Подарок

Он понимал, что Карен наверняка уже проснулась, но все-таки зашел к Марти — не мог не зайти, ведь они не виделись уже почти четыре года — его последнего визита к матери.

Она открыла дверь — высокая, сухощавая — казалось, еще больше высохшая, но в остальном почти не изменившаяся — и Дел обнял ее, чуть не плача от нахлынувших чувств. Он помнил ее с рождения, еще в смутных детских воспоминаниях — она всегда была рядом, была членом их семьи.

— Марти…

Отступив на шаг, Марти взглянула на него — строго и оценивающе — хотя в глазах ее были слезы.

— На деда похож… — задумчиво протянула она, — незадолго до смерти.

— Я что, так плохо выгляжу? — Дел был несколько шокирован этим замечанием.

— Да нет, — она вдруг рассмеялась, — ему тогда и пятидесяти не было, а смотрелся он еще моложе. Он же сразу умер, не болел. А ты как раз выглядишь неплохо. Кофе попьешь?

Дел снова обнял ее, поцеловал в щеку и пошел за ней на кухню. Эту кухню он тоже помнил с детства и чувствовал себя здесь, как дома.

— А ты все такая же. Она усмехнулась.

— Ты тоже. Девушка-то… спит еще? Он смущенно улыбнулся.

— Уходил — спала. Я сейчас у Сэма был.

— Моей Айрис понравилась — она мне полночи рассказывала, как вы вчера у Мегги танцевали. Говорит, хорошенькая очень, веселая и глаза добрые. Это у тебя серьезно — или так?

— Думаю, да.

— Молоденькая совсем.

— Да… — ей, единственной, Дел мог сказать то, о чем старался не думать — и все-таки думал порой, и в такие минуты во рту становилось кисло и противно: — Она моложе Элинор.

Наверное, Марти по голосу почувствовала его нежелание обсуждать эту тему и спросила о другом:

— Где же ты был столько времени? Из больницы тогда мне открытку черкнул — что вроде ходить уже начал и скоро приедешь — и вдруг исчез. Только из газет про тебя и можно было что-то узнать. Сначала — эта статья, что ребята притащили. Потом, в светской хронике — что дочка замуж вышла, и почти сразу же — что развелся. А потом, почти год — ничего, пока вот про домик не позвонил.

— Порадовалась?

Она молча кивнула. Дел знал, что она ненавидела Мэрион не меньше, чем его мать.

— Так где же ты был все это время?

Он махнул рукой, подтянул под себя табуретку и сел. Марти налила ему кофе, поставила тарелку булочек с черникой — она всегда пекла их по утрам — и уселась напротив, внимательно глядя ему в глаза, как когда-то в детстве.

Дел хотел зайти ненадолго, но просидел почти час и рассказал ей многое — куда больше, чем собирался. О Колумбии — то, что не писали в газете — там вся эта история выглядела несколько отличной от реальности, например, яма деликатно именовалась «местом содержания». О больнице, о кошмарах, о том, как долго не мог и не хотел ни с кем видеться.

Лишь о Мэрион и своем разводе он не стал рассказывать — это было слишком противно. О Карен сказал очень мало — только то, что они вместе уже четыре месяца.

На прощание он получил пакет еще теплых булочек и, насвистывая, быстро пошел к дому.

Войдя в холл, он сразу увидел, что дверь, ведущая во внутренний дворик, приоткрыта. Заглянул туда — Карен сидела и жмурилась, подставляя лицо неяркому зимнему солнцу. Дворик зарос и выглядел заброшенным, но Дел еще помнил, что в нем когда-то цвела сирень и весной ее запах проникал во все окна. Небольшой мраморный фонтан в центре — Марти утверждала, что ему уже лет двести, но он все еще работает — покрылся зелеными пятнами мха.

Почувствовав его взгляд, Карен обернулась и просияла.

— Здесь так красиво, — она обвела рукой унылый и заброшенный пейзаж, — похоже на заколдованный замок из сказки.

Присев рядом на скамейку, он достал из пакета булочку и поднес к ее рту.

— Завтрак для принцессы!

Глаза ее загорелись, она откусила кусок, еще один — и в минуту прикончила угощение прямо из руки Дела. Облизала его палец в поисках крошек сахарной пудры и выжидательно уставилась на него, переводя глаза на пакет в его руке.

— Там еще есть — дома получишь, — рассмеялся он и, обняв, повел ее к выходу.

Они пробыли на озере еще целую неделю — так не хотелось уезжать. Пару раз заезжал Кэсси, один раз с Айрис, которая привезла злополучный галстук — она нашла его под столиком.

В последнюю ночь Дел проснулся перед рассветом и обнаружил, что рядом пусто и холодно. Испугался, выскочил из дома, и увидел, что Карен сидит на лодке, уткнувшись лицом в колени. Услышал плач — тихий, почти беззвучный — и испугался еще больше.

Почувствовав его прикосновение, она вскинула голову и улыбнулась, пытаясь незаметно вытереть слезы.

— Что случилось, почему ты плачешь?

— Ты всегда так бесшумно ходишь — как большой кот.

— Не заговаривай мне зубы — что случилось?

— Ничего.

— Ты плакала, я же слышал.

— Это просто плохой сон приснился, ничего страшного.

Она улыбалась, на лице уже не было и следа слез, но Дел знал, что ему не приснился этот тихий плач. Он не стал ни о чем допытываться — просто обнял ее, согревая своим теплом, и повел по тропинке обратно в дом.

Манци, страшно соскучившаяся за три недели одиночества, сделала вид, что одичала — спряталась под кровать и пару часов не выходила. Зато когда вышла — ее нежности не было предела. Она терлась об ноги, лезла на руки, стоило кому-то прилечь — прыгала на грудь и начинала вылизывать первое попавшееся место шершавым языком. Как только Карен подходила к двери, кошка начинала тонко жалобно мяукать, словно упрашивая не бросать ее больше одну так надолго. Лишь через несколько дней она пришла в норму и окончательно поверила, что «ее» люди вернулись насовсем и больше никуда не денутся.

Вскоре Карен действительно записалась на кулинарные курсы — два раза в неделю. Хотя занятия проходили всего в нескольких кварталах от дома, он всегда ездил встречать ее — и потому что девушке одной опасно вечером на улице, и чтобы увидеть, как она обрадуется и побежит к машине.

Они стали чаще выходить в город — ездили вместе в зоопарк, в Луна-парк, ходили в кино. Наверное, если бы Дел был один, он бы счел подобные забавы чересчур детскими для себя, но сейчас он смотрел, как Карен радуется каждой мелочи, и смеется, и кормит белок припасенными орешками, и оборачивается к нему, чтобы спросить взглядом: «А ты видел вон то, такое интересное?!» — и заражался ее радостью, чувствуя себя молодым, счастливым и беззаботным.