– А на улицах камеры есть? В непростом‑золотом поселке?
– Умница ты моя. Ну, прям как Буран, а Буран, я считаю, профессора уж переплюнул и до академика только самую малость не дотягивает! Есть камеры на въездах‑выездах. На улицах раньше тоже вроде были, но потом один конфуз у них там случился, и общим собранием правления решено было камеры того… ликвидировать. Короче, один семьянин образцово‑показательный, защитник прав и свобод, крестный папа всех детей в округе, своей подруженции душевной на другой стороне поселка домик снял. Супруга с чадами и домочадцами справа обреталась, а подруженция слева. Он к ней на своей машине никогда не ездил, для этой цели другую купил, на помощника оформил. Когда домой, въезжал всегда через одни ворота, а как к подруженции, то через другие, и жили они долго и счастливо, а потом он… расслабился маленько. И стал пешком к ней наяривать. А чего там идти‑то, и близко, и удобно! Ну, в общем, тут подруженция и решила, что самое время настало ему на ней жениться. Образцовый папа, конечно, в отказ пошел. Чего это ему на ней жениться, у него и так все шоколадно!.. А она ему ррраз!..
Тут полковник остановился и сделал пируэт вместе с Маней. Маня неуклюже поворотилась.
– Ррраз – и записи с камер! А на камерах все отображено в достоверности, и как приезжал, и как приходил! Это она начальника охраны задобрила, он ей записи все отдал! И приключился скандал в благородном семействе на всю ивановскую! В общем, охранника в шею, папа оттуда съехал, подруженция тоже куда‑то подевалась, а мужики местные на собрании колхоза порешили от греха подальше камеры с улиц‑то поубирать! Мало ли кто куда ходит! Они все, может, ходят, так глядеть теперь, что ль, на это?..
– Короче, нет на улицах камер.
– Нет. А вот та камера, которая на въезде, машину компьютерщика зафиксировала. И номера ее у охраны были. Помощница Балашова звонила и предупреждала, что приедет курьер, привезет журналы. И номер машины указала. Он заехал, все честь по чести, а через двадцать минут вылетел, как ошпаренный, и помчался в сторону Москвы. Где, я тебя спрашиваю, он все это время был и что делал, если журналы так и не привез?..
– А он сам что говорит?
– А все то же самое и говорит. Был, говорит, в доме Балашова, там, говорит, не застал никого, оставил пакет, и тю‑тю.
– На это двадцати минут много. И у Балашова гуляли гости!.. Зачем врать, что дом пустой?..
– Умница‑а‑а ты моя‑я‑я! Ну, чистый Буран! Вот я его, Бурана, к примеру, спрашиваю: «Ты почему, Буран, не говоришь, а? Ты когда заговоришь словами человеческими?» А он мне на это отвечает…
– Отстань ты со своим Бураном, ваше высокоблагородие!..
– То есть ты улавливаешь, что двадцать минут эти он куда‑то употребил, и похоже, как раз на убиенного!.. И вот тут начинаются нестыковки не просто какие‑нибудь. Офигенные нестыковки начинаются.
Полковник остановился и взял Маню за пуговицу пальто.
– Если он его убивал в поселке, то где?.. Под чьим‑нибудь чужим забором? Весь этот поселок, будь он неладен, сплошные заборы! Если не в поселке, то зачем его туда понесло? С трупом в багажнике понесло, заметь, потому что после выезда из поселка убивать ему было уже некогда. Он со МКАДа в отделение звонил, а до этого все время ехал, на МКАДе‑то камеры никто не отменял! Если он не убивал в поселке, но все‑таки там был, то где именно был?! Раньше он никогда туда не наезжал, мы все охранные файлы подняли, начиная от царя Гороха!
– Даже я туда никогда не наезжала, – призналась Маня.
– Если б ты там была хоть раз, я б тебя вызвал сразу! – Полковник Никоненко помолчал. – А дальше вообще чертовщина, Манюнечка. Допустим, компьютерщик Балашова убил. Допустим, пистолет где‑то сбросил. И труп в багажник запихнул. Только вот главный вопрос современности остается – зачем?!
– Есть еще один главный вопрос современности, – задумчиво проговорила Поливанова. – Если Береговой все это проделал, зачем сдаваться поехал? Вот это – зачем так зачем!
– Вот и получается, что единственное логичное объяснение – та чушь собачья, которую он несет, понимаешь?.. Открыл случайно багажник, там труп, он его повез в полицию. Станция Березай, хошь не хошь, вылезай.
– Но в поселке‑то он был.
– Вот именно. Есть еще одна штука. Совсем не в коня, не в Красную армию.
– Постой, дай угадаю, – предложила писательница Покровская, как будто все это веселая игра, продолжение того спектакля, что смотрела Митрофанова весь вечер, или детектив, который она сочиняла на ходу. – Береговой не знает, из чего был убит Балашов. Так?
– Хуже. Он не знает, как именно был убит Балашов! Все твердит про какую‑то рану на голове, а убили выстрелом в сердце, почти в упор. – Тут Никоненко махнул на Маню рукой. – Да, да, не встревай!.. Пороховых следов на одежде компьютерщика никаких!.. И если бы не «громкое дело» и не «особый контроль», пришлось бы нам твоего приятеля выпускать без разговоров. Поняла, Манюнечка?..
Поливанова шла молча, раздумывала. Один раз поскользнулась, и полковник бережно поддержал ее под локоть. Про Митрофанову они словно забыли.
– Так что если хочешь спасать – спасай, – через какое‑то время сказал Никоненко и сильно, по‑лошадиному вздохнул. – Но меня в это дело не впутывай. Я тебе не помощник.
– Опять врешь, ваше высокоблагородие! Ты мне все выложил, для этого на улицу специально потащил, ты знаешь, что Береговой не убивал, и говоришь – не помощник!..
– Как хочешь, так и понимай. Мое дело сторона. Я летом в Астрахань с мужиками наладился, а там посмотрим.
– А если я тебе настоящего убийцу за хобот приведу, – живо спросила Поливанова, – ты его на Берегового поменяешь?..
– Да где же его взять, настоящего‑то?! Ты сейчас, конечно, в самодеятельность ударишься, тебя хлебом не корми, дай спасти урода какого‑нибудь, но самодеятельности твоей грош цена, а из профессионалов тебе никто помогать не станет, точно говорю. Дело уж больно громкое выходит, и закрывать его надо по‑быстрому, чтобы, не дай бог, до каких‑нибудь заявлений президента или премьера не дошло! А вместе с делом и этого твоего компьютерщика закроют всерьез и надолго.
– Но это же… ужасно! – Это Митрофанова выкрикнула ни с того ни с сего, и они оба на нее оглянулись.
Никоненко пожал плечами, повернулся и пошел. Маня вышагивала рядом, задумчиво смотрела в лужи. В лужах дрожали огни.
– Посоветуй мне что‑нибудь, Игорь.
– А тут только один совет. Начинай в падучей биться.
– Что это значит?
– А то и значит, – медленно выговорил полковник Никоненко. – Хватай журналюгу, который тебя по тревоге поднял, и начинайте всю эту канитель, которую вы так обожаете!.. Требуйте честного расследования, полной прозрачности следствия, требуйте, чтоб все по закону! Правозащитников каких‑нибудь подключи, поголосистей. Пусть напирают на подтасовку фактов, на то, что дело сфабриковано и грамотный адвокат его в два счета развалит! На то, что справедливость в нашей стране только для избранных, а для простых людей беззаконие и мрачные застенки.
Комментариев нет