Ю Несбё

Охотники за головами

Пролог

Столкновение двух тел – простая физика. Все случайно, но все случайности описываются уравнением: сила, действующая на тело, равна массе, умноженной на ускорение. Стоит подставить вместо случайностей конкретные числа, и получится прогноз, простой, ясный и неумолимый. Из него понятно, например, что будет, когда полностью загруженный трейлер массой двадцать пять тонн на скорости восемьдесят километров в час столкнется с легковым автомобилем массой восемьсот килограммов, идущим с той же скоростью. Исходя из таких случайностей, как точка столкновения, характеристики кузовов и угол расположения тел относительно друг друга, можно получить множество вариантов сценария, но у всех у них будет как минимум два общих свойства: исход всегда трагический и всегда для легковой машины.

Тут удивительно тихо, я слышу, как ветер вздыхает в кронах и как струится в реке вода. Рука меня не слушается, сам я вишу вниз головой, тесно зажатый внутри плоти и железа. Сверху, с пола, капает кровь и бензин. Подо мной, на крыше салона в шахматную клетку, лежат маникюрные ножницы, оторванная рука, два мертвых человека и раскрытая косметичка. В мире нет красоты, осталась только косметика. Белая королева свергнута, я – убийца, и никто тут больше не дышит. Даже я. Поэтому я скоро умру. Закрою глаза и сдамся. Это так чудесно – сдаться. Мне больше нечего ждать. И поэтому я спешу рассказать свой вариант этой истории про угол расположения тел относительно друг друга.

Часть первая

Первое собеседование

1. Кандидат

Кандидат был перепуган до безумия.

Он был в экипировке из бутика Гуннара Эйе: серый костюм от Эрменеджильдо Зеньи, сшитая вручную рубашка от Борелли и бордовый галстук в мелкий сперматозоид – по моим прикидкам, «Черрути‑1881». А насчет туфель я точно знал: «Феррагамо» ручной работы. У меня самого когда‑то были такие.

Бумаги, лежащие передо мной, гласили, что на счету кандидата – сданный выпускной экзамен Норвежской высшей школы экономики и управления бизнесом в Бергене со средней оценкой почти в семь баллов, один депутатский срок в стортинге от партии «Хёйре» и четырехлетняя история успешного руководства неким норвежским промышленным предприятием среднего бизнеса.

И тем не менее Иеремиас Ландер был до безумия перепуган. Верхняя губа блестела от пота.

Он поднял стакан с водой, который мой секретарь поставил на низкий столик между ним и мной.

– Мне хотелось бы… – сказал я и улыбнулся.

Не той открытой, бесхитростной улыбкой, словно приглашающей совершенно постороннего человека к огоньку, нет, не настолько несерьезной. Но вежливой и чуть тепловатой, которая, согласно специальной литературе, сигнализирует о профессионализме специалиста по подбору кадров, его объективности и аналитической дистанции. Именно отсутствие эмоциональной вовлеченности специалиста по кадрам позволяет кандидату сохранить к нему доверие. А кандидат при этом тоже – согласно той же литературе – будет сообщать о себе более трезвую, объективную информацию, поскольку у него возникнет ощущение, что любое актерство тут же раскусят, преувеличения разоблачат, а за уловки накажут. Но я улыбаюсь так совсем не по рекомендации специальной литературы. Ведь я плевал на специальную литературу, эту копилку патентованной муры разной степени заумности; все, что мне надо, – это Инбау, Рейд и Бакли с их девятишаговым методом допроса свидетелей. Нет, я улыбаюсь так, поскольку в самом деле таков: профессионален, логичен и эмоционально не вовлечен. Я охотник за головами. Вообще‑то, это не очень трудно. Но я – царь горы.

– Мне хотелось бы, – повторил я, – чтобы вы рассказали теперь о своей жизни вне работы.

– А такая существует?

Его смешок прозвучал на полтона выше, чем следовало. Когда человек отпускает подобные вымученные шутки во время собеседования, то ему приходится не только самому улыбаться, но еще и следить взглядом за принимающей стороной – дошло ли?

– Надеюсь, – сказал я, и его смешок превратился в покашливание. – Я полагаю, руководству предприятия важно, чтобы жизнь их нового шефа была сбалансированной. Им нужен человек, который сможет просидеть на этом месте не один год, стайер, способный рассчитывать силы. А не такой, что выгорит за четыре года.

Иеремиас Ландер кивнул и выпил залпом полстакана воды.

Он был примерно на четырнадцать сантиметров выше меня и тремя годами старше. То есть ему было тридцать восемь. Немного молод для такой работы. И он это знал и потому чуть подкрасил волосы – в легкую седину на висках. Я это еще раньше заметил. Я все заметил раньше. Я заметил, что кандидат, страдая от потливости ладоней, пришел с куском мела в правом кармане пиджака и ответил мне сухим и белоснежным рукопожатием. Из горла Ландера вырвался клекот. Я пометил в анкете: «Высокая мотивированность. Ориентирован на поиск решения».

– Вы живете тут, в Осло? – спросил я.

Он кивнул:

– В Скёйене.

– И женаты на…

Я полистал его бумаги и сделал раздраженное лицо, показывающее кандидатам, что это от них ожидается инициатива.

– На Камилле. Мы женаты десять лет. Двое детей. Школьники.

– А как вы охарактеризуете ваш брак? – спросил я, не поднимая глаз. Дал ему две долгие секунды и продолжил, когда он так и не собрался с ответом: – Вы считаете себя по‑прежнему женатыми, притом что последние шесть лет проводили на работе две трети вашей жизни?

Я поднял глаза. Растерянность во взгляде, как и ожидалось. Я был непоследователен. Сбалансированная жизнь. И требование самоотдачи. Вместе они плохо сочетаются. Прошло четыре секунды, прежде чем он ответил. Одна секунда – лишняя.