– Я встречала на дороге братьев, идущих в Королевскую Гавань.
– Их, воробьев, теперь на дорогах сотни. И братия, и септоны, и простой люд. Может, я и сам воробей – вон каким маленьким сделал меня Кузнец, – ухмыльнулся карлик. – А какова ваша печальная повесть, миледи?
– Я ищу свою сестру, дочь знатного дома, тринадцати лет. Прекрасную собой, голубоглазую, с золотистыми волосами. Ее мог сопровождать рыцарь, а может быть, шут. – Бриенна помялась. – Я дам золота тому, кто поможет найти ее.
– Золота? – Карлик выставил в улыбке красные зубы. – С меня довольно и миски вот этой похлебки, но боюсь, что не смогу вам помочь. Дураков я встречал в изобилии, а вот прекрасных дев нет. – Он пораздумал, склонив голову набок. – Помню, видел шута в Девичьем Пруду – очень грязного и оборванного, но лохмотья на нем были пестрые.
Носил ли Донтос Холлард шутовской наряд? Бриенна ни от кого об этом не слышала… но и против никто ничего не сказал. Когда он, однако, успел так обтрепаться? Они с Сансой испытали какие‑то злоключения после бегства из Королевской Гавани? Очень может быть, когда на дорогах так опасно. Может также быть, что это был вовсе не Донтос.
– А нос у того шута был красный?
– Не могу поклясться. Я, признаться, его не разглядывал. Я пришел в Девичий Пруд, только что схоронив своих братьев, и думал найти там корабль, который отвез бы меня в Королевскую Гавань. Дурак мне встретился в гавани, и я заметил, что он старательно избегает солдат лорда Тарли. Потом я увидел его снова, в «Смердящей гуске».
– В «Смердящей гуске»?
– Место не из пристойных, – признал карлик. – В гавани там несут караул люди лорда Тарли, а в «Гуске» всегда полно матросов, которые за хорошую плату охотно проводят желающих на свои корабли. Тот дурак договаривался о провозе трех человек через Узкое море. Я часто видел, как он там толкует с гребцами, а порой слышал, как он поет.
– Трех человек? Не двух?
– Трех, миледи. В этом я могу вам поклясться хотя бы и Семерыми.
Трое, думала Бриенна. Санса, сир Донтос… а кто же третий? Бес?
– И что же, сговорился он с кем‑нибудь?
– Этого я сказать не могу, но однажды ночью люди лорда Тарли наведались в «Гуску», разыскивая его, а пару дней спустя один человек хвастал, что обдурил дурака, и показывал золото в доказательство. Он был крепко пьян и всех угощал элем.
– Обдурил дурака… Что он хотел сказать этим?
– Опять‑таки не знаю, миледи. Помню только, что звали его Дик‑Пройдоха. Боюсь, это все, что я вам могу предложить, кроме разве молитвы грешного человека.
Бриенна, верная слову, заказала ему еще миску похлебки, и свежего горячего хлеба, и чашу вина. Пока он ел, стоя рядом с ней, она думала над его рассказом. Мог ли Бес присоединиться к ним? Если за исчезновением Сансы стоял Тирион Ланнистер, а не Донтос Холлард, понятно, что все трое решили уйти через Узкое море.
Человечек между тем расправился со своей порцией, а заодно доел и то, что осталось в миске Бриенны.
– Вам надо побольше есть, – заметил он. – Такая большая женщина должна хорошенько поддерживать свои силы. До Девичьего Пруда ехать недалеко – только опасно, по правде сказать.
Еще как опасно. На этой самой дороге погиб сир Клеос Фрей, а их с Джейме захватили в плен Кровавые Скоморохи. Джейме тогда чуть ее не убил, несмотря на худобу, слабость и скованные запястья. Вот каким он был до того, как Золло отсек ему правую руку. Этот Золло, и Рорж, и Шагвелл раз сто надругались бы над Бриенной, если бы Джейме не сказал им, что за нее дадут столько сапфиров, сколько она весит.
– Вы что‑то загрустили, миледи. Думаете о вашей сестре? – Карлик похлопал ее по руке. – Не страшитесь: Старица осветит вам дорогу к ней, а Дева ее сохранит.
– Вашими бы молитвами.
– Вот увидите, они сбудутся. Однако мне пора, – с поклоном добавил он. – До Королевской Гавани путь неблизкий.
– Есть у вас лошадь? Или мул?
– Я путешествую на своих двоих. Они несут меня, куда мне захочется. – Карлик засмеялся, поклонился еще раз и вразвалку направился к двери.
Бриенна осталась сидеть, задумавшись над чашей разбавленного вина. Вино она пила лишь в тех редких случаях, когда хотела унять тревогу. Куда же теперь податься? В Девичий Пруд, чтобы найти человека по имени Дик‑Пройдоха в месте под названием «Смердящая гуска»?
Когда она видела Девичий Пруд в последний раз, город был разорен, лорд заперся в своем замке, жители, не считая убитых, разбежались или сидели в укрытиях. Ей помнились пустые улицы, сожженные дома, выломанные ворота. Одичавшие собаки украдкой следовали за всадниками. В родниковом пруду, давшем городу имя, плавали, точно чудовищные кувшинки, раздутые трупы. Джейме запел «Шесть юных дев в пруду искристом» и засмеялся, когда Бриенна велела ему замолчать. Теперь в Девичьем Пруду Рендилл Тарли – еще одна причина, по которой ей не следует туда ехать. Лучше сесть на корабль до Чаячьего города или Белой Гавани. Два этих дела, впрочем, можно и совместить. Заехать в «Смердящую гуску», поговорить с Диком‑Пройдохой, а затем отплыть дальше на север. Обедавшие начинали понемногу расходиться. Бриенна, разломив хлебную краюху надвое, стала слушать разговоры за соседними столами. Почти все они касались смерти лорда Тайвина Ланнистера.
– Говорят, его родной сын убил, – сказал мужчина, по виду сапожник. – Злобный карлик.
– А король‑то совсем еще мал, – добавила старшая из четырех септ. – Кто же будет нами править, пока он не вырастет?
– Брат лорда Тайвина, – предположил стражник. – А может, лорд Тирелл. Или Цареубийца.
– Только не этот клятвопреступник, – плюнул в огонь хозяин гостиницы. Бриенна положила хлеб и смахнула крошки с колен. С нее было довольно.
Ночью, во сне, она снова оказалась в шатре у Ренли. Все свечи погасли, вокруг стоял холод. В зеленой тьме шевелилось что‑то, мерзкое и ужасное, грозившее ее королю. Бриенна рвалась защитить его, но все ее члены застыли и онемели – она даже руки не могла поднять. Когда же теневой меч рассек зеленый стальной ворот и хлынула кровь, она увидела, что павший король – вовсе не Ренли, а Джейме Ланнистер, которого она не сумела спасти.
Капитанова сестра застала ее в общей зале, над чашей молока с медом и тремя размешанными сырыми яйцами.
– Прекрасная работа, – похвалила Бриенна, когда женщина показала ей свежерасписанный щит. Это был даже не герб, а настоящая картина, вернувшая Бриенну в прошлое, в прохладный сумрак отцовской оружейной. Она заново почувствовала, как ее пальцы прикасаются к растрескавшейся краске, к зеленым листьям дерева, к падающей звезде.
Комментариев нет