— Ей нельзя уезжать.
— Путь катится.
— Если поедет в Доринг, там наткнется на завсегдатаев из бара «Трур», завяжется драка. В ответ на словесные оскорбления, они пырнут ее на улице ножом — фатальный исход.
— Это ее выбор.
— Но у нее есть еще несколько.
— Пусть делает любой — это ее жизнь, ее решения.
— Но мы здесь затем, чтобы помочь ей сделать правильный выбор.
— А какой он — правильный?
— Там, где она останется жива.
— А нужно ли?
— Нужно.
— Ну, тогда ты и наставляй. А я не против, если она помрет.
Белинда нервно сглотнула, не удержалась, открыла глаза и медленно, подспудно ожидая, что рядом окажется пусто, повернула голову вправо — она бредит, просто бредит. Свихнулась от наступившей на голову подошвы Килли…
Но рядом сидела женщина. Очень странного вида: не молодая и не старая, одетая в легкое белое платье, с узлом темных волос на затылке и будто бы чуть прозрачная. Лин проморгалась — в глаза словно засыпали песок, — присмотрелась к незнакомке внимательнее. Та созерцала речные перекаты.
— Не уезжай, — печально попросила одетая не по погоде дама, — иначе ты захочешь мстить. Убедишь себя, что это единственное, ради чего стоит жить, но это не так. Месть всегда ведет к смерти мстящего — ты лучше этого. Сильнее. Я вижу.
Лин сглотнула еще раз — на этот раз шумно. Она сходит с ума. Сидит здесь на мосту и слушает не то призраков, не то собственные бредовые галлюцинации. Рассматривает их, внимает, даже силится думать над их вопросами — все, крантец, крышка, она окончательно свихнулась после побоев.
А незнакомка, тем временем, повернулась, взглянула Белинде прямо в глаза, и той вдруг стало тепло, как никогда до того — робко, светло, удивительно ласково на душе. Будто и не было никогда расставания с Килли, дальнейшего побега, Ринт-Крука и страшной ночи. А мост — это просто сон, в котором к ней пришла… мама?
Белинда поморщилась — что за странное слово? Вхолостую щелкала память.
Кто такая ма…
— Найди своего козла, девка, и отомсти ему.
Бритая голова дернулась — Белинда, ощущая боль в шее, резко развернулась влево и наткнулась взглядом на не менее странного, нежели первый субъект из ее воображения, чужака — одетого в черный костюм мужчину. Почти лысый череп, чернее черного глаза, тонкие неприятные губы, неровная, изъеденная давней оспой кожа на лице. Лин сглотнула.
— Ты ведь хочешь отомстить?
Она не знала по поводу «отомстить». Она пока вообще ничего не знала — что это за люди? Кто они такие? Почему сидят рядом с ней и рассуждают о странных материях, которые, судя по всему, включают в себя элементы ее жизни?
— Оставьте… меня одну.
То была первая фраза, которую она сумела сипло выдохнуть вслух.
— Видишь? — мужик, кажется, обрадовался. — Пойдем, Мира, нам здесь нечего делать.
Мира. Какое красивое имя для красивой женщины. Интересно, ей не холодно?
— Лин, — незнакомка вдруг обратилась к Белинде по имени, и по позвоночнику последней пробежала волна холодка — откуда они знают, как ее зовут?
— Нам действительно пора. Время с каждым человеком у нас ограничено, но послушай меня и все запомни: уезжать из Ринт-Крука тебе нельзя — каждый из четырех путей закончится для тебя бедой. Где-то раньше, где-то позже. Не те места, не те люди, не те мысли приведут тебя к гибели, и месть приведет к ней быстрее всего. Позабудь о Килли, прости его.
Простить? Она знает и его имя?! Откуда…
Если бы у Белинды были хоть сколько-то длинные волосы, в этот момент они бы точно встали дыбом, но рта раскрыть она не успела — Мира вещала мягко и быстро.
— Доринг, Касл-Эдинг, Ротсборо или обратно в Пембертон — то все тропы в никуда. И есть лишь одна, которая выведет тебя к свету, — монастырь на холме Тин-До.
— Монастырь? — ужаснулась Белинда и на секунду позабыла о том, что беседует с призраками. — Я не хочу… в монастырь.
Ей моментально представились монахи, одетые в защипнутые на плече простыни, точки на их лбах, всюду смиренный дух, жесткий, почти тюремный уклад жизни, заведенный настоятелем, и полутемные пустые кельи. Остаток жизни в молитвах? Ну уж нет — лучше смерть.
— Там учат бою, дура, — раздался язвительный голос слева. — Научишься драться, отомстишь своему мудаку.
— Мор, — негромко упрекнула собеседника соседка и вновь повернулась к бритой девушке. — В Тин-До не попасть просто так, но ты покажешь руку…
Тыльной стороны ладони Белинды мягко коснулся чужой палец, и на коже Лин всего лишь на секунду высветился рисунок, похожий на сложную кудрявую звезду. Высветился на мгновенье и исчез.
— Тебя примут.
— Я не хочу…
— Мира, пора.
— Уже уходим. Помни: Доринг, Касл-Эдинг, Ротсборо, Пембертон — смерть. Тин-До — твоя жизнь. Долгая…
— И счастливая, — крякнул уродский мужик в костюме. — Бывай, девка. И не слушай Миру — реши, что мы тебе привиделись. Мотай в отель, собирай вещички и назад к своему козлу. Оторви ему яйца — мир сделается чище…
— Тин-До.
Эхом послышалось справа, и внезапно Белинда обнаружила, что сидит одна на мосту. Знакомо бормочет внизу река, гуляет в кронах сосен ветер, все так же цепляются за вершины гор рваные облака. Сырость, туман, влажные доски под ладонями, и… рядом никого.
Тин-До?
Какой еще Тин-До?
Да она екнулась мозгом. От голода, от холода и того, что слишком долго просидела околевшим задом на мокром. Черт, ей пора валить. Пока не стемнело, пока она окончательно не окочурилась от непогоды, пока ей не привиделся кто-нибудь еще — кто-нибудь похуже поганого мужика с тонким ртом и этой странной, одетой в белое платье Миры…
Поднимаясь на ноги, Белинда изрыгала проклятья.
* * *
— Вам нужна помощь? Позвать доктора?
Плещущееся в глазах администратора сочувствие не вызывало ничего, кроме гнева, — наверняка это он сообщил Джордану номер комнаты новой постоялицы.
— А у вас есть больница?
— Очень маленькая. И всего один доктор. Я могу ему позвонить.
— Не нужно.
— Но вы… — администратор неловко умолк. «Плохо выглядите», — читалось по его глазам.
Она и сама догадывалась, что выглядела ужасно. И чувствовала себя еще хуже, особенно, когда этот… хмырь после того, как сдал ее, демонстративно проявлял деланное сочувствие.
— Я сейчас занесу вам ключи. Я уезжаю.
— Как знаете.
«Я хотел помочь. Я всего лишь хотел помочь», — витало в темном, пропахшем старыми коврами холле.
«Уже помог, — мысленно процедила Белинда. — Сучок».
Пропитанная страшными воспоминаниями, каждая вещь в комнате вызывала отвращение. Вот угол кровати, о который она ударилась головой, вот подушка, которой она накрывалась до прихода Килли, пытаясь унять в голове страшные мысли, чуть дальше темная ванная, куда она так долго не могла добраться, чтобы попить. Кровь на ковре, если не присматриваться, можно было принять за пролитое вино — пусть ее оттирают другие.
Комментариев нет