Шаман продолжал петь, и Виктор чувствовал, как слова песни проникают в мозг, искушают, заманивают в ловушку создаваемых образов:
Выросший под утро На далеком мысе, выросший у золотой травы Выросший под вечер На далеком мысе, выросший у золотой травы На весенних холмах, осыпанных перьями тетерева На осенних холмах, осыпанных перьями тетерева На высоте бегущего облака На высоте летящего облака Мой дом священный в свете красок солнца Мой дом священный в свете красок солнца На драгоценном золоте цепи висит На драгоценном серебре цепи висит Когда подует хриплый ветер Из южного из горла Услышим тонкий звук малого серебра Подует к водам северной Оби Он улетит туда Услышим громкий звук большого серебра Подует к водам северной Оби Он улетит туда Внутри Священного дома всех цветов луны Священного дома всех цветов солнца Рядом со столом на золотых копытах И на столе на золотых копытах Белка прячется в священную книгу весны Белка прячется в священную книгу осени Мастер пишет Семь золотых букв Мастер пишет там Шесть золотых букв.
Прокопий закончил петь, и Виктор сказал Константинову, что это была одна из самых красивых песен, которые ему доводилось слышать.
— Хотя я не уверен, что понял ее значение, — добавил он.
— Эта песня адресована божеству Мир-суснэ-хуму, чье имя переводится как «смотрящий за миром», — ответил Константинов шепотом, — в песне описывается его жилище рядом с рекой Обь. Шаман просит Смотрящего за миром защитить нас.
Бахтияров сказал что-то на своем языке человеку, который сидел рядом с ним, и тот достал большой глиняный кувшин и начал разливать белую жидкость по чашкам, которые он раздал по кругу.
— Что это? — спросила шепотом Вероника у Константинова.
— Это перебродившее молоко кобылицы. Но предупреждаю: к этому вкусу надо привыкнуть.
— Похоже на то, — пробормотала Алиса, принимая чашку с кислой улыбкой.
Оно оказалось не так плохо на вкус, как опасался Виктор, хотя рецепта он бы просить не стал. Кислая улыбка Алисы тоже исчезла, когда она отпила глоток. Напиток был к тому же очень крепким, так что Виктор, выпив до дна, захотел выйти подышать свежим воздухом.
Когда он начал извиняться, деревенские снова заулыбались, кое-кто даже громко рассмеялся.
— Может, вам не стоило пить? — сказал Бахтияров, что вызвало еще больший смех.
— Думаю, да, — ответил Виктор, поднимаясь на ноги и пошатываясь. — Прошу меня извинить…
«Боже мой, зелье какое-то!» — подумал он, выйдя из дома и глотнув морозного вечернего воздуха. Несколько минут он ходил взад-вперед, пытаясь освежить голову и рассматривая деревянные домики, которые жались друг к другу, словно лесные обитатели, сбившиеся в стаю, чтобы согреться. Ветер стих совсем, и деревья вокруг в своих меховых шубах из инея и снега стояли не шелохнувшись.
Вдруг приглушенные голоса за его спиной сделались громче — это открылась дверь, и из нее вышла Алиса, закуривая сигарету.
— Лучше возвращайтесь, а то пропустите следующий круг, — сказала она.
— Да ни за что! — рассмеялся он.
Алиса глубоко затянулась, глядя на него сквозь дым. Она улыбалась ему, но улыбка ее была скорее насмешливой, чем добродушной. На ее красивом лице подобное выражение выглядело потрясающе, и Виктор в смущении отвернулся, чувствуя, что сердце начинает биться чаще.
— Виктор, а как вы стали репортером в газете?
— Почему вы интересуетесь?
Она пожала плечами:
— Если всю следующую неделю нам предстоит работать бок о бок, было бы неплохо узнать вас получше.
— Ну… я по натуре любопытный, мне нравится писать. Думаю, что в идеале мне хотелось бы стать писателем…
— А вы пробовали?
— Конечно! Долго пробовал. Но однажды понял, что не дано. Но совсем бросать не хотелось, а журналистика показалась самым приемлемым вариантом.
Она рассеянно кивнула в ответ, делая очередную затяжку.
— А как вы стали физиком?
— Почему вас это интересует?
Он отметил про себя, что усмешка ее сделалась более дружелюбной.
— По той же самой причине.
— Я тоже любопытна — в отношении Вселенной: как она зародилась, почему… Отец у меня биолог, так что я, можно сказать, выросла на уважении к научным принципам и рациональному мышлению. — При этом Алиса оглянулась на дом.
— Поэтому вы считаете, что сейчас мы зря теряем время, — заметил он.
Она не ответила.
— А почему вы не занялись биологией?
— Полагаю, мне хотелось глубже заглянуть в тайны реальности, ответить на самые фундаментальные вопросы. — Она снова улыбнулась. — Проще говоря, атомы меня всегда интересовали больше, чем животные. — Она докурила, но не бросила окурок на землю, аккуратно засунула его обратно в пачку. — А что у вас с Вероникой?
— Что вы имеете в виду? — спросил он, слегка растерявшись.
— Вы все еще встречаетесь?
— Почему вы думаете, что мы вообще встречались?
— Виктор, моя работа — наблюдать. Я хорошо с этим справляюсь.
Он потер виски, пытаясь избавиться от боли, которая начала пульсировать в глаза:
— Мы… у нас ничего не получилось. Мы просто друзья.
— Думаю, она до сих пор хочет большего.
Внезапно Виктору надоел этот разговор. Он не понимал, то ли Алиса заигрывает с ним, то ли просто болтает, да и как-то не хотелось в этом разбираться в тот момент. А выражение лица, разумеется, ничем ее не выдавало.
— Пойдемте в дом, — сказал он.
— Пожалуй, я еще чуть-чуть постою, — ответила она, доставая следующую сигарету.
— Тогда увидимся.
Он уже развернулся было, но Алиса вдруг нахмурилась и схватила его за руку.
— Послушайте, Алиса, я не хочу…
— Тссс! Прислушайтесь!
Он не понял, о чем она, и только собрался спросить, как вдруг услышал что-то в воздухе — слабый звук, который постепенно становился громче. Он посмотрел на Алису:
— Что это?
Она прошептала:
— Откуда я знаю?
Звук, казалось, исходил отовсюду, это был низкочастотный гул, который пронизывал не только слух, но и тело до самых костей. Он рос и стихал в медленной, непрекращающейся пульсации, как биение сердца или дыхание какого-то огромного живого существа.
Виктор посмотрел в облачное небо, где закатное солнце цвета тлеющей золы окрасилось в темно-багровый цвет. Ему казалось, что источник звука находится одновременно рядом и далеко.
— Похоже на трансформатор или генератор, — сказал он. — Что за чертовщина?
— Звук искусственный, — согласилась с ним Алиса, потом посмотрела под ноги. — Он из земли тоже идет.
И правда, Виктор чувствовал пульс, который бил в подошвы его тяжелых ботинок откуда-то снизу. Это легкое вибрирование отдавалось мурашками по всему телу.
— Надо сказать Вадиму, — предложил он.
— Я уже слышу, — раздался голос из-за спины.
Виктор обернулся и увидел в дверях Константинова и Бахтиярова.
— Мы из дома услышали.
— Вы знаете, что это такое? — спросил Виктор, обращаясь к ним обоим.
Бахтияров вышел вперед.
— Иногда я говорю себе, что это звук Смотрящего за миром — сына Нуми-Торума, бога неба. А иногда я верю, что это сам Нуми-Торум, который наблюдает за нами. Но в душе я знаю, что это не так.
Комментариев нет