– Нет, я… нет, ваше величество.
Я слегка приобняла ее за плечи.
– Отворачиваться не стыдно. Этот способ тише большинства других, но все равно – кто‑то умрет прямо перед тобой. Такой опыт меняет человека.
– Вы это уже видели.
Я почувствовала, что уголок рта у меня невольно дернулся.
– Чаще, чем нужно.
– Тогда я буду такой же сильной, как вы, ваше величество.
Я не сумела сказать ей, что сила тут ни при чем. Что даже самые сильные просыпаются по ночам, обливаясь потом, из‑за жутких воспоминаний. Поэтому я отпустила ее и посмотрела на Уиллимет.
– Если ей понадобится выйти, проводи ее.
– Есть, мэм.
– Ваше императорское величество и прочие присутствующие лица, – судья, высокая стройная женщина по имени Сита Клермон, обратилась к собравшимся, пока техники привязывали Ганду и Лааба к столам в камере. Звук их движений приглушала стеклянная перегородка. – Мы собрались сегодня, чтобы увидеть, как правосудие Индранской Империи свершится над Гандой Ронвен Наиду и Лаабом Альбином.
Лааб держался спокойно. Его темные глаза по‑прежнему сверкали фанатичной ненавистью. Ганда нервничала, ее взгляд метался по всему залу, и дышала она часто и с присвистом. Столы слегка наклонили, и мы увидели лица осужденных.
Судья Клермон обернулась к узникам за стеклом.
– Вы оба признаны виновными согласно доказательствам и вашим собственным признаниям. Виновными в финансировании войны против государства, непосредственном участии в убийстве правителя, покушении на правителя и измене. В обращении в суд вам отказано решением императрицы. По желанию императрицы сегодня вы испустите последний вздох, и правосудие Темной Матери свершится над вами.
Ганда дернулась. Лааб и бровью не повел.
– Ваше императорское величество, не желаете ли вы проявить милосердие к этим двум предателям?
Я знала, что судья задаст этот вопрос. Дворец завалили письмами о казни. Я прочитала большую их часть и даже лично ответила на несколько звонков. Самым интересным оказался звонок от Галактической Комиссии по амнистии.
В конце концов, я не могла позволить никому и ничему повлиять на свое решение. У нас были письменные признания обоих, подтверждающие их причастность ко многим смертям, и этого вполне хватало для обвинительного приговора, что бы лично я ни чувствовала по этому поводу.
Кроме того, мне не слишком‑то нравилась идея оставлять своих врагов в живых. Я научилась этому у По‑Сина, главы банды контрабандистов и своего бывшего работодателя, и урок был, мягко говоря, непростым.
– Нет.
– Хорошо, – судья Клермон кивнула, – осужденные, ваше последнее слово?
– Я сделала это для блага Империи… – В голосе Ганды не было такого же убеждения, как в голосе экама моей матери, когда он произносил то же самое. – Императрица продалась саксонцам и разрушила Империю до основания. А теперь на трон взошла эта шваль! Преступница и контрабандистка, и это по ее собственному признанию! Она не заслуживает ни уважения, ни верности.
Я постаралась сохранить невозмутимость. Мне ничуть не стыдно за то, что я делала, покинув дом.
– Ганда, если ты не хотела, чтобы я возвращалась, не нужно было убивать моих сестер. Императрицей должна была стать Цера, или ее дочь, или даже Пас. Любая из них подошла бы на эту роль лучше меня. Это ваши заговоры и измена возвели меня на трон.
– Нет, – Ганда покачала головой, по лицу ее катились слезы, но у нее не нашлось аргументов, способных вызвать хоть чье‑нибудь сочувствие.
Лааб поднял подбородок, хотя его заносчивый вид не помог полностью спрятать страх в глазах.
– Вы еще пожалеете об этом, – прошипел он. – Мы смотрим в будущее дальше, чем вы можете вообразить, и наши планы куда величественнее этой жалкой Империи. Ты не переживешь следующего оборота планеты вокруг солнца, бандитская шлюха!
По комнате пронесся изумленный вздох. Я скрестила руки на груди и холодно улыбнулась Лаабу.
– Ты не доживешь до того дня, когда ваши планы рухнут, – ответила я.
Он что‑то закричал, но приставы, повинуясь быстрому жесту судьи Клермон, его прервали. Коммутатор отключили, и два техника в камере надвинули на лица шлемы, снова опуская столы.
Тысячелетиями основным способом казни в Империи было удушение азотом. Способ быстрый и безболезненный, но, как я уже сказала Лине, это все равно насильственная смерть.
На стене камеры вспыхнули огни, судья Клермон кивнула, и техники дернули переключатели. Воздушные циркуляторы забрали из камеры весь кислород, заменяя его чистым азотом.
Лааб потерял сознание меньше чем за минуту, Ганда продержалась чуть дольше. Кислород в их легких и крови сменился азотом. Гипоксия способна привести к гибели тканей мозга через несколько мгновений.
Я видела куда более неприглядные смерти и ко многим из них имела непосредственное отношение. Я даже не в первый раз стояла по другую сторону стеклянной перегородки и смотрела, как другие люди умирают, но от этих тихих быстрых смертей холодок все равно бежал по коже. Казнь казалась странной медицинской процедурой. Мне стало неуютно. Я смотрела, как поднимается и опадает грудь Лааба, как дыхание становится все более поверхностным, как замедляется сердцебиение на мониторе над столом. Лааб конвульсивно дернулся, и всхлип Лины эхом отдался во всем зале.
– Уйе маа… Выведи ее, Уилл, – прошептала я, не отводя взгляда от умирающих передо мной людей.
Визг монитора, отслеживающего активность головного мозга, затих, когда Уиллимет вывела Лину за дверь. Лааб, а потом и Ганда замерли. Техники в шлемах обошли столы, проверяя состояние своих пациентов и передавая данные судье Клермон.
– Смерть мозга подтверждена, – объявила та, – остановка сердца произойдет приблизительно через три минуты.
Монитор при этих словах замолк, и мы стояли в тишине, ожидая последних слов техников. Тот из них, что стоял рядом с Лаабом, повернулся и кивнул, но я не выдохнула, пока не кивнул и техник, наблюдающий за Гандой.
– Смерть сердца подтверждена. Казнь проведена в двадцать два часа пятьдесят три минуты по стандартному столичному времени. Запишите, что правосудие свершилось.
– Ваше величество… – Я шагнула к стеклу, и в голосе Эммори послышалось предостережение.
– В воздухе пепел, взлетающий вверх, нет больше солнца, Мать‑Разрушительница пришла, – вспомнилась мне строчка из стихотворения. – Кас, мы уезжаем. Прикажи подать машину.
Эммори коснулся рукой моей спины.
– Ваше величество, пора.
Я отвернулась от стеклянной перегородки, будучи не в настроении спорить. Кивнув на прощание собравшимся, я позволила своим телохранителям увести меня с места казни обратно во дворец.
* * *
Пройдя прямиком к бару у камина, я сделала глоток из первой же бутылки, которая попалась под руку. В груди вспыхнуло пламя, растопившее часть скопившегося там льда, так что я глотнула еще и поставила бутылку на место.
– Ваше величество…
– Зин, не нужно сейчас меня ругать.
– Честно говоря, мне даже хочется, чтобы сейчас дежурил не я, – улыбнулся напарник моего экама, – будьте осторожнее. Вы почти ничего не ели за ужином.
Комментариев нет