— Йоу, ребята! И где только Скотт их находит, — хохотнул Пэдди из-за стойки бара, достаточно громко, чтобы новичок услышал.
Скотт так крепко хлопнул Иэна по плечу, что тот испугался.
— Итак, вручаю тебя Эмме, которая работает у нас дольше всех!
Услышав это, Эмма поморщилась, затем виновато улыбнулась новичку, и тот улыбнулся в ответ, крепко сжав губы, что делало его похожим на Стэна Лорела[9].
— Она покажет тебе что к чему, — добавил Скотт. — На этом всё. Не забудьте! Буррито с рыбой! А теперь — музыка!
Пэдди нажал клавишу на панели забрызганного жиром магнитофона, стоявшего на стойке бара, дав начало сорокапятиминутному сборнику латиноамериканской музыки, который давно уже сидел у всех работников ресторана в печенках. Первой шла, как и следовало ожидать, «Кукарача» — песня о таракане, которую им предстояло услышать двенадцать раз за восьмичасовую смену. Эмма опустила голову, разглядывая бейсболку в своих руках. Логотип заведения — мультипликационный ослик — выпучил на нее свои глаза из-под сомбреро. Вид у ослика был такой, словно он выпил или, скорее даже, сошел с ума. Эмма нахлобучила бейсболку и медленно соскользнула с барного табурета, словно ступая в ледяную воду. Улыбаясь и смущенно засунув пальцы в карманы белоснежных джинсов, ее ждал новенький, и, глядя на него, Эмма в который раз подумала: «Куда же катится моя жизнь?»
* * *
Эмма, Эмма, Эмма. Как ты там, Эмма? Что делаешь в эту секунду? В Бомбее мы на шесть часов вперед, поэтому, наверное, ты еще лежишь в кровати, испытывая похмелье, как обычно в воскресенье утром. Если так, то просыпайся! Это Декстер!
Я пишу это письмо из дешевой ночлежки в центре Бомбея. На здешние матрасы страшно взглянуть, а еще здесь полно бешеных австралийских бэкпекеров[10]. В путеводителе написано, что это отель с «особой атмосферой» (читай: мышами), но в моей комнате, кроме матраса, есть еще маленький пластиковый столик у окна, а на улице настоящий потоп, льет сильнее, чем в Эдинбурге. Дождь барабанит по крыше так громко, Эм, что я едва слышу кассету, которую ты мне записала и которая, кстати, мне очень нравится, если не считать тех женских рок-групп — в конце концов, я все-таки не девчонка! Пытаюсь я читать и книги, которые ты прислала мне на Пасху, хотя должен признать, «Говардс-Энд»[11] идет тяжело, как будто кто-то двести страниц пьет одну чашку чая. Я все жду, когда кто-нибудь из героев выхватит нож или инопланетяне захватят землю, — но ничего такого не будет, верно? Когда ты решишь прекратить попытки сделать меня более начитанным? Надеюсь, никогда.
Кстати, ты уже догадалась по нехарактерному для меня многословию и количеству восклицательных знаков, что я пишу эти строки пьяным? Пиво за обедом. Видишь, чернила размазались (туда указывает стрелочка)? Это индийский дождь из незакрытого окна, а это (другая стрелочка) — мой пот!
Как бы то ни было, как ты уже знаешь, я не очень силен в письмописании, в отличие от тебя (твое последнее письмо было просто уморительным), поэтому скажу лишь, что Индия феноменальна. Когда меня выгнали из английского колледжа, я никак не мог предположить, что это будет буквально лучшее, что произойдет со мной в жизни. (Хотя я до сих пор считаю, что они это зря. «Не соответствует моральным стандартам». Это я, что ли? Туве, между прочим, двадцать один год.) Не стану утомлять тебя «рассветами над Гиндукешем» и прочей сентиментальной ерундистикой, а скажу лишь, что все стереотипы об Индии — чистая правда (нищета, кишечные отравления и т. д.). Мало того что это страна с богатой и древней культурой, но ты не поверишь, что тут можно купить в аптеке без рецепта!
Итак, я повидал немало интересных вещей, и, хотя не всегда хороших, это все же опыт. Еще я наснимал кучу фотографий, которыми буду пытать тебя очень ме-е-е-едленно, когда вернусь. Сделай вид, что тебе интересно, ладно? Я же притворялся, что слушаю, когда ты разглагольствовала что-то там о протестах по поводу введения избирательного налога. Я показал свои фотографии продюсерше с телевидения, с которой на днях познакомился в поезде, — этой даме уже за тридцать, не подумай ничего такого, — и она сказала, что из меня вполне мог бы получиться профессионал. Сама она снимает молодежную программу о путешествиях. Вручила мне свою визитку и сказала, чтобы позвонил в августе, когда у них опять будут съемки, — как знать, может, возьмет меня на работу помощником или даже режиссером!
А что у тебя с работой? Играешь в очередной пьесе? Мне правда, правда понравилась твоя пьеса про Вирджинию Вулф и эту… Эмили, как ее там?.. тогда в Лондоне, и, как я уже сказал, пьеса многообещающая (хоть и кажется, что я вру, на самом деле это не так). Но я думаю, ты правильно сделала, что решила бросить актерскую карьеру — не потому, что актриса из тебя никакая, нет, а потому, что совершенно очевидно, что тебя эта работа достала. Кэнди, между прочим, оказалась милой, куда симпатичнее, чем ты ее рисовала. Так ты продолжаешь играть на сцене? По-прежнему живешь в «гардеробной»? В квартире, где вечно пахнет жареным луком? А Тилли Киллик замачивает безразмерные серые лифчики в раковине? Ты все еще работаешь в «Мучо Локо» или как там его? После твоего последнего письма я хохотал как ненормальный, но тебе правда надо сваливать оттуда, Эм, потому что то, над чем хорошо смеяться, обычно оказывается плохим для душевного здоровья. Нельзя выбрасывать лучшие годы своей жизни лишь ради того, чтобы потом было над чем посмеяться.
Что возвращает меня к причине того, почему я пишу это письмо? Готова ее услышать? Ты лучше сядь, пожалуй…
* * *
— Итак, Иэн, добро пожаловать на кладбище амбиций!
Эмма распахнула дверь комнаты для персонала, опрокинув на пол пивной бокал, в котором плавали вчерашние окурки. Официальная экскурсия по ресторану началась с тесной комнаты со спертым воздухом и видом на Кентиш-таун-роуд, кишевшую студентами и туристами, направлявшимися в Кэмден-Маркет за высокими меховыми шапками и майками с улыбающимися рожицами.
— «Локо Кальенте» означает «Безумно жаркий». «Жаркий» — потому что кондиционер не работает, «безумно» — потому что лишь безумцы решаются попробовать местную стряпню. Или здесь работать, раз уж на то пошло. Мучо-мучо локо. Давай покажу, куда сложить вещи. — Они миновали горы газет недельной давности и оказались перед древним, видавшим виды шкафчиком. — Вот твой шкафчик. Он не запирается. Не вздумай оставлять здесь на ночь форму, потому что кто-нибудь непременно ее умыкнет, хотя одному Богу известно, кому она нужна. Начальство также очень рассердится, если ты потеряешь кепку. В таких случаях принято топить сотрудников в чане с пряным соусом для барбекю…
Комментариев нет