсем. Это звучит слишком раздуто. Скорее – все ли такие недовольные? И все ли у тебя никем не хотят стать и… вообще?

– Нет, – ответила Кариль и для пущей убедительности мотнула головой из стороны в сторону. Мариус уже сидел на краешке кровати, и она повернулась на стуле к нему лицом. – Сколько раз давала это в качестве домашнего задания, но до сих пор ничего похожего мне читать не приходилось.

Мариус молчал. Поставив локти на колени, он вытянул указательные пальцы и свел их вместе, оперев о них подбородок. Он думал, но не говорил ни слова.

– Ну, все ведь не так уж и плохо, – пожала плечами Кариль, не желая терять время, которое можно потратить на сон. – Люди ведь бывают разные. Что тут можно сказать?

– Люди-то бывают… – как-то неопределенно ответил Мариус голосом из потустороннего мира. Он откинулся назад и оперся на локти, блуждая взглядом в пространстве над головой Кариль. – Вот только дети… Я не знаю, как бы это сказать… Понимаешь, я буквально прочувствовал силу его раздражения. Этого, как его, Уиджи?

– Оэджи, – поправила девушка.

– Верно. То есть в нем столько энергии, что все, к чему он прикасается, пропитывается ею чуть ли не насквозь. Его раздражение, его недовольство… Неприятный запах, – Мариус причмокнул губами. – Точно, неприятный запах! Это примерно то же.

– Хочешь сказать, что бедный мальчик воняет? – решилась на каламбур Кариль и встала со стула, положив пальцы на кнопку настольной лампы, в любой момент готовясь потушить свет.

– Это аллегория, – серьезно парировал Мариус. – Блин, я просто хочу сказать, что меня поражает не то, что мальчишка озлоблен, но то, что эта злоба сочится из него и отравляет все во…

Кариль уже щелкнула выключателем и, быстро приблизившись к лежащему на кровати парню, бережно закрыла ему рот рукой.

– Помолчи. Я спать хочу вообще-то. Ты меня от работы именно для сна оторвал, забыл? Так что будь любезен – спи.

Она убрала руку и пролезла дальше на кровать, принявшись раздеваться.

Мариус закопошился где-то сбоку и тоже продвинулся ближе к изголовью. Он хорошо видел в темноте, поэтому ему не составило труда отыскать в ней лицо любимой и повернуться к нему.

– А из какого класса этот парниша?

– О боже, ты что… – Кариль закатила глаза, будто кто-то мог это видеть.

– Да все-все, ничего не спрошу больше. Обещаю. Только это – из какого он класса?

Кариль уже разделась и, протянув руку в сторону от себя (туда, где предположительно находился край рабочего стола, а то есть – небольшая полочка на нем), небрежно положила туда одежду и забралась под одеяло.

– Не знаю, если честно, – ответила она после проделанных манипуляций. – Я не запоминаю, кто и что…

– Можешь его найти?..

– Мари…

– И когда найдешь, организовать нам…

– Мари…

– Встречу?

– МАРИУС! – девушка аж села на кровати, вся пылая праведным гневом. – Ты меня отрываешь от работы, объясняя это тем, что мне надо бы поспать, а потом не даешь мне, собственно, поспать! Это что такое вообще?

– Кари…

– Нет, мистер, погодите! – ее уже было не остановить. Женщину вообще не остановишь, стоит ей только взять разгон. – Потом ты задаешь какой-то вопрос и говоришь, что он последний, а спустя уже несколько секунд надоедаешь мне еще пачкой! Любимый, я тебя зарежу.

Мариус молчал. По опыту он знал, что надо дождаться штиля, чтобы выплыть из этой бухты.

Кариль еще некоторое время посидела, но, поняв, что ничего в ответ не услышит, легла на бок лицом к столу.

– Хорошо, – через зевок сказала она. – Найду его и устрою вам сеанс. Психотерапевт ты чокнутый.

Мариус, прошелестев одеялом, пробрался к Кариль и чмокнул ее в щеку.

– Я тебя тоже.

Она поняла, о чем он.

2

3

Привет, мистер Шляпа!

Я хотел лишь только подписать пару строк к прошлому своему письму на твое имя. Дело в том, что я знаю, что ты не существуешь и что кое-кто другой прочитал мной написанное. Я хочу сказать, что это не беда и я не обижен и не оскорблен. Я считаю, что, раз что-то произошло, значит это должно было произойти. Вероятно, и данные обстоятельства тоже сослужат мне своего рода службу, ты согласен?

Пока мои письма хоть кто-то читает, ты существуешь. Ты каждый раз принимаешь новое обличие, но, так или иначе, все равно существуешь.

Ты – просто понятие, а не сам человек. Ты – мои мысли о читающем, а не он сам. По сути, ты и не должен существовать в полном смысле этого слова. Я придумал тебя и смысл твоего бытия в качестве мысли. Вот она, твоя задача:

Просто позволь тому, что должно, случиться.

Оэджи.

4

Мариус специально проснулся с утра пораньше, чтобы успеть выключить будильник и дать Кариль немного времени на досмотр сна.

Пока девушка спала, он успел сходить в душ, допить холодный, забытый ночью кофе и приготовить вместо него горячий капучино. В холодильнике он нашел упаковку с двумя пончиками. Поставив их на полминуты в микроволновку, Мариус вернулся в спальню-кабинет, тихонько подошел к кровати и сел перед спящей Кариль. Будить ее не хотелось – она спала сном младенца, ее лицо выражало чистую невинность. Не знай он, где вчера ошивалась эта самая невинность, Мариус бы даже растрогался. Сейчас же он нежно улыбнулся, удивившись такому контрасту внешнего облика и внутреннего мира, осторожно протянул руку вперед и двумя пальцами поправил спадающую на лоб Спящей Красавицы1 прядь волос. Тревожимая недовольно забурчала и вцепилась в одеяло, порываясь натянуть его на самые уши.