— Я тут после твоего ухода подумал, покопался — чтобы было, с чего начинать — да все глухо. Отец неизвестен, мать два раза сидела за кражу, умерла, когда девочке пятнадцать лет было — пьяная под машину попала. Что ты на это скажешь? Она про семью там, про родню — говорила тебе что-нибудь?

— Ничего, — покачал головой Дел.

— Ладно. У тебя фотография ее есть? Такая, чтоб узнать можно было?

Он кивнул.

— Тогда вот что. Ты поезжай-ка к ней домой, где она жила до тебя. С управляющим поговори. По соседям пройдись, поспрашивай. Если почувствуешь, что кто-то хоть что-то знает, да говорить не хочет, дальше сам не продолжай, сразу мне звони. Кому надо — десятку сунь. Если спросят — говори что, мол, твоя девушка — ты с ней поругался, и вот помириться хочешь, — Томми ухмыльнулся, — на такие любовные истории люди хорошо клюют — я вон своим девкам сказал вкратце, так они теперь все землю будут носом рыть, — кивнул он в сторону приемной.

Дел поговорил с управляющим — тот ничего не знал. Обошел всех соседей — сначала на том же этаже, потом этажом выше и ниже. В самой квартире жил какой-то лохматый парень, который никогда не слышал о Карен. Некоторые из соседей ее еще помнили, но не видел в последнее время никто.

Когда он вернулся, Томми вопросительно взглянул на него — Дел молча покачал головой. На диване, со стаканом в руке, сидел Макдермот — тот самый полицейский, к которому он когда-то приревновал Карен.

— Мак, вот это он самый и есть. Налей ему тоже, — потом, уже Делу, — про Мака-то слышал?

— Слышал, — он одной рукой принял стакан все с тем же неизменным виски, а другую, кивнув, протянул Макдермоту.

— Бринк. Можно просто Дел, — усмехнулся, — только хоть ты не зови меня «парень».

— Макдермот — а лучше просто Мак, — полицейский пожал руку и окинул Дела изучающим взглядом.

— Слышь, парень, Мак тут дельную мысль кинул — садись, послушай.

Дел занял кресло напротив Томми, которое уже привык считать своим, а Макдермот вернулся на диван и спросил:

— Кошку свою она, конечно, с собой забрала?

Дел кивнул.

— Она специально не готовилась, чтобы уйти — внезапно сорвалась, — продолжил Мак. — Значит, жилья у нее подготовленного нет. Вот я и думаю, а что если она кошку-то в пансион пристроила, как когда в больнице лежала? Ну, на время, пока определится с жильем. Об этой заразе она всегда заботится больше, чем о себе самой.

Томми неожиданно хохотнул. Мак свирепо взглянул на него и объяснил:

— Я эту кошку тогда в пансион отвозил. Так я ее целый час по квартире ловил, чтобы в клетку запихнуть — она там все перевернула, орала и царапалась, как ненормальная.

— Разучился аресты производить? — съехидничал Томми.

Мак отмахнулся и подытожил:

— В общем, нужно бы пансионы проверить и ветеринарные клиники. Такие, знаешь, не очень дорогие — и не очень дешевые.

Дел подумал, что в этом что-то есть и вопросительно взглянул на Томми.

— Завтра с утра поедешь по пансионам, — кивнул тот, — а сейчас давай вместе подумаем, куда она пойти могла. Родные, друзья, знакомые — все, что знаешь о ней, попытайся вспомнить. Мы с Маком уже часа полтора сидим, голову себе ломаем — да пока ничего путного не надумали.

Выяснилось, что о Карен никто не знал практически ничего. Она никогда не упоминала ни о детстве, ни о родных, ни о друзьях. Только Дел кое-что вспомнил — да и то совсем мелочь.

— Полгода назад, когда мы у «Азалии» встретились, там на улице девушка одна была… проститутка. Карен ее знала — сказала, что они вместе квартиру снимали, когда она только в Нью-Йорк приехала. А потом та колоться начала — и Карен себе другое жилье нашла, вот там, где я сегодня был.

— Как, говоришь, девушку-то звали?

— Мэдди.

— Да, негусто. Но попробуем и из этого что-нибудь выжать.

После ухода Мака Томми выпроводил и Дела.

— Ты, парень, поезжай домой, отдохни часок-другой — и приезжай вечером попозже, часам к двенадцати. Мне тут подумать надо.

Дома было по-прежнему темно и холодно. Казалось, за эти сутки квартира пропиталась нежилым духом и выглядела чужой и неуютной.

Дел со вздохом открыл холодильник, взял холодный пирожок — их все еще оставалась полная тарелка — проглотил его, почти не жуя, и вышел из квартиры. Ему было неприятно оставаться в этом подобии склепа.

Он прекрасно понимал, что шансов случайно встретить Карен в таком огромном городе у него нет, и все-таки весь вечер ездил по темным улицам, вглядываясь в лица проходящих девушек, — даже подъехал к бару Рики.

Моросил дождь, как в ночь их встречи, и было так же сыро и холодно.

 ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

На этот раз дверь была не заперта и стоило ему войти в приемную, как из кабинета донеслось:

— Запри дверь и проходи сюда.

Томми по-прежнему сидел за столом, — казалось, с утра он не вставал с места.

— Сделай-ка нам кофе, парень — разговор долгий будет, похоже. Там, в приемной, найди.

Дел нашел кофеварку — оказывается, неприметная дверь в приемной вела в небольшую кухоньку, к которой примыкали туалет и душевая. Заварил кофе, принес в кабинет и поставил на стол. Томми отхлебнул и одобрительно кивнул. Выглядел он устало — впервые Дел увидел на оплывшем лице признаки утомления — да и говорил без своих обычных шуточек.

— Садись, и давай-ка с тобой еще о девочке поговорим. Я тебе сейчас свои мысли изложу, а ты подумай, может, чего вспомнишь по делу, — он постучал пальцем по паре листков бумаги с печатным текстом, лежащих перед ним на столе. — Вот тут написано — отца не было, мать — воровка и пьяница — сидела, а девчонка пока по приютам болталась — родни-то нет. Я таких знаю — если до ее возраста доживают, то оторвы полные, клейма ставить негде. Это если доживают… многие уже лет с тринадцати-четырнадцати на игле, а к двадцати на них смотреть страшно. Даже если в нормальную жизнь выбиваются — а таких единицы — то все равно злоба какая-то в них на всю жизнь сидит. Вот и прикинь — похоже это на нее? Дел покачал головой.