– Нам не нужен психиатр, – резко сказала Вероника. – Разве диагноз уже поставлен? Простите меня, но главный врач обещал, что будет другой специалист. То ли психотерапевт, то ли экстрасенс.
– Чтобы Виктор Викторович порекомендовал экстрасенса! – удивился врач. – Ни за что в это не поверю.
– Я, вероятно, не так выразилась. Главврач говорил о своем сокурснике, который прошел Чечню. Кажется, он назвал имя – Алексей.
– Да вы что! – Глаза врача округлились, и он произнес уже совсем другим тоном: – Алексей Иванович – не экстрасенс, он волшебник! Легенда, можно сказать. Такой судьбы человек! Представляете, человек вернулся из плена, рассчитывал получить свои кровные, боевые то есть, а там с выплатой тянут – говорят, какие еще боевые, если ты в плену был, а чем там занимался, еще уточнить и перепроверить нужно. А у Алексея Ивановича молоденькая жена, квартирка маленькая, да там еще сестра разведенная с дочкой. Решили всей семьей скинуться, взять кредиты и купить квартирку в сдающемся доме. И нарвались, как назло, на мошенников. Все свои деньги потеряли, да еще те, что взяли в долг у знакомых… Кредиты банкам опять же надо возвращать, а боевых все нет и нет… Да и боевые там – копейки, если честно.
– Ну, ведь разрешилось как‑то, я надеюсь? – спросил Перумов.
– Ну да, – согласился Котомкин, – только сколько нервов на это ушло, а ведь нервные клетки, как всем известно, не восстанавливаются. Столько унижений и оскорблений… Выкупил потом свою квартирку Алексей Иванович, только туда уже сестра с дочкой въехали, а друг нашего главного врача с родителями остался.
– А жена его?
Котомкин сделал печальное лицо, развел руками и произнес с грустью:
– А жена его не выдержала всего этого и выбросилась из окна. Возвращалась, очевидно, домой. Остановилась на лестничной площадке рядом со своей квартирой, домой идти сил уже не было, смотрела вниз, а потом открыла окошко – и выбросилась. На четвертом месяце была…
– Ужас какой! – прошептала Вероника.
– Это не ужас, – вздохнул врач, – это обычная жизнь простого народа. Я все это доподлинно от нашего главного знаю. Находился у него в кабинете, когда ему сообщили. Он мгновенно в камень превратился. Я быстренько к себе в кабинет за коньячком сбегал – в таких делах лучшего лекарства нет. А главный наш – вы же видели, здоровенный мужик, сидит молча, только слезы по щекам катятся. Вот как близко к сердцу чужую беду принял. А вы говорите, что врачи привыкают к чужому горю!
– Вероника Сергеевна ничего подобного не говорила, – возразил Перумов.
– Ну и что теперь Алексей Иванович? – спросила Вероника.
– Пришел в себя, разумеется. Он такое в плену прошел – закаленный жестокостью жизни человек. Теперь живет, другим помогает. Не женился, родителей похоронил, по виду вполне обычный и приветливый человек. А если верить нашему главврачу, то Алексей Иванович с несчастной женой своей общается. И даже говорит, что Анечка теперь успокоилась и у нее там все хорошо.
Доктор Котомкин замолчал, вздохнул и понизил голос:
– Только вы уж не проговоритесь нашему главному, что я таким болтливым оказался. За мной это водится, конечно, но обычно я сдержанный…
Вероника опустилась на стул, на котором до этого сидел Котомкин, осторожно погладила мужа по волосам поверх перевязанного лба, потом взяла в руку его ладонь. Ладонь была тяжелой и безвольной. Наклонилась и поцеловала Ракитина в щеку.
– Все будет хорошо, – шепнула она, – поправляйся.
Врач Котомкин подошел к дверям.
– Сейчас шесть вечера, – сказал он, – сейчас у ментов за дверью смена будет. Другого охранника пришлют.
Перумов хлопнул себя по лбу.
– Совсем забыл!
Он достал из кармана бумажник, вынул из него несколько купюр и вышел из палаты вместе с врачом.
– Ты меня слышишь? – шепнула Вероника мужу. – Можешь не отвечать. Просто моргни, если слышишь меня и понимаешь. Я тебя очень люблю и буду любить вечно. Никто мне не нужен, кроме тебя.
Вернулся Перумов.
– Пять тысяч дал охраннику и проинструктировал его. Парень сказал, что снова попросится сюда на суточное дежурство, чтобы с кем‑нибудь посменно здесь сидеть. Пообещал позвать такого же неболтливого напарника, чтобы с ним подменно сутки через сутки. Вот только у него из спецсредств только газовый баллончик, резиновая дубинка и четырехзарядная травматика «Оса». А чего из такого, прости господи, пистолетика сделаешь? Он бесствольный, и прицельной стрельбы не получится.
– Так вы думаете, что кто‑то будет на нас нападать?
– Нет, конечно. Это я просто так сказал. А еще я у Котомкина узнал фамилию легендарного Алексея Ивановича – Светляков. Я нем, кстати, прежде тоже слышал, как о хорошем эксперте в особо сложных случаях. А еще Котомкин сообщил, что Светляков сегодня подъедет сюда к семи вечера. Его этот случай заинтересовал.
– Просто они почувствовали, что тут можно денег урвать, вот и изображают заботливых специалистов, – предположила Вероника. – Надеюсь, что этот психотерапевт Светляков совсем другой.
– Дождемся и посмотрим, – сказал Перумов.
Ждать пришлось недолго. За это время адвокат распорядился, чтобы им в палату принесли ужин, а потому, когда дверь отворилась, Вероника с Перумовым подумали, что сейчас въедет тележка с едой. Но вошел мужчина в белом врачебном халате. Очень тихо поздоровался, тут же халат снял и повесил на крючок у двери. Под халатом оказался серый, весьма скромный костюм.
– Я Алексей Иванович Светляков, – представился мужчина и, приблизившись к лежащему с закрытыми глазами Ракитину, повторил чуть громче: – Светляков.
– Он вряд ли слышит, – заметила Вероника. – Утром он отвечал на вопросы, но представлялся другим человеком.
Алексей Иванович склонился над кроватью и тут же выпрямился и повернулся к девушке.
– Мне кажется, он все слышит и понимает, но только нас с вами слышит и понимает совсем другой человек – тот, что с вами разговаривал.
Он шагнул к Веронике.
– Так кем он представляется?
– Подполковником царской армии.
– Согласно табели о рангах российской империи подполковник – это чин седьмого класса, если я правильно помню. А следовательно, обращаться к нему следует «Ваше высокоблагородие». Но мы попробуем вернуть его к реальной действительности, не разговаривая с посторонним человеком.
Он снова обернулся к Ракитину, громко и немного растягивая слова произнес:
– Николай Николаевич, к вам посетители. Вы примете их или сначала с женой хотите поговорить?
Ракитин не пошевелился и не ответил.
Светляков обернулся к Веронике, а потом так же громко, но уже сменив интонацию, приказал:
– Ваше высокоблагородие, доложите, где вы сейчас находитесь!
– Беседую с хорунжием Селивановым, который командует приданном полку полуэскадроном. Хорунжий уверен, что мы можем обойти высоту и атаковать вражескую батарею в конном строю. Я соглашаюсь: внезапная атака имеет все основания для успеха. У нас более полусотни сабель, и казакам надоело, что по ним уже сутки лупит артиллерия… Мы атакуем, мы на позициях батареи, рубим в капусту орудийную прислугу… Потерь нет… По нам бьет скрытая рощей батарея полевых пушек… Первые снаряды попадают в пленных австрияков, их трупы разбросаны, мы уходим на лошадях и… Я тяжело ранен… Лежу и вижу рядом с собой мертвую голову коня и убитого хорунжия Селиванова…
Комментариев нет