– Отлично, – бросила я, повернувшись, и как раз вовремя, поскольку мимо моего уха просвистела какая‑то конструкция лего, разлетевшаяся у моих ног на множество ярких кусочков. – Собирай вещи. Жду тебя в машине.
Вторая половина субботы прошла как в тумане. Мы перетащили в мою спальню оставшиеся коробки из гостевой комнаты, которая, перестав играть роль кладовой, была теперь предназначена для Лили. Я даже повесила валявшиеся без дела жалюзи, перенесла туда лампу, поставив ее на второй прикроватный столик. Я купила раскладушку, напольную стойку для одежды, новое пуховое одеяло и набор подушек, а потом мы вдвоем втащили все это добро на пятый этаж. Лили, похоже, нравилось, что у нее появилась хоть какая‑то цель, и ее, похоже, вовсе не смущал сам факт переезда к практически незнакомому человеку. В тот вечер я смотрела, как она разбирала свои немногочисленные пожитки в гостевой комнате, и мне вдруг стало ужасно грустно. Боже мой, только очень несчастный ребенок мог согласиться сменить роскошь и комфорт родительского дома на походный аскетизм крошечной комнаты для гостей, с раскладушкой и рахитичной вешалкой для одежды!
Я приготовила пасту, остро ощущая всю странность того, что мне приходится готовить для кого‑то еще, потом мы вместе посмотрели телевизор, в половине девятого у нее зазвонил телефон, и она попросила дать ей ручку и листок бумаги.
– Вот, – нацарапав какие‑то цифры, сказала она, – это мамин мобильный. Ей нужен номер твоего телефона и адрес. На случай непредвиденных ситуаций.
И у меня сразу мелькнула мысль: а как часто Лили намерена у меня оставаться?
В десять вечера я, вконец обессилев, сообщила Лили, что мне пора на боковую. Она сидела по‑турецки на диване, смотрела телевизор и одновременно выстукивала кому‑то сообщение на ноутбуке.
– Не засиживайся допоздна, хорошо? – В моих устах это прозвучало довольно фальшиво, словно я только строила из себя взрослую.
Но Лили буквально прилипла к экрану телевизора.
– Лили?
Она подняла голову, как будто только сейчас заметила мое присутствие.
– Ой да, совсем забыла тебе сказать. Я была там.
– Где – там?
– На крыше. Когда ты упала. Это я тогда вызвала «скорую».
И я неожиданно вспомнила ее – эти большие глаза на белеющем в темноте лице.
– Но… но что ты там делала?
– Я нашла твой адрес. И когда моя мамаша распсиховалась, я решила сперва разузнать о тебе, а потом попробовать поговорить. Ну, я увидела свет в твоем окне, а потом прикинула, что можно подняться наверх по пожарной лестнице и просто подождать. Но когда ты вышла на крышу и принялась валять дурака на самом краю, я подумала, что если хоть что‑нибудь тебе скажу, то напугаю тебя до мокрых штанов.
– И поэтому ты сказала.
– Угу. Хотя я не хотела. Я реально решила, что убила тебя. – Она расхохоталась истерическим смехом.
С минуту мы обе молчали.
– Все считают, что я собиралась броситься с крыши.
– Неужели? – резко повернулась ко мне Лили.
– Ага.
Она на секунду задумалась.
– Из‑за того, что случилось с моим папой?
– Да.
– А ты по нему скучаешь?
– Каждый божий день.
Лили притихла, а потом неожиданно спросила:
– А когда у тебя следующий выходной?
– В воскресенье, – ответила я, пытаясь собраться с мыслями.
– А мы можем съездить в твой родной город?
– Ты что, хочешь поехать в Стортфолд?
– Я хочу увидеть, где он жил.
Глава 8
Я не стала предупреждать папу о нашем приезде. Так как не вполне представляла себе, что скажу домашним. Я остановила машину, но еще с минуту продолжала сидеть на месте. Лили прильнула к окну, и я вдруг с пронзительной остротой осознала всю убогость нашего маленького дома по сравнению с особняком ее родителей. Когда я сказала Лили, что мама наверняка захочет оставить нас на ланч, девочка настояла на том, чтобы купить цветы, но мое предложение купить на ближайшей заправке гвоздики она встретила в штыки, хотя цветы предназначались для людей, которых она в жизни не видела.
Мне пришлось заехать в супермаркет на другом конце Стортфолда, и там Лили выбрала огромный, перевязанный бантом букет из фрезий, пионов и лютиков, за который, естественно, заплатила я.
– Посиди пока тут, – остановила я Лили, уже собравшуюся было вылезти из машины. – Сперва мне надо им кое‑что насчет тебя объяснить.
– Но…
– Положись на меня. Давай дадим им время очухаться.
Я прошла по дорожке через маленький садик и постучала в дверь. Я услышала доносившееся из гостиной невнятное бормотание телевизора и представила, как дедушка в своем кресле напряженно следит за скачками, шевеля губами в такт стука копыт. Звуки и образы родного дома. Я вспомнила о долгих месяцах, которые провела на чужбине, сомневаясь в том, что меня примут обратно, и стараясь не думать, каково это – вновь пройти по знакомой дорожке, оказаться в кольце маминых рук, пахнувших кондиционером для белья, услышать папин раскатистый смех.
Папа открыл дверь, и у него от удивления глаза полезли на лоб.
– Лу! А мы тебя не ждали!.. Разве мы тебя ждали? – Шагнув вперед, он заключил меня в медвежьи объятия. И я сразу почувствовала себя вернувшейся блудной дочерью.
– Привет, па.
Он остался стоять на ступеньке с вытянутой рукой. Из коридора потянуло жареным цыпленком.
– Ну так как, может, зайдешь или нам устроить пикник прямо на крыльце?
– Да, но сперва мне надо тебе кое‑что сказать.
– Ты потеряла работу.
– Нет, я не теряла своей…
– Ты наколола еще одно тату.
– Откуда ты узнал про тату?
– Я твой отец. И знаю все, черт возьми, что сделала ты или твоя сестра с тех пор, как вы вышли из младенческого возраста. – Он наклонился ко мне поближе и прошептал: – А вот твоя мать никогда бы не позволила мне украсить себя наколкой.
– Нет, папа. Я не наколола еще одно тату. – Я набрала в грудь побольше воздуха. – Я… я привезла с собой дочку Уилла.
Папа ошалело уставился на меня. У него за спиной возникла мама, в своем неизменном переднике.
– Лу! – Поймав папин взгляд, она тотчас же всполошилась. – Что? Что случилось?
– Она говорит, что приехала с дочкой Уилла.
– С кем с кем она приехала?! – ахнула мама.
Папа вдруг резко побледнел и, нащупав за спиной батарею, поспешно ухватился за нее.
– Ну что еще? – рассердилась я. – Что случилось?
– Ты же… не хочешь сказать, что… выносила… э‑э‑э… его ребеночка?
Я скорчила страшную рожу:
– Она в машине. Ей шестнадцать.
– Ох, слава богу! Ох, Джози, слава богу! В наше время всякое бывает… Никогда не знаешь… – Наконец папа взял себя в руки. – Дочка Уилла, говоришь? Ты никогда не рассказывала о…
– Я не знала. Никто не знал.
Мама попыталась заглянуть из‑за папиного плеча в мою машину, а сидевшая там Лили старательно делала вид, будто не знает, что речь идет о ней.
– Ну, тогда приглашай ее в дом, – сказала мама, прижав руки к шее. – У нас сегодня цыпленок вполне приличного размера. Хватит на всех, если я добавлю еще картошки. – Она растерянно покачала головой. – Нет, надо же, дочка Уилла! Боже мой, Лу! От тебя действительно можно ожидать чего угодно. – Она наклонилась вперед, чтобы помахать рукой Лили, та неуверенно помахала в ответ. – Иди сюда, дорогая!
Папа приветственно поднял руку, а затем едва слышно спросил:
– Мистер Трейнор знает?
– Пока нет.
– Ну‑с, а что там у нас еще? – потерев грудь, спросил папа.
– Ты о чем?
– Это ты мне должна сказать. Я имею в виду, помимо прыжков с крыши и возвращения потерянных детей. Надеюсь, ты не поступила в цирк, не усыновила ребенка из Казахстана или типа того?
– Папа, клянусь, тут моя совесть чиста. По крайней мере, пока.
– Что ж, и на том спасибо. А который час? Я не отказался бы выпить.
– Лили, в какой школе ты учишься?
– В небольшом пансионе в Шропшире. Вряд ли о нем кто‑либо когда‑либо слышал. Там в основном дебилы‑аристократы и представители побочных ветвей румынской королевской семьи.
Мы всемером теснились за обеденным столом в гостиной, причем шестеро из нас истово молились в душе, чтобы никому не приспичило в туалет, так как тогда придется вставать и двигать стол ближе к дивану.
– Пансион, значит? Буфеты, полночные посиделки и все такое? Зуб даю, это клево.
– Не совсем. Они закрыли буфет в прошлом году, потому что многие девочки заработали нервную анорексию и, съев «Сникерс», например, специально вызывали у себя рвоту.
– Мама Лили живет в Сент‑Джонс‑Вуде, – сообщила я. – Лили побудет со мной парочку дней, чтобы… Чтобы поближе познакомиться с родственниками… с другой стороны.
– В нашем городе живет уже не одно поколение Трейноров, – сказала мама.
– Правда? – заинтересовалась Лили. – А вы их знаете?
– Не то чтобы… – замялась мама.
– А какой у них дом?
– Ну, о таких вещах лучше спрашивать Лу. – Мамино лицо сразу окаменело. – Это Лу у нас проводила там… все свое время.
Комментариев нет