Пляж

– Кто‑то повесил ключ туда, зная, что мы придем его искать, – сказал Зеф, подсаживаясь к нам. – Неплохо придумано, а?

– Наверное, это была не очень умная мысль, – ответила Франсуаза. – Кто‑нибудь мог взять ваш ключ и ограбить вас.

– Вообще‑то, да. – Зеф взглянул на Франсуазу, по всей вероятности впервые заметив ее, и слегка тряхнул головой. Возможно, он старался отогнать только что появившееся у него в мозгу видение. – Нет, ты определенно права.

По мере того как трава начинала действовать, солнце быстро спускалось к горизонту. Теперь мы все сидели и сосредоточенно наблюдали игру красок на небе, как будто смотрели телевизор.

– Эй! – громко сказал Сэмми, возвращая нас из грез к действительности. – А замечал ли кто‑нибудь из вас, что если смотреть на небо, то в облаках можно разглядеть очертания животных и даже лица?

Этьен огляделся вокруг.

– Это ты нам? – переспросил он.

– Ну да, – продолжил Сэмми. – Удивительно. Смотрите, прямо над нами плывет маленькая утка, а вот это облако похоже на человека с большим носом.

– Вообще‑то, я воображал себе подобные штуки, когда был еще совсем маленьким.

– Маленьким?

– Да. Конечно.

Сэмми присвистнул.

– Черт возьми! А я вот только теперь это заметил. Видишь ли, тут дело в моей родине.

– Правда? – удивился Этьен.

– Понимаешь, я вырос в Айдахо.

– А, – кивнул Этьен и смутился. – Айдахо. Да‑да, конечно. Я слышал об Айдахо, но…

– Ты слышал об Айдахо? Там никогда не бывает облаков.

– Никогда не бывает облаков?

– Да, в Чикаго очень ветреная погода, а Айдахо – безоблачный штат. Это как‑то связано с атмосферным давлением, я плохо в этом разбираюсь.

– Там что, совсем не бывает облаков?

– Совсем. – Сэмми выпрямился, сидя на песке. – Помню, как в первый раз увидел облако… Это случилось летом семьдесят девятого в окрестностях Нью‑Йорка. Я увидел эту громадную пушистую штуку в небе и протянул руку, чтобы схватить ее… но она была слишком высоко. – Сэмми печально улыбнулся. – Я повернулся к маме и спросил ее: «Мамочка, почему у меня нет такой сахарной ваты? Ну почему?» – Голос Сэмми стал прерывистым, и он отвернулся. – Извините. Всего лишь глупое воспоминание.

Зеф наклонился к нему и похлопал его по спине.

– Эй, – сказал он достаточно громко, чтобы мы его услышали. – Все в порядке. Выговорись. Мы же все тут твои друзья.

– Да, – поддержал Этьен. – Мы ничего не имеем против. У каждого есть какое‑то печальное воспоминание.

Сэмми быстро обернулся. Все его лицо сморщилось.

– А у тебя, Этьен?.. У тебя тоже есть какое‑то печальное воспоминание?

– Да. У меня в детстве был маленький красный велосипед, но его украли.

Сэмми помрачнел.

– Похитители велосипедов? Они украли твой маленький красный велосипед?

– Да. Мне было тогда семь лет.

– Семь! – вскрикнул Сэмми и сильно ударил по земле кулаком, обсыпав всех песком. – Господи Исусе! С ума можно сойти!

Наступило неловкое молчание. Сэмми вытащил «ризлу» и начал судорожно скручивать косяк, а Зеф сменил тему разговора.

Эта вспышка была, скорее всего, тонким ходом. Ответ Этьена настолько умилял, что было бы жестоко открывать парню карты. У Сэмми оставался единственный выход – положить розыгрышу конец. Насколько я знаю, Этьен до конца жизни был уверен, что в Айдахо не бывает облаков.

Когда мы выкурили этот косяк, солнце уже почти исчезло за горизонтом. Над морем мерцала лишь еле заметная желтая дуга. Подул легкий ветер, погнавший по песку обрывки «ризлы». Он принес запахи еды из ресторана – лимонной травы и жареных моллюсков.

– Я хочу есть, – сказал я.

– Хорошо пахнет, правда? – спросил Зеф. – Я бы легко управился сейчас с большой тарелкой лапши с курятиной.

– Или лапши с собачатиной, – добавил Сэмми. Он повернулся к Франсуазе. – Мы ели лапшу с собачатиной в Чиангмае. По вкусу похоже на курицу. Собаки, ящерицы, лягушки, змеи – все они по вкусу похожи на курицу.

– А как насчет крыс? – поинтересовался я.

– А‑а, и крысы тоже. Этих вообще не отличишь от курицы.

Зеф зачерпнул рукой горсть песка и начал просеивать его между пальцами, выводя узоры на полоске, ограниченной его расставленными ступнями. Затем он кашлянул, как будто стоял на трибуне и хотел привлечь к себе внимание.

– Эй, – обратился он к нам, – а вы слышали о жареной крысе по‑кентуккийски?

Я нахмурился. Это было похоже на новый розыгрыш. Я подумал, что если Этьен опять поведется, то я заплачу. У меня перед глазами все еще стояло его лицо, когда он рассказывал о своем красном велосипеде.

– Нет. А что это такое? – осторожно спросил я.

– Одна очень известная история.

– Городская легенда, – добавил Сэмми. – У кого‑то в горле застряла косточка. А потом оказалось, что это была крысиная косточка.

– Да. Это случилось с двоюродным братом тетушки одного моего друга. Такое не случается с человеком, с которым разговариваешь.

– А, – сказал я. – Ясно.

– Сейчас эта басня очень популярна. Но есть еще одна история. Хотите послушать?

Я кивнул.

– Про пляж. Про изумительный пляж, затерявшийся где‑то – никто точно не знает где.

Я отвернулся. У самой воды мальчик‑таиландец играл с кокосовой скорлупой, подбрасывая ее в воздух коленями и боковыми сторонами ступней. Он сделал неловкий удар, и скорлупа упала в воду. Несколько секунд он стоял – наверное, раздумывал, стоит ли окунаться ради того, чтобы достать скорлупу. Потом побежал по песку к гостинице.

– Правда? – обратился я к Зефу. – Никогда не слышал. И что этот пляж?

– Лучше будет так, – сказал Зеф. – Я нарисую вам картину. – Он снова улегся на песок. – Закройте глаза и представьте себе лагуну, которую не видно со стороны моря и с проплывающих мимо лодок благодаря изогнутой гряде высоких скал. Потом вообразите пляж с белым песком и коралловые рифы, которые никогда не страдали от взрывов динамита или рыболовных сетей. На острове, покрытом джунглями (не таиландскими лесами, а именно джунглями), множество водопадов с пресной водой. Трехъярусные шатры из листвы, тысячелетиями нетронутые растения, птицы с причудливым оперением и резвящиеся на деревьях обезьяны. Община избранных путешественников целыми месяцами живет на белых песках, ловит рыбу в коралловых рифах. Кто хочет, тот уезжает; кто хочет, возвращается обратно. Лишь пляж остается таким же, как и раньше.

– Община избранных? – тихо, как сквозь сон, переспросил я. Картина, нарисованная Зефом, полностью захватила меня.

– Да, избранных, – подтвердил он. – Молва молвой, но доходит она лишь до немногих счастливчиков.

– Это просто рай, – пробормотал Сэмми. – Эдем.

– Эдем, – согласился Зеф. – Очень подходящее название.

Франсуаза была совершенно обескуражена тем, что Сэмми и Зеф тоже знают о существовании пляжа. Она не могла бы вести себя более подозрительно, даже если бы специально старалась. Неожиданно она встала.

– Вот что, – начала она, стряхивая с ног песок. – Завтра рано утром мы отправляемся на этот… как его, на Ко‑Пханган. Поэтому нам, пожалуй, пора ложиться спать. Этьен! Ричард! Пошли.