Пляж

– Ну и ну! – крикнул один, светлый блондин с козлиной бородкой.

– Вот это гроза! – откликнулся другой, чисто выбритый золотистый блондин. – Клево!

– Американцы, – шепнул я ящерице.

Они постояли у своей двери, потом выбежали обратно под дождь и устремились к пляжному ресторану, прыгая из стороны в сторону, пытаясь увернуться от дождевых струй. Через минуту‑другую они вернулись и снова бросились к своей двери. И тут светлый блондин, по‑видимому, впервые заметил меня.

– Проклятье, ключ потеряли! – объяснил он, а потом ткнул большим пальцем в сторону ресторана. – И они тоже! Не можем попасть внутрь.

– И мокнем, – добавил золотистый блондин. – Мокнем под дождем.

Я понимающе кивнул:

– Не повезло. Где же вы потеряли его?

Светлый блондин пожал плечами:

– Где‑то на этом чертовом пляже, дружище! За много‑много миль отсюда! – Он подошел к деревянным перилам, разделявшим два наших крыльца, и заглянул ко мне. – Что это у тебя? – спросил он.

Я поднял ящерицу повыше.

– Ой! Она что, дохлая?

– Нет.

– Великолепно! Можно, я перелезу к тебе? Соседи все‑таки, познакомимся.

– Валяй.

– У меня косяк есть, покурим?

– Покурим.

– Отлично!

Оба парня перемахнули через перила и представились. Светлого блондина звали Сэмми, а золотистого – Зеф.

– Зеф – странное имечко, а? – спросил меня Зеф, пожимая мою левую руку, чтобы не потревожить ящерицу. – Знаешь, от какого имени это сокращение?

– От Зефана, – уверенно ответил я.

– А вот и нет, чувак. Оно вообще никакое не сокращение. Меня назвали Зеф, а все думают, что это от Зефана. Круто, да?

– Точно.

Сэмми начал сворачивать косяк, вытащив из водонепроницаемого полиэтиленового пакетика, лежавшего у него в кармане, бумагу и травку.

– Ты англичанин? – спросил он, разглаживая «ризлу» пальцами. – Англичане всегда кладут в косяки табак. Как видишь, мы этого не делаем. Много куришь?

– Боюсь, что да, – ответил я.

– А я нет. Вот если бы я клал в косяки табак, то тоже привык бы. А траву я курю весь день напролет, как в той песне. Как там поется, Зеф?

Зеф запел: «Не зажимай косяк, приятель», но Сэмми оборвал его:

– Не эта. Другая.

– Какая? «Два косяка утром ранним»? Эта?

– Да.

Зеф прокашлялся.

– Ну, в ней такие слова: «Два косячка утром ранним, два косячка перед сном, два косячка жарким днем, и жизнь моя… пом‑пом‑пом…» Потом: «В мирное время два косячка, два – военной порой, два косячка, потом еще два…» – и все такое, что‑то опять с утра. Дальше я не помню. – Он потряс головой.

– Это не важно, дружище, – сказал Сэмми. – Дошло, Рикардо? Я много курю.

– Похоже на то.

– Вот так.

Пока Зеф пел, Сэмми скрутил косяк, зажег его и протянул мне.

– Я знаю еще одну вещь о сумасшедших англичанах, – прошипел он, выпуская дым изо рта небольшими порциями. – Вы целую вечность не можете оторваться от косяка. Мы, американцы, делаем одну‑две затяжки и передаем его дальше.

– Это правда, – согласился я, затягиваясь.

Я собрался было извиниться за плохие манеры своих соотечественников, но неожиданно закашлялся.

– Рикстер! – по‑отечески сказал Зеф, похлопав меня по спине. – Да тебе нужно лечиться.

Через секунду‑другую над морем сверкнула ослепительная молния. Сэмми сказал полным благоговения голосом:

– В высшей степени великолепно, дружище!

Зеф быстро подхватил:

– Ну, просто чудесно, compadre!

Я уже открыл было рот, но тут меня охватили сомнения.

– Великолепно, дружище… – задумчиво пробормотал я.

– Великолепно, – повторил Сэмми.

Я застонал.

– Что такое, Рикардо?

– Ребята, вы надо мной глумитесь.

Сэмми и Зеф переглянулись, а потом посмотрели на меня:

– Глумимся? Над тобой?

– Вы морочите мне голову.

Сэмми нахмурился:

– Выражайся по‑английски, дружище.

– Это все… штучки в духе Кеану Ривза, как в фильме «Необычайное приключение Билла и Теда». Вы просто прикалываетесь. Ведь обычно вы говорите по‑другому, правда?

Последовало непродолжительное молчание, а затем Зеф выдавил:

– Нас раскусили, Сэмми.

– Да, – отозвался тот. – Перебор.

Они оказались студентами Гарварда. Сэмми изучал право, а Зеф – афроамериканскую литературу. Их неподражаемая игра была формой протеста против высокомерия европейцев, с которыми они постоянно сталкивались в Азии.

– Это протест против стереотипов, – объяснил Зеф, пытаясь пальцами расчесать свою спутанную золотистую гриву. – Европейцы думают, что все американцы тупые, поэтому мы и ведем себя глупо, чтобы подтвердить их мнение. А потом мы превращаемся в умников и тем самым опровергаем предрассудок эффективнее, чем если бы демонстрировали свой интеллект с самого начала, что обычно вызывает лишь смущение, сменяющееся в конце концов возмущением.

– Правда? – сказал я, все еще находясь под сильным впечатлением от разыгранного спектакля. – Круто придумано.

Зеф рассмеялся:

– Ерунда. Это так, шутка.

Они продемонстрировали и другие свои любимые приколы. Зеф обожал изображать спасателя Малибу, а Сэмми выступал в роли друга ниггеров. Уже одно название говорило о том, что этот образ порискованнее, чем спасатель Малибу.

– Однажды мне здорово двинули между глаз, когда я так прикалывался, – рассказывал Сэмми, скручивая новый косяк. – Аж на спину брякнулся.

Меня это не удивило. Прикол был таков: Сэмми начинал грузить совершенно незнакомых людей, настаивая на том, что раз в Африке есть страна под названием Нигер, то все люди из Нигера называются ниггерами – не важно, белые они или черные.

– А разве не нигерийцами их называют? – спросил я несколько резко, хотя прекрасно понимал, что это прикол.

Сэмми отрицательно покачал головой:

– Все так говорят, но у меня другое мнение. Ну, сам подумай, Нигерия находится к югу от Нигера. Они граничат, и, если бы нигерийцами называли жителей обеих стран, это привело бы к полному хаосу.

– У меня все же большие сомнения, что их называют ниггерами.

– Я тоже сомневаюсь в этом. Просто высказываю личную точку зрения… Черт его знает какую, но… – Он затянулся и передал косяк мне. – Так учил меня дед. Он был полковником морской пехоты. «Сэмми, – говорил он, – цель всегда оправдывает средства». И знаешь что, Ричард? Он был прав.

Я было собрался возразить Сэмми, но понял, что он опять глумится. И тогда я подыграл ему:

– Нельзя сделать омлет, не разбив яиц.

Сэмми улыбнулся и посмотрел на море.

– Вот так молодец, – послышалось мне. Я подумал, что это сказал Сэмми.

Молния осветила растущие на пляже пальмы, и в ее свете они сделались похожими на когти на тонких лапах. Испугавшись вспышки, ящерица поспешно соскользнула с моей руки.

– Хорош малыш, – снова раздался голос.

– А? Что? – нахмурился я.

Сэмми обернулся ко мне, улыбаясь:

– О чем ты?

– Разве ты сейчас ничего не говорил?

– Ничего.

Я взглянул на Зефа.

– А ты не слышал, что он сейчас сказал?

Зеф только пожал плечами:

– Я на молнию смотрел.

– А, понятно.

Ганжа в действии, решил я.

Наступила ночь. Но дождь все лил не переставая. Этьен и Франсуаза сидели в своем домике, а Зеф, Сэмми и я торчали на крыльце, пока не одурели от наркотиков настолько, что у нас уже не было сил разговаривать. Мы лишь отпускали странные комментарии, когда раздавался особо сильный удар грома.