— А почему ты так заботлива?

Девочка рассмеялась, вздохнула и покачала головой.

— Не всякий в Мече и Кресте — мерзавец или кретин.

— Что? — переспросила Люс.

— Меч и Крест… Мерзавцы и Кретины. Бытующее среди городских прозвище нашей школы. Не слишком-то остроумное. Не стану оскорблять твой слух более грубыми вариантами, до которых они додумались. Люс рассмеялась.

— Я просто имела в виду, что не все здесь — совершеннейшие уроды.

— Только большинство? — уточнила Люс, удрученная тем, что уже рассуждает с такой недоброжелательностью.

Однако утро выдалось долгим, ей через многое пришлось пройти, и девочка, возможно, не осудит ее.

К ее удивлению, незнакомка улыбнулась.

— Именно. Разумеется, они обеспечивают дурную славу всем остальным.

Она протянула руку.

— Я Пенниуэзер ван Сикль-Локвуд. Можешь называть меня Пени.

— Ладно, — согласилась Люс.

Она была слишком измучена, чтобы осознать, что в прежней жизни ей едва ли удалось бы сдержать смех при упоминании подобного имечка. Оно звучало так, словно его обладательница сошла со страниц романа Диккенса. С другой стороны, девочка с таким именем, способная представиться с невозмутимым лицом, располагала к доверию.

— А я Люсинда Прайс.

— И все зовут тебя Люс, — добавила Пени. — И ты перевелась сюда из доверской приготовительной, что в Нью-Гемпшире.

— Откуда ты знаешь? — медленно спросила Люс.

— Удачная догадка? — пожала плечами ее новая знакомая. — Шучу. Я читала твое личное дело, а то ж. Такое у меня хобби.

Люс беспомощно воззрилась на нее. Возможно, она поторопилась с доверием. Как Пени ухитрилась получить доступ к ее личному делу?

Пени тем временем взялась настраивать воду. Когда струйка потеплела, она жестом предложила Люс сунуть голову под кран.

— Послушай, дело вот в чем, — объяснила она, — я не сумасшедшая.

Она приподняла мокрую голову Люс.

— Только не обижайся.

И опустила обратно.

— Я тут единственная без судебного предписания. И, как это ни удивительно, юридически здравый рассудок дает свои преимущества. К примеру, мне одной доверяют помогать в канцелярии. Что не особенно умно с их стороны. Я имею доступ к куче ерунды для служебного пользования.

— Но если ты не обязана находиться здесь…

— Когда твой отец работает школьным садовником, тебя вроде как вынуждены зачислить в класс. Так что… — Голос Пени постепенно смолк.

Ее отец — школьный садовник? Если судить по виду школы, Люс бы и в голову не пришло, что здесь вообще есть садовник.

— Знаю, о чем ты подумала, — заметила Пени, помогая ей смыть с волос остатки подливки. — О том, что территория не слишком-то ухожена?

— Нет, — солгала Люс.

Ей совершенно не хотелось обижать новую знакомую. Лучше уж всеми силами излучать дружелюбие, чем делать вид, будто ей небезразлично, как часто подстригают газоны в Мече и Кресте.

— Она, э-э, довольно мило выглядит.

— Папа умер два года назад, — тихо пояснила Пени — Меня потрудились обеспечить законным опекуном в лице старенького директора Юделла, но даже не подумали нанять кого-нибудь на замену папе.

— Мне жаль, — отозвалась Люс, тоже понизив голос.

Значит, кто-то еще здесь знает, каково это — пережить серьезную утрату.

— Да ничего, — сказала Пени, выдавливая на ладонь кондиционер. — На самом деле это хорошая школа. Мне здесь очень нравится.

Люс невольно вскинулась, так что брызги из-под крана разлетелись по всей уборной.

— Ты уверена, что не сумасшедшая? — поддразнила она Пени.

— Шучу. Терпеть ее не могу. Здесь просто ужасно.

— Но ты не в состоянии убраться отсюда, — с любопытством уточнила Люс, склоняя голову набок.

Пени прикусила губу.

— Знаю, это ненормально, но даже если бы я не застряла тут с Юделлом, я бы не смогла. Мой папа здесь. А он — это все, что у меня есть.

Она кивнула в сторону невидимого отсюда кладбища.

— Тогда, думаю, у тебя есть больше, чем у многих других в этой школе, — заметила Люс, вспомнив об Арриане.

Мысли Люс вернулись к тому, как девочка сжала ее ладонь во дворе, к отчаянному выражению голубых глаз, когда она выпрашивала у Люс обещание, что та заглянет к ней вечером.

— С ней все будет в порядке, — заверила Пенн. — Что ж это за понедельник, если Арриану не отправляют в лазарет после припадка.

— Это был не припадок, — возразила Люс. — Это браслет. Я видела. Он бил ее током.

— Здесь, в Мече и Кресте, понятие припадка довольно расплывчатое. Помнишь своего нового врага, Молли? Ей случалось закатывать прямо-таки легендарные припадки. Ходят слухи, что ей собираются сменить лекарства. Надеюсь, ты получишь удовольствие пронаблюдать хотя бы один занятный срыв, прежде чем они это сделают.

Информированность ее новой знакомой была на высоте. Люс пришло на ум спросить, что за история вышла с Дэниелом, но, возможно, ее непонятный интерес к мальчику стоит ограничить одними только необходимыми сведениями. По крайней мере, до тех пор, пока она сама во всем не разберется.

Пенн принялась выжимать воду из ее волос.

— Вот и все, — заключила она. — Думаю, ты наконец-то рассталась с мясной подливкой.

Люс посмотрелась в зеркало и взъерошила волосы. Пенн была права. Помимо душевных шрамов и боли в правой ступне не осталось ни единого свидетельства ее стычки с Молли.

— Остается только радоваться, что у тебя короткие волосы, — заметила Пенн. — Если бы они по-прежнему оставались такими длинными, как на фотографии в личном деле, возиться бы пришлось намного дольше.

Люс вытаращилась на нее.

— А за тобой стоит внимательно приглядывать.

Пенн взяла ее под руку и направилась к выходу из уборной.

— Не задевай меня, и никто не пострадает.

Люс встревожено покосилась на нее, но лицо новой знакомой оставалось непроницаемым.

— Ты же шутишь? — уточнила Люс.

Пенн неожиданно весело улыбнулась.

— Идем же, нам пора в класс. Разве ты не рада, что после обеда у нас совместные занятия?

Люс рассмеялась.

— И когда ты перестанешь все обо мне знать?

— В обозримом будущем — никогда, — ответила Пенн, увлекая ее вдоль по коридору к шлакоблочному учебному корпусу. — Обещаю, скоро ты войдешь во вкус. Я весьма могущественный друг.

 3 НАДВИГАЮЩАЯСЯ ТЬМА

Люс тащилась по извилистому и промозглому коридору общежития, волоча за собой красную спортивную сумку с оборванной лямкой. Стены здесь цветом напоминали пыльную классную доску, и повсюду царила странная тишина, за исключением нудного гудения желтоватых ламп дневного света, свисающих с протекшего панельного потолка.

В основном Люс удивляло количество закрытых дверей. В Довере она все время тосковала по уединению, по передышке от вечеринок на весь коридор, которые могли вспыхнуть в любой час дня и ночи. Нельзя было дойти до своей комнаты, не споткнувшись о сборище девиц в одинаковых джинсах, усевшихся по-турецки в кружок, или целующуюся парочку, прижавшуюся к стене.