Машину уже не было видно, лишь оранжевые, веселые хэллоуинские отсветы плясали по сугробам, а потом негромко и как‑то шуточно рвануло, и пламя выхлестнулось из оврага.
Ну вот. Все в порядке.
Вот сгоревшая машина, вот канистра с какой‑то химией, следы на снегу и некто, кто стал трупом, потому что выжрал за рулем полную бутылку водяры.
Что еще нужно приличному менту для полного счастья, то есть для того, чтобы закрыть дело?! Да ничего его ему больше не нужно.
В багажнике пулевые отверстия, и менты свяжут стрельбу со сгоревшей машиной – отлично! Никто и никогда не догадается, что их было двое, значит, и это дело закрыто. Неудачливый киллер со страху хлопнул водки, укатил в сугроб и там сгорел. Идеально.
Именно идеальные схемы особенно нравились Моргу.
Даже не заглянув в овраг, он пошел по дороге обратно и свернул в первый же попавшийся переулок, только не в сторону оврага, а в противоположную, лесную.
Идти ему придется довольно долго, до того самого места, где три часа назад они покуривали с идиотом, только что сгоревшим в машине. Они покуривали и дожидались, когда объект выйдет чистить снег.
Он каждый вечер выходил чистить снег, словно это было его главным занятием в жизни и доставляло несказанное удовольствие.
Сегодня он больше не ждет нападения.
И напрасно. Морг атакует его именно сейчас. В конце концов дело должно быть сделано, даже если поначалу все не заладилось.
– Я пойду, – сказала Лиза и улыбнулась ему светской улыбкой. – Я прошу прощения за скандал, который устроила, но, правда…
Белоключевский решительно не был готов к тому, что она «пойдет». Как пойдет?! Куда пойдет?! Одна, без него?!
В эту секунду невозможность ее ухода показалась ему совершенно очевидной, но он не мог ничего придумать, чтобы как‑то довести до ее сведения свою умную мысль – она больше никогда и никуда без него не пойдет.
Не мог же он, в самом деле, объявить ей, что он ее не пустит!
– Может, останешься? – бухнул Белоключевский, не подумавши. – Я схожу и запру твою дверь, а ты оставайся здесь.
Они помолчали, разглядывая друг друга.
– У меня очень много комнат, – внезапно добавил он тем же светским тоном, которым она говорила только что.
Напрасно он это добавил.
Он знал, что ничего не получится, и понимал, что даже пытаться не стоит, и все‑таки попытался ее удержать! Вчера или третьего дня, что ли, он купил ей цветы – он и забыл, когда в последний раз покупал цветы, наверное, в «прошлой жизни», в которой Лиза никак не могла его вспомнить.
Кстати, это забавно – она не может его вспомнить! Всего год прошел, и она забыла. Не только она, все забыли. Он был бы просто счастлив, если бы и сам смог забыть, но не получалось, и он уверен, что не получится никогда. Целый год он, все про себя зная, твердо придерживался принятого решения и был убежден, что сможет придерживаться его всю оставшуюся жизнь, а потом взял да и купил букет. Он всерьез отводил глаза от тетки, у которой покупал цветы, потому что ему казалось, что она может догадаться о том, что ему этого никак нельзя, а он все‑таки делает то, что нельзя!
Если бы не труп в гараже, все обошлось бы, но нет, не обошлось, а теперь и Лиза подвергается опасности – из‑за него!
Просто из‑за того, что он делает то, чего не должен делать никогда.
Утром он заставит ее вернуться в город, а сам разберется во всей этой путанице. По пунктам. По частям. В прошлой жизни он виртуозно решал проблемы, свои и чужие. Впрочем, впоследствии выяснилось, что свои он решал не слишком хорошо.
– Дим, – произнесла рядом Лиза Арсеньева, и он очнулся. – Спасибо тебе за заботу, но мне нужно идти и звонить.
– Не нужно никуда звонить, – возразил он. – Милиция тут ни при чем, а родных ты только перепугаешь. Или ты хочешь сейчас же уехать в Москву?
– Да. – Для верности она еще и кивнула два раза, подтверждая, что сейчас же, немедленно, сию минуту уедет в Москву.
Шестичасовым дилижансом, вот как.
– Тогда собирайся, – распорядился он. – Я пойду посмотрю ворота.
– А что на них смотреть? – тупо спросила Лиза.
Белоключевский пожал плечами:
– Все‑таки стреляли. Может, там механизм заело или еще что‑нибудь. Надо проверить.
И он встал, на самом деле собираясь отправлять ее в Москву, провожать, смотреть ворота и проделывать еще какие‑то операции по ее спасению.
Вот спасибо вам большое. Только этого нам и не хватало. Вот именно без вашей трогательной заботы нам не обойтись.
Чтоб ты провалился.
– Давай не так. Давай ты допьешь свой виски с сосульками, а я пойду домой. Ну как?
– Никак, – отрезал Белоключевский. – Ты поедешь в Москву, а я тебя провожу.
– Не надо меня провожать.
– Надо.
– Не надо.
Разговор был глуп. Глупее не придумаешь.
Она не поедет ни в какую Москву. Он сам только что сказал, что сегодня уже никто не нагрянет и больше никаких катастроф не предвидится. И вообще, откуда она взялась, эта самая Москва?!
«Он боится, что я стану ему навязываться, – решила Лиза. – Недаром намекнул на множество комнат. После вчерашнего поцелуя – неужели это было только вчера?! – он боится, что я потащу его в постель».
Господи, да она мечтала заманить его в постель еще час назад – неужели это было только час назад?!
Она мечтала о нем, собиралась позвонить Дуньке и поплакаться ей и еще собиралась обзавестись банкиром, который повез бы ее на Мальдивы и назвал «девочка моя».
Больше всего на свете она боялась, что ее «отвергнут» – так же унизительно, как отвергла Наташка в десятом классе, и так же бесповоротно, как отвергла «первая любовь» в институте. Она специально и усердно приучала себя не доверять – никому, никогда! – и ни на что не надеяться.
Надо отступать. Быстро сделать вид, что ничего не происходит, что все в порядке вещей – букетик в целлофановой обертке, непривычная мужская забота, которая делала ее такой уязвимой, торопливый поцелуй за гаражом, картонными настороженными губами, стрельба, сугроб, круглые дырки в гладких деревянных досках забора.
Он никто. Сосед, чужой человек. Она ему не нужна, а он не нужен ей. Ей вообще никто не нужен. Она умница, красавица, она сделала карьеру и устроила свою жизнь так, как ей хотелось, как мечталось, и наплевать ей на то, что какой‑то там бомж деликатно выпроваживает ее из своей жизни – уже в который раз!
Комментариев нет