Прикосновение

Они притормозили перед коваными железными воротами с причудливой футуристической вывеской из синего пластика на серебристом фоне при въезде: «НАУЧНО‑ТЕХНИЧЕСКИЙ И ОПЫТНО‑КОНСТРУКТОРСКИЙ ЦЕНТР НЭШНЛ‑МОТОРС». Барни кивнул охраннику, и тот, увидев на переднем стекле наклейку «Отдел художественного конструирования», махнул им рукой – проезжайте. Барни медленно проехал по кольцевой развязке и остановился, чтобы высадить Прагера у здания Научно‑исследовательского отдела, после чего развернулся и направился к своей стоянке перед зданием Отдела художественного конструирования.

Он выключил зажигание и воззрился на здание, похожее на громадное и€глу с золоченым куполом с одного конца, где помещался выставочный зал (без окон, дабы уберечь его от посторонних взоров), – той самой крышей, в которой временами, когда он подъезжал к Центру или выезжал оттуда, отражалось солнце, слепившее ему глаза. Зато вход в вестибюль и кабинеты управления делами, напротив, были сплошь из стекла и прозрачного пластика, словно для того, чтобы убедить заезжих должностных лиц, политиков и организованных туристов, что «Нэшнл‑Моторс» нечего скрывать.

Барни быстро прошел через вестибюль, хмурясь на оранжевые и желтые анатомические кресла, расставленные на синем ковровом покрытии, и на несуразные модели автомобилей будущего на фермах, загадочным образом подвешенных в воздухе. Главная идея, включая форму кузова, мощь и напор; спиралевидные удлиненные линии, усиленные плоскости, подчеркивающие строгую функциональность сороковых годов, отягощенные скопищем всяких псевдофутуристических хитроумных штучек. Чего и следовало ожидать. Что до оригинальности, конструкторскому начальству вроде как показалось, что такое не прокатит, поэтому конструкторы с дизайнерами постарались сделать так, чтобы прокатило. Получилось. И они не ошиблись, уверял себя Барни, поскольку народ, готовый покупать дорогущие машины, хотел видеть что‑нибудь старенькое‑и‑привычное в новенькой‑и‑занятной упаковке. А что может быть привычнее фантастического Бака Роджерса? Современно‑эротические космические фантазии для миллионов приземленных людей, готовых вести свой обратный отсчет, перед тем как сорваться в гонку по автострадам, то набирая скорость, то сбавляя обороты.

Он кивнул новой секретарше, привычно поражаясь тому, что новенькая так и лезет из кожи вон, чтобы показать свою значительность, являя собой смешанный образ эдакой соседской девчушки‑милашки и юной развратницы, способной воспламенять в тебе эротические фантазии и одновременно чувство вины. Распущенные белокурые волосы, вздымающиеся волной при повороте головы, – ну в точности как в телевизионных рекламных роликах. И снова сочетание несочетаемого: безопасность, защищенность, стабильность, приправленные беспечной плотской радостью. Безусловное доверие – и тут же осознание вины за то, что переступил черту, и необходимости поостыть. «Опасные повороты!» и следом – «Осторожно, дети!».

Нэт Уинтерс перехватил его возле охранника, проверявшего у них опознавательные бирки.

– Привет, Барни! Все хотел тебя спросить, с чего это ты вдруг, как я недавно слыхал, решил не выставляться? Черт возьми, это же будет выглядеть смешно – прошлогодний победитель ничего не показывает. Андерсон очень удивится.

– Если он спросит, скажи, что я отдаю команде всю свою творческую энергию и вдохновение и на себя у меня просто не остается сил. Скажи, что я прежде всего член команды, а уж потом скульптор. Ему такое понравится.

– Брось, Барни. Ты же так не думаешь. Это будет выглядеть довольно странно.

– Ничего не поделаешь, Нэт. У меня не было никакой возможности поработать на себя. Я не закончил ни одну вещь из тех, что мог бы представить, а выставлять абы что как‑то не хочется.

– Жаль, мне не хватает твоего мужества. Ладно, не будем про выставку. Я хотел спросить у тебя еще кое‑что, по секрету, ведь, насколько я тебя знаю, ты человек прямой. Так вот, с художественной точки зрения – как скульптор, – что ты на самом деле думаешь про эти аэродинамические рассекатели на крыльях? По‑твоему, годятся? Я хочу сказать, ты сам знаешь, как я ценю твое мнение.

– Я бы не брал все это в голову, – сказал Барни. – В колее корпус сидит ниже, чем на самом деле. А на выставочном помосте или испытательном полигоне он будет выглядеть вполне себе нормально. Тем более после того, как мы покроем бамперы хромом. Брось переживать. Корпус вышел что надо.

– Ладно, Барни. Я верил в тебя. Но не будем больше об этом – мне бы лучше сосредоточиться на сегодняшнем бридже. Значит, у тебя?

– Заметано.

– Отлично. А то мы с Элен спим и видим, как бы обратно отыграть хоть немного деньжат. Твоей жене хоть и везет чертовски, но не вечно же тому быть.

Барни весь день трудился под присмотром Нэта Уинтерса, доводя до ума модель для ее первого закрытого показа в конце недели в златокупольном выставочном зале. Они работали над нею почти два с половиной месяца, и теперь пришло время извлечь ее из тени мастерской и представить на суд праведный, вот Уинтерс и стоял у него над душой, будучи сам на грани истерики.

– Может, еще малость пообтесать? Сделать выемку под задним окном чуточку поглубже?

Барни достаточно потрудился над проектами Уинтерса и знал, как угодить его прихотям. Он сделал пару пробных углублений в коричневой формовочной глине под линией заднего окна и отступил полюбоваться результатом. Когда Уинтерс наконец одобрительно кивнул, они закруглились; Барни тут же окликнул одного из младших модельщиков и велел ему накрыть плод их трудов покрывалом. Но уже через несколько минут Уинтерс забрюзжал:

– Под этим чертовым покрывалом она выглядит как дохлый слон. Дай‑ка гляну еще разок. Может, придется еще кое‑что доделать.

И так целый день. Дважды они с Уинтерсом вскрывали «Пантеру‑II» и вносили в нее мелкие изменения. Барни старался держать себя в руках, видя, что работа не клеится. Линии были сглажены так, что аэродинамический рассекатель теперь внушал полное доверие, – в результате, как выразился начальник отдела сбыта, получился такой корпус, какой будет нужен «молодому душой» рынку через пару‑тройку лет. То есть нечто юное, дерзкое, напористое, включая все прочие хвалебные эпитеты, позволяющие описать мощь модели. Молодой администратор перед тем заверил их на совещании по моделированию, что общую идею довели до ума спецы по изучению вкусов, запросов и психологии покупателей, знающие, что нужно людям. Это должна быть серийная модель, рассчитанная на будущий и последующий годы, а в будущем и последующем годах снова будет в моде голая тяга. Руководствуясь всеми этими показателями, Уинтерс разработал смелую модель, но сейчас он, чего‑то испугавшись, решил устранить все лишнее, чтобы облегчить уже готовую переднюю облицовку. Когда все было готово, его прототип уверенно приблизился к моделям, принятым в позапрошлом и прошлом годах.

Барни старался соглашаться со всем спокойно. Старался убедить себя, что здесь он не художник, а ремесленник, который оформляет и лепит так, как предписано, а потом меняет облицовку, форму и текстуру по прихоти проектировщиков. И все же это огорчало его, поскольку, глядя на такого Нэта Уинтерса, он вспоминал, каким и сам был лет десять‑пятнадцать назад. Неуверенность штука заразная, и он знал, что очень подвержен этому недугу.