Немезида

– Хм. – Харри потер щеку. – Стало быть, твои внутренние ощущения сводятся к простой арифметике?

– Не только. А как решительно он все это проделал! Будто им в этот момент двигало нечто такое…

– Что именно им двигало, Беата? Жажда наживы?

– Не знаю. По статистике, при ограблениях жажда наживы является мотивом номер один, за ним следует азарт, далее…

– Да забудь ты о статистике, Беата. Теперь ты следователь, ты анализируешь не только видеоматериалы, но и свое толкование того, что видела. Поверь мне, это главное, в чем должен разбираться следователь.

Беата задумчиво смотрела на него. Харри чувствовал, что понемногу выманивает ее из раковины.

– Давай‑ка снова! – еще поднажал он. – Что двигало Забойщиком?

– Чувства.

– Какие чувства?

– Сильные.

– Какие именно, Беата?

Она прикрыла глаза.

– Любовь или ненависть. Ненависть. Нет, любовь. Я не знаю.

– Почему он ее застрелил?

– Потому что он… нет.

– Ну же, давай. Почему он ее застрелил? – Харри дюйм за дюймом двигал свой стул, пока не оказался практически бок о бок с девушкой.

– Потому что должен был. Потому что так было решено… заранее.

– Здорово. А почему это было решено заранее?

В этот момент раздался стук в дверь.

Харри отнюдь не расстроился бы, если бы Фриц Бьелке из Института глухонемых продемонстрировал меньшее рвение, когда, стремясь как можно скорее прибыть к ним на помощь, объезжал на своем велосипеде многочисленные пробки в центре города. Однако в данный момент этот веселый полный человечек в круглых очках уже стоял на пороге «Камеры пыток», крутя в руках розовый велосипедный шлем. Бьелке не был глухим, как, впрочем, и немым. Чтобы он сумел лучше разобраться в особенностях артикуляции Стине Гретте, они сначала прокрутили ту часть видеозаписи, на которой была слышна ее речь. При этом сам Бьелке болтал не переставая.

– Да, я считаюсь специалистом, однако на самом деле все мы в той или иной степени читаем по губам, хотя одновременно и слушаем то, что говорят. Взять, к примеру, неприятное чувство, которое возникает у вас всякий раз, когда изображение и звук в фильме не синхронизированы, хотя все дело, возможно, в каких‑то сотых долях секунды.

– Ну, – сказал Харри, – лично я ничего не могу понять по движению ее губ.

– Проблема в том, что по губам можно прочесть всего лишь от тридцати до сорока процентов слов. Чтобы разобрать все остальное, нужно следить за выражением лица, жестами, а также с помощью собственного языкового чутья и логики пытаться вставлять недостающие слова. Таким образом, думать здесь не менее важно, чем видеть.

– Вот она начинает шептать, – сказала Беата.

Бьелке моментально умолк и с сосредоточенным видом уткнулся в экран, стараясь не пропустить малейшее шевеление губ. Беата остановила запись за мгновение до выстрела.

– Ага, – сказал Бьелке. – Давайте‑ка еще разок.

Затем он опять попросил:

– Еще.

И наконец:

– Будьте добры, сначала.

После седьмого повтора он удовлетворенно кивнул, давая понять, что просмотр закончен.

– Я не понимаю, что она имеет в виду, – сказал Бьелке.

Харри и Беата переглянулись.

– Однако знаю, что именно она говорит.

Беата чуть не бежала по коридору, пытаясь не отставать от Харри.

– Он считается лучшим специалистом в стране в данной области, – оправдывалась она.

– Ну и что? – отмахнулся Харри. – Он ведь сам сказал, что не уверен.

– А что, если она все же говорит то, что сказал Бьелке?

– Не сходится. Он наверняка проглядел «не».

– Я не согласна.

Харри резко остановился, и Беата с размаху налетела на него. Испуганно посмотрев вверх, она уперлась взглядом в его широко распахнутый глаз.

– Здорово, – сказал он.

– Что ты имеешь в виду? – не поняла она.

– Здорово, что не согласна. Несогласие означает, что ты, вероятно, видела или же почувствовала что‑то другое, хотя и сама еще не знаешь, что именно. А я вот ничего не почувствовал. – Он снова зашагал по коридору. – Будем исходить из того, что права ты. Посмотрим, куда это нас приведет.

Остановившись перед лифтом, он нажал кнопку вызова.

– А сейчас ты куда? – спросила Беата.

– Надо проверить одну деталь. Вернусь меньше чем через час.

Двери лифта плавно разъехались в стороны, и из них шагнул шеф Иварссон.

– А‑а! – осклабился он. – Мастера‑детективы идут по следу? Есть что мне сообщить?

– Но смысл создания параллельных групп как раз и заключается в том, чтобы ничего не сообщать друг другу, – заметил Харри, обогнул Иварссона и зашел в лифт. – Конечно, если я верно понимаю тебя и ФБР.

Иварссон широко улыбнулся, однако взгляд его при этом отнюдь не утратил твердости:

– Но ключевой‑то информацией мы, разумеется, обязаны делиться.

Харри нажал на кнопку первого этажа, но тут Иварссон сделал шаг вперед и заблокировал дверцы лифта:

– Ну и?..

Харри пожал плечами:

– Стине Гретте кое‑что шепнула грабителю как раз перед тем, как он выстрелил.

– Так‑так?

– Нам кажется, она сказала: «Я виновата».

– «Я виновата»?

– Да.

Иварссон наморщил лоб:

– Нет, здесь, верно, что‑то не так. Больше подходило бы, скажи она: «Я не виновата», то есть не виновата в том, что управляющий на шесть секунд дольше упаковывал деньги в сумку.

– Не согласен, – заявил Харри, демонстративно поглядывая на часы. – Нам помогал ведущий специалист страны в этой области. Но подробности тебе сможет сообщить и Беата.

Иварссон облокотился на одну из дверей лифта, которая в продолжение всей беседы стукалась о его спину:

– Значит, она просто настолько растерялась, что пропустила «не». И это все, что у вас есть? Беата?

Беата залилась краской:

– Я как раз начала просматривать видеозапись ограбления на Киркевейен.

– Есть какие‑нибудь соображения?

Взгляд девушки метнулся от Иварссона к Харри.

– Пока что никаких.

– Стало быть, ничего, – подытожил Иварссон. – Тогда вас, видимо, порадует, что мы вычислили девятерых подозреваемых, которых намереваемся допросить. А также у нас появился план, каким образом выудить наконец хоть что‑нибудь из Расколя.

– Расколя? – переспросил Харри.

– Расколь Баксхет – крысиный король собственной персоной, – сказал Иварссон, взялся за поясной ремень, сделал глубокий вдох и с чрезвычайно довольным видом подтянул брюки. – Но подробности тебе сможет сообщить и Беата.

Глава 13

Мрамор

Харри знал, что иногда бывает чересчур уж брюзглив и капризен. Взять хотя бы Бугстадвейен. В чем тут дело, он и сам толком не понимал. Может, в том, что люди на этой улице, словно вымощенной золотом и нефтью и расположенной на самой вершине радости в Счастливой стране, никогда не улыбались. Сам Харри, правда, тоже не улыбался, но он‑то жил в районе стадиона «Бишлет», за улыбки ему никто не платил, да к тому же сейчас у него не было веских причин для радости. Однако это вовсе не означало, что он, подобно большинству соотечественников, не любил, когда улыбались ему.

В глубине души Харри честно пытался оправдать хмурый вид стоящего за прилавком «Севен‑элевен» парня тем, что ему, наверное, не по душе эта работа, что он тоже живет в Бишлете, а также упорно моросившим надоедливым дождиком.

Выражение бледного личика, расцвеченного ярко‑красными прыщами, при виде полицейского удостоверения Харри осталось абсолютно безразличным.

– Откуда мне знать, давно ли стоит здесь этот контейнер?

– Но он же такой заметный, зеленый, и при этом наполовину загораживает тебе вид на улицу, – не отступался Харри.